У Гали словно что-то оборвалось в душе, когда она услышала голос Валерчика. «Выследили все-таки, сволочи…». На углу у тротуара стояла милицейская машина, и она сделала было шаг к милиционеру, но его взгляд — оценивающий и недобрый — остановил ее. Оставалось только одно — бежать и бежать, надеясь на чудо. Хорошо, что она оказалась так близко у перекрестка и, завернув за угол, сразу смогла скрыться от преследователей. Ничего, что произошла небольшая заминка, когда у нее с ноги слетела туфля. Чтобы легче было бежать, она быстро сбросила и вторую и побежала по улице, как на крыльях, вспоминая добрым словом школьного учителя физкультуры. Не зря он гонял ее, готовя к районной спортивной спартакиаде. Зато сейчас она бежала, как настоящий спринтер, даже дыхание не сбилось.
Галя отлично знала этот район и побежала проходными дворами. Сейчас важно вернуться в людное место, где Валерчик и Боксер не посмеют пристать к ней. Но вернуться нужно тоже с умом, туда, где они ее искать не будут. А не будут они ее искать там, где уже побывали, то есть на набережной, квартала за три до этого угла…
Во дворах было пусто, люди еще не вернулись с работы. В одном дворе молодые мамаши сцепились языками над детскими колясками. Они проводили ее удивленными взглядами. Черт с ними, пускай смотрят, не жалко. Пожилая женщина в следующем дворе остервенело чистила коврик на веревке. Эхо от хлопков ее выбивалки разносилось по всему двору, как выстрелы. «Чтоб ты сдохла!» — злобно подумала Галя, проносясь мимо. Слишком неприятные ассоциации вызвали у нее эти звуки, разрывавшие мирную тишину двора. Женщина что-то пробурчала и сплюнула ей вслед. Галя не удивилась. Она уже давно привыкла, что вот такие бабы после пятидесяти не могут равнодушно смотреть на ее прикиды. Обязательно скажут какую-нибудь гадость. Еще бы, сами, как клуши, одеваются хрен знает во что, распирает их во все стороны. Вот и завидуют молодой и красивой, которая все свои прелести может, не стесняясь, демонстрировать в отличие от них. Им свои прелести нужно прикрывать, иначе нормального мужика стошнит.
Еще рывок — и Галя, попетляв по дворам, вышла на улицу и обулась. Пригладила волосы рукой, чтобы не слишком было заметно, что она выскочила из дома впопыхах, даже не успев расчесаться. А теперь, после такого спринтерского бега и вовсе, наверное, на ведьму похожа.
Набережная встретила ее гулом голосом. Похоже, здесь всегда праздник. И если бы не нынешняя ситуация, она давно бы влилась в эту праздничную жизнь, не предвещающую никаких неприятностей. Может, зайти в бар? Там всегда полно народа и можно пристроиться к какому-нибудь столику, а то и закадрить морячка, желательно иностранца. Она в нерешительности остановилась у витрины, прикидывая, что же лучше — бежать дальше и попытаться смешаться с толпой или зайти в бар и устроиться за столиком в глубине зала, чтобы с улицы не было видно. Усталость подсказала ей, что в баре можно хотя бы перевести дух. Да и накурено здесь так, что она будет чувствовать себя вполне уютно в клубах дыма, словно за дымовой завесой. Но если Валерчик и Боксер ее засекут, в этом помещении она окажется как в клетке. Эти сволочи будут высиживать до конца, поджидая ее… И Галя завернула в соседний переулок, чтобы выйти на параллельную улицу, тоже довольно оживленную, где ее вряд ли догадаются искать Валерчик и Боксер. Но она совсем забыла, что переулок уже с месяц как перекрыли — строили новую гостиницу. Вот те на… Она уперлась прямехонько в бетонную стену, которая окружала стройку. И хоть бы один строитель! Куда они все запропастились? Может, их перебросили в другое место? Думать, что делать дальше, оказалось уже поздно. Потому что слева из-за поворота появились ее преследователи. Галя тут же сбросила туфли и стала пятиться, чтобы рвануть назад, к спасительной набережной. Валерчик, криво улыбаясь, забубнил:
— Ну что ты, Галя, Галечка наша, куда ты опять намылилась? Не устали ножки бегать? Иди-ка лучше сюда.
