Спрашивать ее о чем-нибудь в этот момент было делом не только бессмысленным, но еще и опасным. Турецкого снова прижало ветром к стене. А когда хлопнула дверь операционного блока, Александр Борисович решился наконец спросить все у того же заведующего, который шел ему навстречу, вытирая платком багровое лицо и шею.
— Извините, могу я узнать, кого оперируют? — Что-то подсказывало Александру Борисовичу, будто эта операция имеет и к нему какое-то отношение.
— Да вам-то еще что здесь надо?! — истошным голосом заорал заведующий, багровея еще больше, хотя, казалось, уже было некуда. — Кто вы и что тут делаете?! Кто вас пустил?!
— Извините, — оторопел Александр Борисович, — у меня здесь родственница… В кардиологии…
— Ну и ступайте туда! Не морочьте людям головы! Без вас хватает!..
Чего хватает, он не сказал, потому что стал немедленно промокать тем же мокрым носовым платком совершенно распаренное, будто после раскаленного душа, лицо.
— А где кардиология?
Заведующий хирургией уже обреченно махнул рукой в сторону лестницы и на выдохе сказал:
— Третий этаж… Уйдите, ра-ди бо-га…
На лестнице Турецкому встретился молодой человек в спортивных трениках и тапочках без задников, хлопающих на каждом шагу.
— Простите, — обратился к нему Александр Борисович, — не подскажете, где кардиологическое отделение?
— А вон, этажом выше, — беспечно ответил тот, продолжая разминать в пальцах сигарету. У него не было ни серьезных проблем, ни забот, и больной зашлепал вниз по лестнице, — вероятно, где-то там была курилка.
На стеклянных дверях, ведущих с лестничной площадки в коридор, висела написанная золотыми буквами табличка: «Кардиологическое отделение». И чего спрашивал?..
Он уже взялся за ручку, чтобы отворить дверь, но услышал сзади голоса. Машинально обернулся. Спинами к нему, у окна, лестничным пролетом выше, стояла парочка. Мужчина и женщина. Было видно, что оба не молоды. И хотя стояли они, отстранясь друг от друга, между ними совершенно отчетливо просматривалась какая-то внутренняя, тесная связь.
Что привлекло внимание Турецкого? А черт его знает? Ну стоят себе люди, даже и не глядят в глаза, а заметно, что… А что заметно?.. Да просто любящие души, какие за версту видны… Вон, она протянула к нему руку и бережно пошлепала, погладила по щеке. И он немедленно прижался сам щекой к ее ладони.
«Живут же люди…» — с неожиданной тоской подумал Александр Борисович. Совсем скоро и они с Иркой станут такими же. В смысле пожилыми. Если доживут… И если станут, что вилами на воде писано…
Он повернулся, чтобы идти в коридор, но теперь его остановил уже голос женщины. Показался очень знакомым. Турецкий резко обернулся и увидел, что женщина тоже отошла от окна, собираясь спускаться по лестнице. Ее спутник чуть замешкался. А женщина подняла взгляд на Турецкого, пригляделась и вдруг всплеснула руками:
— Сашка?! — и непонятно, чего больше было в ее восклицании — радости или изумления.
— Валя?! — в свою очередь изумился он, называя ее привычным, как еще в юности, именем. Тетя Валя — это было для посторонних, а между собой они называли друг друга как почти ровесники.
В три прыжка перемахнув лестничный пролет, Александр взлетел на лестничную площадку и с ходу оказался в объятиях Валентины.
— Господи, Сашка… Откуда ты взялся?! — Тетка гладила его по щекам, по волосам, внимательно смотрела в глаза, будто о чем-то уже догадываясь. — Гляди-ка, седеть начал, племяш дорогой… Ах, Сашка, где наше время?.. Куда девалось?.. — Она часто заморгала глазами, потом вытерла их ладонью и закончила с улыбкой: — Ну вот и свиделись наконец… Уж и не чаяла… Один приехал?
— Один, Валенька. — Он отвел взгляд в сторону.
— Ну да, то-то ж я и вижу… — Тетка потрепала пальцами его прическу, хмыкнула: — Нестриженый…
— Просто некогда было.
— Понимаю, понимаю, — с ласковой улыбкой сказала она. — Вот через денек-другой меня выпишут, и я сама тебя постригу, как когда-то, ты помнишь?
— Еще бы! Да это все — пустяки. Ты мне вот что скажи: что случилось? Почему тебя засунули в больницу? Я ведь от соседки твоей случайно узнал… От Насти. Привет передавала. А еще просила меня и ей пересказать, как твои дела… Я ж нынче ночью приехал, в темноте.
— Да, у нас бывает такое. — Тетка покивала с огорченным видом.
Мужчина, стоявший за спиной у Валентины Денисовны, словно бы легонько откашлялся, точнее, издал такой похожий горловой звук, явно привлекая и к своей персоне внимание. И тетка мгновенно отреагировала. Не выпуская племянника из объятий, качнула головой назад:
— Сашка, познакомься, это… ну, в общем, Сергей Иванович… А ты его, может, и помнишь… С похоронами помогал тогда, ну и… А это, Сережа, мой любимый племяш, Александр Борисович… Сашка! Большущий человек в Москве. Да я тебе рассказывала…
— Был, — усмехнулся Турецкий.
— Перестань, что значит — был? Я всегда в тебя верила… А что это, ну… случилось, так жив-здоров же!
— Откуда ты знаешь? — удивился он.
Тетка засмеялась.
— Так мы ж небось не в пустыне живем и не в тундре дикой! И телевизор смотрим, и газеты почитываем. Я, как узнала, сразу Ирке и отписала. А она ответила, рассказала все подробно. И как ты лежал в госпитале, и чего там у вас было, про все… Так что в курсе мы тут, не беспокойся за нас.
«Вот же Ирка, зараза какая, ведь ни слова не сказала, что за тайна? Зачем?..»
Тетка наконец разжала объятия, отпустила племянника.
— Ну… познакомьтесь…
Мужчина с коротким седым ежиком на голове и уголком тельняшки, выглядывающим из расстегнутого ворота белой рубашки, теперь уже степенно откашлялся в ладонь, согнутую трубочкой, потом вытер ее о собственную грудь и протянул Турецкому:
— Сергей Иванович, стало быть… Можно сказать, в некотором отношении, почти родственник.
— Чи-во-о? — с уничтожающей иронией протянула Валентина, даже и не взглянув на Сергея Ивановича. — Какой ты Сашке родственник? Что ж эт ты, морда твоя наглая, репутацию мне перед племянником портишь? Я разве когда согласие тебе давала?
— Ну дак… а теперь-то, стало быть, и дашь, поди? Сколько ж еще тянуть-то можно? До смерти, что ль?
— Не, ты, Сашка, только глянь на этого! До смерти ему охота! Ну и как он тебе после этого?
— Не знаю. — Турецкий, ухмыляясь, пожал плечами. — Я вот, когда поднимался, чтоб в кардиологию идти, оглянулся и вас увидел. Но тебя, Валенька, сразу и не узнал… Яркий свет в глаза, а ты спиной стояла… Но подумал: вот же, блин, повезло людям… даже от души позавидовал…
— Чему это, интересно? — вскинулась тетка.
— Ну ты не меняешься! Как была независимая, такой и осталась! — с удовольствием констатировал Александр. — Молодчина!.. А позавидовал я потому, как увидел, что стоят вот два любящих человека — порознь вроде, а вместе… И за руки им держаться не надо, все и так понятно…
