— Ну, если вы меня очень, то я согласна, — кивнула девушка. — Кстати, меня зовут Маша. А вас?
— Рю Такахаси, — ответил Рю.
— Рю? — удивилась девушка. — Это такое имя?
— Да. Мой имя — Рю. Он японская.
— Рю, — повторила Маша, словно для того, чтобы привыкнуть к столь необычному и, чего уж греха таить, немного смешному звукосочетанию. — Красивое имя. Итак, куда мы идем? Только умоляю, не в этом ресторане! Здесь я буду чувствовать себя как на работе.
— Конечно! — воскликнул обычно сдержанный Рю. — Мы пойдем в другой ресторан. Японский!
— Вот и хорошо. Тогда я сбегаю за сумочкой, а вы стойте здесь. Я через секунду!
Девушка повернулась и направилась к двери, ведущей в служебное помещение. Рю поймал себя на том, что смотрит на ее полные ягодицы, проступающие через тонкую ткань юбки, и поспешно отвел взгляд. Маша ему понравилась, и он не хотел проявить к ней неуважение даже в мыслях.
Вернулась она примерно через минуту.
— Все, пошли!
— Пошли, — буркнул Рю и едва не отшатнулся в испуге, когда девушка взяла его под руку.
21
В комнате царил полумрак. С тихим треском подрагивали рыжие язычки свечей, отбрасывая на стены причудливые тени. В огромной постели (такие обычно называют «сексодромами») лежали менеджер компании «Ти Джей Электронике» Рю Такахаси и его русская подруга по имени Маша.
Маша обладала той счастливой внешностью, которую на Руси принято именовать звучным словосочетанием «русская красавица».
Любовники лежали в расслабленных позах, утомленные своими утехами, в которых Маша знала толк.
— Рю, тебе хорошо со мной? — спросила Маша, улыбаясь своим мыслям. Это было уже далеко не первое их свидание, и пока Машу этот японец вполне устраивал.
— Да, — ответил Рю. — Очень.
— А тебе было так же хорошо с той девушкой, о которой ты рассказывал?
— Осуми?
— Да.
— Нет, не так же. Она была мой невеста. И я любить ее. Но не так же. Ты — совсем другое.
Маша тихо засмеялась.
— Совсем другое? Это мне нравится. — Маша помолчала, обдумывая ответ японца, потом повернулась и посмотрела на его профиль, слабо вырисовывающийся в полутьме.
— Рю, — снова заговорила она. — Мы мало разговариваем в последнее время. Ты кажешься мне каким-то… чужим.
Она замолчала, ожидая, что Рю ответит, но он молчал.
— Рю! — тихо проворковала Маша, заглядывая японцу в глаза. — Рю, ну, что такое? Что случилось?
Рю по-прежнему не отвечал. Лицо его было бледным и хмурым, как у раненого воина.
— На работе что-то? — продолжила свои расспросы Маша. — Из-за смерти Икэды тебе не дадут повышение?
Рю усмехнулся. Предположение Маши рассмешило и, вместе с тем, слегка оскорбило его. Он хотел рассердиться, но не смог. Разве на такую девушку, как Маша, можно сердиться?
Вместо того чтобы ответить грубо, как это, возможно, сделал бы русский мужчина, Рю лишь погладил любовницу по волосам и сказал:
— Нет, мое солнышко. Я думаю не за карьера. Голос его звучал мягко и ласково. Глаза Маши замерцали в полумраке.
— А о чем ты думаешь, Рю? — спросила она.
Рю снова не ответил. Его суровое лицо встревожило впечатлительную и чувственную Машу. Она села в постели, посмотрела на любовника испуганными глазами. Веки ее дрогнули. Казалось, еще немного, и она заплачет.
— Рю, тебе со мной плохо? — пробормотала Маша. — Ты меня разлюбил, да?
Рю приподнялся на локте и отрицательно затряс головой. Сама мысль о том, что Маша может расплакаться, была для него невыносима. Он обнял Машу рукой, притянул к себе и поцеловал в губы.
— Нет, Маша, нет! — сказал он с чувством. — Как можно разлюбить такой девушка, как ты!
Маша облегченно вздохнула.
— А в чем дело тогда? — спросила она робко. — Я же вижу — ты думаешь о чем-то… О чем-то нехорошем. И не только сегодня. Ты думаешь об этом все последние дни.
— Правда?
— Да, — кивнула Маша.
Рю смутился. Он бы и рад был рассказать Маше о своих тревогах, но не мог. Сейчас не мог. Зачем волновать ее попусту? Ведь, может быть, все не так плохо, как он думает.
— Может быть… — сказал Рю задумчиво. — Может быть, надо тебе сказать… Но это трудно так…
— Что трудно? — не поняла Маша, вглядываясь в худощавое лицо Рю.
— Трудно все вместе объяснить, — договорил он.
— А ты постепенно, — посоветовала Маша. — Начни с начала. Ну?
Рю наморщил переносицу. Видно было, что он колеблется. И Маша решила надавить.
— Ты ведь сам говорил, что мы с тобой — одно целое, — проговорила она. — И ты мне сам говорил, что у нас не может быть друг от друга секретов. Ты больше так не думаешь?
Рю вздохнул и решил сдаться.
— Маша, смотри, — заговорил он рассудительным голосом. — Есть такое… это очень серьезно для японцев, хотя об этом редко говорят… это не произносят… Это, как у вас говорят, — святое.
В Машиных глазах засветилось нешуточное любопытство.
— Что же это? — спросила она. — Это что-то… такое!
— Это… это… — Рю пытался подобрать подходящее русское слово, но не мог. — В общем, это… он.
Рю выдохнул и перевел дух.
— Он — это кто? — спросила Маша, понижая голос. — Бог, что-ли?
Рю усмехнулся.
— Нет, не Бог. «Он» — это долг. По-японски. Маша встревожилась еще больше.
— Ты должен кому-то много денег? — с ужасом спросила она. — Кому ты задолжал? Это как-то связано с вашей корпорацией? С убийством Икэды?
Рю поспешно покачал головой:
— Нет. Все сложнее. Долг — вот здесь. — Он показал пальцем на свою грудь. — Где сердце и душа. Но нужны доказательства… Маша, я все рассказать тебе.
— Когда?
— Скоро, — сказал Рю. — Совсем скоро.
— Ты знаешь, — снова заговорила Маша после паузы, — я звонила маме и говорила с ней о тебе.
— Правда? — Рю улыбнулся. — И что она говорить?
— Она сказала, что ей всегда нравились японцы. Что они дисциплинированные, верные и ответственные.
— Это правда, — кивнул Рю. — Японцы очень верные. И все остальное тоже.
— Мама хочет познакомиться с тобой. Ты не против?
— Нет, не против. Я тоже хотел познакомиться с твой мама. Но не сейчас. Дай мне три дня уладить дел.
— Дела, дела… — вздохнула Маша. — Вечно вы, мужчины, о делах говорите. Ну, хорошо. Даю тебе три дня. Но если ты и через три дня будешь такой смурной, я тебя брошу. Ты понял?