Но Галя в ужасе смотрела на Боксера, который прямо у нее на глазах достал выкидной нож и, открыв его, вложил в ладонь.
— Сейчас… Все тихо сделаем… — как-то буднично проговорил он и подмигнул Гале. — А ну-ка, отойди Валерчик.
Валерчик замешкался.
— Подожди, подожди… Сначала ее потрясти надо.
— Потрясем, не волнуйся, — с угрозой произнес Боксер, — после потрясем… — и вдруг сделал резкий выпад в сторону Гали. У нее оборвалось сердце, и, хотя за секунду до этого она словно находилась под гипнозом, резкое движение Боксера привело ее в чувство, и она рванула с места к набережной босиком. И пока бежала, в голове от ужаса совсем прояснилось, и она уже знала, что делать дальше. На набережной, не раздумывая, вбежала в бар с яркой вывеской «Бар „Родео“. По дороге столкнулась с двумя морячками, которые в обнимку выплывали из двери и попытались обнять ее, но Галя пролетела между ними, и моряков разнесло в обе стороны, словно от штормового ветра. Они обалдело уставились ей вслед.
— Ты бачив, Мыкола, яка дивчина моторна? Отаки воны, росиянки.
— Ну якщо вона так и любыты умие, то я ничого проты росиянок не маю! — сказал второй и покачнулся. Первый подошел к нему, обнял за плечи и бережно повел по улице. Какая любовь, когда они едва ноги переставляют? Только опозорятся перед этой русской…
7
Сегодня утром Валерчик собирался съездить на авторынок присмотреть себе новую тачку. Последний месяц он активно проводил «маркетинг» среди знакомых ребят, работающих в автосалонах. И, к своему великому прискорбию, понял, что за деньги, которые копил на машину, новый внедорожник ему не светит. Цены почему-то подскочили прямо на ровном месте, и, хоть ты тресни, за ними не угнаться. Но один из дружков посоветовал на авторынке найти Гошу Козыря, тот присоветует неплохую иномарку, почти новую, и комиссионные за консультацию возьмет по-божески.
Валерчик с вечера строил планы, но жизнь, как всегда, распорядилась по своему. Даже вспоминать не хочется, какое гадостное выпало утро. Девки совсем оборзели, внаглую беспределят, а ведь он им как старший брат — заботится, от ментов оберегает. Кто еще из сутенеров так заботится о своих подопечных? Да никто. А его шалавы совсем не ценят своего покровителя, что хотят, то и делают. Его кореш Хасан свой гарем использует и в хвост и в гриву, даже вывозит на растерзание гастарбайтерам в загородную зону, где они возводят дворцы новым русским. Девки потом в себя долго приходят, жалуются, что по ним словно катком прошлись. А куда деваться, если Хасан знает волшебное слово? Как скажет: «Урою!» — дважды повторять не приходится. А Валерчик своих девок холит да лелеет, клиентов приличных поставляет, есть у них и постоянные. Он своих кому попало на «субботники» не отдает. Знает, кто его девчонок не обидит. И именно сегодня, когда он строил такие радужные планы, сестры Нинка и Галька отличились. А ему так нагорело и от Боксера, и от Баула, да и от Самого, что теперь расхлебывать уже полдня приходится, хотя Валерчик всякие рукоприкладства терпеть не может. Впечатлительный очень. А уж если дело до мокрухи доходит, его с души воротит. Не любит Валерчик вида крови. И на жмуриков смотреть никакой радости. Это у Боксера глаза загораются, слюни пускает, гнида такая. На зоне сидел не раз, ему по фигу чужая жизнь. А Валерчик вовсе не рвется на зону, он там не выживет с его нежным характером. Боксер его трусом называет, а какая, на фиг, трусость, если Валерчик просто сильно любит жизнь и не любит все, что связано со смертью. Он и на кладбище никогда не ходит на похороны, даже могилки своих стариков не навещает. Потому что знает: там, в земле, лежит нечто отвратительное, зловонное, ужасное, а вовсе не те папа с мамой, фотографии которых вмурованы в памятник.
