— Не припомню, чтобы мы перевозили наркотики, оружие и рабов, но парочка таких мест в наличии имелась, — Манцевич тщательно подбирал слова. — Одно из укрытий — за силовой установкой в машинном отделении. Другое — будете удивлены — соседствует с кают-компанией. Вход в него сразу за баром, рельефный рисунок настенного покрытия вуалирует контур двери. Внутри имеется кушетка, и прекрасно слышно все, что происходит в кают-компании.
— Вы уходили с судна последним — когда оно уже практически затонуло. Вы хороший пловец.
— Научили, — Манцевич усмехнулся. — Я видел, как вы гнались за Глотовым. Все понятно было — я успел после вас посетить апартаменты Игоря Максимовича. Я видел, как вы вышли из скал и брели к шлюпке. Судя по вашей осанке, Глотов не ушел от ответственности. Проследить за вами не составило труда…
— И что теперь?
Манцевич раздраженно поморщился. Поиск ответа на этот вопрос не давал ему покоя.
— Ничего, — натужно выдавил он. — Вернее, то, что и должно быть. Не собираюсь способствовать утаиванию всех этих смертей. Надеюсь… — он замялся, — последний инцидент понят всеми присутствующими верно?
— Без вариантов, — решительно кивнул Турецкий. — Как бы я ни относился к вам лично, потопить вас, Манцевич, не дам. Все видели, как вы предотвратили массовую бойню. Шорохов собрался стрелять. Лаврушин хотел схватить его пистолет, но не успел. Ольга Андреевна покончила с собой, у нас просто не было возможности ей помешать.
— Хорошо… держите, — Манцевич извлек из кармана сложенный вчетверо целлофановый пакет, развернул, покопался в документах, извлек визитную карточку, на которой значился только номер телефона. — Будет нужда, свяжетесь со мной по этому номеру. Если будет… крайняя нужда.
Неудержимо светало. Люди выбирались из оцепенения, начинали шевелиться. Молчаливые, нелюдимые, похожие на призраков. Первой захромала из низины Николь. Остальные потянулись за ней…
В пятом часу утра измученные пассажиры «Антигоны» вышли из каменного лабиринта. За цепочкой кустов в утренней серости поблескивала разделительная полоса федерального шоссе. Проехала одинокая машина, посверкивая фарами. Робер и Николь побрели, обнявшись, по направлению к Сочи. Ни «спасибо», ни «до свидания». Ирина Сергеевна села на росистую траву, закрыла лицо руками, заплакала.
— Спасибо, Альберт, — пробурчал взопревший Феликс. — Поживем еще немного, стало быть. И вам, Турецкий, спасибо, — он пожал Турецкому руку. — Не знаю, за что, но спасибо. Надеюсь, больше не увидимся, — он махнул расстроено рукой и побрел по проторенной французами дорожке, подволакивая подвернутую ногу.
— Феликс, подождите… — Герда засеменила за ним, волоча на лямке сумку.
Манцевич помялся в нерешительности, подошел к Ирине Сергеевне, пристроился рядом с ней, начал что-то тихо ей говорить. Меньше всего волновало Турецкого, что будет дальше с этими людьми. Он побрел в обратную сторону — лишь бы не видеть их больше…
Он брел по обочине, чувствуя, как холод добирается, наконец, до организма. Хлюпало в ботинках — он снял их. Пошел босиком, помахивая обувкой. Проехала машина — он проголосовал ботинками, она не остановилась. Проехала еще одна — с тем же успехом.
Вскоре он выбрался к автозаправке, посидел у колонки, дождался, пока из чрева кукольного домика появится зевающий служитель в комбинезоне.
— Вас заправить? — простодушно спросил он.
— Я похож на человека, которому требуется горючее? — удивился Турецкий, доставая из кармана неведомо каким чудом уцелевшую мокрую пятидесятирублевку. — Держи, приятель. Дай позвонить.
— Ну, на, — парень сунул ему телефон, подозрительно осмотрел «казначейский билет», понюхал его зачем-то, недоуменно пожал плечами. Ирина отозвалась после третьего гудка. Она хотела казаться спокойной, но голос жены подрагивал от волнения.
— Это я, Ириша, — он справился с волнением.
— Ты как?
— Живой.
— Ты всегда живой, — заметила супруга. Помолчала. — А в целом?
— Жутко устал, — признался он. — Я раскрыл преступление, Ириша, но не смог предотвратить гибель восьми человек.
Какие-то нотки в его голосе не позволили ей излиться иронией. Она забеспокоилась.
— Ты где находишься?
— Не знаю, — признался он. — Дорога, АЗС… и я без ботинок. Сомневаюсь, что найдется смельчак, согласный довезти меня до города.
— Надень ботинки.
— Они мокрые. Встретишь меня где-нибудь?
— Например?
— Например… что? — не понял он.
— Например, где, — вздохнула Ирина, — встретить тебя?
— Где хочешь, — он хрипло засмеялся. Лучше бы не делал этого, колючий кашель продрал горло. — Вызови такси по телефону, — прохрипел он, прокашлявшись, — садись в него и езжай по шоссе. Километров сто или двести, точно не знаю. Как увидишь одиноко бредущего по обочине мужчину, знай, что это я.
— Круто мы с тобой отдыхаем, — заметила Ирина. — Ладно, горе луковое, жди.
Он положил телефон на фундамент заправочной колонки. Вздохнул, посмотрел на солнце, встающее за шеренгой молодцеватых кипарисов. Закрыл глаза. Странно как-то выходило. Ведь если хорошенько вдуматься, отпуск только начинается…
