— А вот такие и обвинили… Знаете, Александр Борисович, я бы провел собственное расследование, будь на то моя воля.
— Ну допустим, вы начали расследование. Чтобы усомниться в справедливом решении суда, нужны основания. А к ним — доказательна база. Это так, упрощенная схема. У вас есть основания? — Турецкий облокотился на согнутую в локте руку и с интересом уставился на фотографа. Тот важно сдвинул свои причудливые брови и назидательно поднял палец.
— Профессионализм Анны — раз. Безукоризненная репутация — два.
— Позвольте вас перебить. Насколько я знаю, на соревнования собрались профессионалы, именитые участники. А что вы имеете в виду, сказав о репутации?
Наугольных замолчал, подвигал своими бровями и решительно брякнул:
— Среди стрелков один был выпивший. Вот на него прежде всего и падает подозрение.
— Имя назвать можете?
— Теперь уже что? Даже если назову, столько лет прошло. Кто докажет?
— Хорошо, не говорите. Я и сам знаю. Белобров.
Наугольных изумленно вытаращился на Турецкого.
— Ничего себе! Ну, раз вы знаете, мне только остается подтвердить.
— Основания у вас веские. А как насчет доказательной базы?
— Один сотрудник мне говорил под большим секретом, что тогда из вещдоков пуля пропала. А через три дня всплыла. Знаете, что за пуля? Которую извлекли из тела покойного. Естественно, она была идентифицирована криминалистом, и тютелька в тютельку соответствовала тем пулям, которые извлекли из мишени. Если бы я проводил следствие, задался бы вопросами: а) почему пропала пуля? б) кому это было выгодно? в) если пуля всплыла, то та ли это пуля? И знаете, что бы я ответил? Что пропавшая пуля отличалась от предыдущих шириной трасс. То есть она была выпущена не из оружия Гущиной. Вот и доказательная база.
— Откуда такая осведомленность?
— Поскольку прошли, как говорится, годы и годы, мои слова теперь мало что могут изменить и тем более навредить кому-то. Так что я со спокойной душой могу вам рассказать эту историю. Как только привезли пули на экспертизу, один мой знакомый эксперт сразу отложил все дела и провел экспертизу. И выяснилось, что пуля, извлеченная из тела погибшего, отличается от тех, которые были извлечены из мишени. То есть она отразила микрорельеф канала совсем другого ствола. Ведь ствол каждого оружия имеет индивидуальный микрорельеф.
— Завидная осведомленность об идентификации оружия для фотографа, — заметил Турецкий.
— Во-первых, я стрелок-любитель, а во-вторых, не забывайте, где я работаю. Мы же общаемся с коллегами. Просвещаем друг друга. Так вот, продолжение истории. Был конец рабочего дня, сотрудники разошлись, а он задержался. Ну, и впопыхах все оставил как есть, то есть в запечатанном виде. Только оформление письменного заключения отложил на завтра. А на следующий день пуля пропала и появилась уже через три дня. Он, кстати, сообщал следователю о пропаже, но тот повел себя странно: не удивился, не доложил начальству, а велел искать самому. Дескать, завалилась и нужно ее найти без лишнего шума. К сожалению, эксперт — человек нерешительный и я бы даже сказал, трусливый. Он молча переживал, делал другую работу, благо следователь эти дни его не теребил. А когда пуля возникла, решил провести повторную экспертизу, поскольку записей-то у него не было, не успел тогда. И к своему изумлению, увидел, что пуля-то другая… Из серии тех, что извлечены из мишени. А ведь он прекрасно помнил, что первая пуля была выпущена из другого оружия. Тут он уж совсем испугался и никому не стал говорить. И в заключении написал, что все пули идентичны. Что и случилось на самом деле, когда подменили ту, первую. А вот если бы он не спешил в первый день домой, а успел сделать письменное заключение, это спасло бы репутацию невиновного человека и не поломало бы ей жизнь.
— Лучше бы он сообщил о пропаже пули или хотя бы о том, что ее подменили.
— Я же вам говорил, что он, к сожалению, трусоват. Боялся неприятностей.
— А почему вы не настояли на том, чтобы криминалист-баллистик указал в заключении, что подброшенная пуля совсем от другого оружия? Раз он вам рассказал эту историю, вы могли подтолкнуть его в корне изменить ход следствия!
— Было слишком поздно. Эксперт мне это сообщил спустя какое-то время после суда. Даже скажу точнее когда. На моем дне рождения. Прошло уже года два, как суд вынес решение. Я пригласил кое-кого из коллег и друзей, выпили… Они попросили показать мои новые работы. Я наугад вытащил папку с работами на спортивную тему, подвернулась эта, со стрельбища. Вспомнили ту историю, потом вышли с коллегой покурить на балкон, и он вдруг раскололся. Мне было очень неприятно. Он, видимо, ждал от меня каких-то слов утешений, потому что я видел, — мучился от угрызений совести за тогдашнюю бездеятельность. Но у меня таких слов не нашлось. Я только сказал ему: поставь себя на место Гущиной.
— Коллега — эксперт-баллистик Желтков?
— Вы действительно сыщик, — с уважением отметил фотограф. — Я вам сейчас покажу еще фотографии. Все это я снимал в день соревнования. Пока народ съезжался, пока общались, на нынешнем языке это называют тусовкой. Я приехал, как обычно, с фотоаппаратом, снимал интересные эпизоды. Люблю групповые снимки. Потом уже пришлось приняться за свои профессиональные обязанности, когда произошло неумышленное убийство.
Наугольных вытащил из папки еще несколько снимков и разложил их на столе.
— Видите, это народ еще только собирается. Вон руководитель стрельбы, забыл его фамилию. Да это и не важно. Здоровается со своими. Все городское спортивное начальство тогда прибыло. Вот Белобров с Лагутиным. Обратите внимание на лицо Лагутина.
— Довольно злое…
— Белобров уже успел принять на грудь. Но по виду не скажешь. Лицо как лицо, обычное, надменное… А Лагутин его отчитывает.
— Вы третий человек, кто говорит мне о том, что Белобров явился на соревнование нетрезвый.
— Только третий… Потому что остальные молчали. Люди у нас, к сожалению, довольно равнодушные. И трусливые. Начальство всячески потворствовало Белоброву, смотрело сквозь пальцы на его выходки, потому что он их устраивал своими показателями.
— Но ведь и Гущина давала отличные результаты!
— В тот раз Гущиной не повезло. Негласно начальство решило взвалить вину на нее. Остальные не стали спорить. Конечно, я не думаю, что Грабовенко был отдан приказ завалить ее. Но если бы у них было желание ее вытянуть, не сомневаюсь, Анна избежала бы заключения.
Турецкий извлек из пачки фотографию и воскликнул:
— А это…это же следователь Грабовенко!
— А что вы так удивляетесь? Они же с Белобровом лучшие кореша. Белобров всегда приглашал на соревнования Грабовенко. Они друзья еще со школьной скамьи.
— Да что вы! Вот это открытие! Тогда мне очень многое становится ясным.
— Когда произошел тот роковой выстрел, кое-кто высказывался, что рядом с Гущиной стоял Белобров. Потом уже схема показала, что директрисы полета их пуль совпадали. То есть возникали две версии. Но Грабовенко сразу повел расследование таким образом, что оставалась единственная версия — виновна Гущина. Многие знали, что Грабовенко и Белобров — закадычные друзья.
