Дама с тугими «наростами» на макушке с достоинством кивнула и задрала нос.
— А также двух матросов — Глотова и Шорохова, которые в данный момент работают и подойти не могут. Ну, и Салим — наш семейный ангел-хранитель. Не следует обращать внимание на его мусульманское имя, человек родом из Татарстана и до сегодняшнего дня неплохо справлялся со своей работой.
В распахнутых дверях на палубу возникла подтянутая фигура телохранителя в спортивном пиджаке.
— К чему эти утомительные представления, Игорь Максимович?
— Вы еще не догадались, Александр Борисович? — бизнесмен удивленно взметнул брови. — Хотите честно заработать?
— Не хочу, — помотал головой Турецкий, — я в отпуске.
— Не хотите заработать?
— Честно — не хочу. Это шутка, Игорь Максимович. Но в каждой шутке, как известно…
— Признаюсь по секрету, Александр Борисович, — вкрадчиво сказал Голицын. Глаза его сделались стальными, челюсть отвердела — и сразу же втянула голову в плечи Ирина Сергеевна, — хотя для остальных присутствующих это не является секретом. Я вполне миролюбивый и компанейский человек, если дело касается досуга и прочих семейных ценностей. Но в отношении работы и дел, которые я считаю важными и основополагающими, со мной лучше не спорить. Вы находитесь на борту моей яхты, поэтому будьте добры играть по правилам, которые здесь устанавливаю я. Не хотелось бы вам угрожать, а также применять меры воздействия…
— Между прочим, сермяжная правда, — вставил писатель. — В делах наш Игорь Максимович крут, и под горячую руку ему лучше не попадаться. Смиритесь, Александр Борисович, — вы в чужом монастыре.
Турецкий благоразумно промолчал.
— Итак, в одиннадцать сорок пять «Антигона» отшвартовалась от пирса и вышла в открытое море. Как уже было сказано, обычная развлекательная прогулка. Приятно провести время, искупаться в открытом море, половить рыбку… в общем, насладиться морской жизнью. В воскресенье вечером яхта должна была вернуться в Сочи. Думаю, не стоит сейчас восстанавливать хронологию событий — в какое время и в какой последовательности пассажиры восходили на борт. Вы сами это сделаете позднее. В кают-компании Герда накрыла поздний ужин, но время было позднее, многие сразу легли спать, чтобы пораньше проснуться.
— Я поел, — хмыкнул писатель.
— Еще бы ты не поел, — ухмыльнулся Голицын. — На нижней палубе вы уже были. Представляете там обстановку. Передний отсек — для гостей и хозяев, задний — для обслуживающего персонала. Каюту Николая вы уже знаете. Первая по правому борту. В следующей поселили Ксению, за ней — Иван Максимович с Ольгой Андреевной. Затем пустая, далее Манцевич, и последнюю каюту на этой стороне выбрал Феликс.
— Мне понравилось, — с достоинством кивнул беллетрист. — Кровать мягкая, могу на животе лежать. А чуть пожестче, уже не могу — качаюсь неваляшкой.
— Первые каюты слева, — повысил голос Голицын — он не любил, когда его перебивали, — я, Ирина и Салим. Далее — вновь пустая, далее — Робер с Николь и, наконец… снова пустая.
— Мерси, Игор, — улыбнулась француженка, — у тебя немного уютно, нам понравилось. Правда, Робер?
Француз с важностью кивнул.
— Только в клозете немножко мусор, — призналась Николь. — Плохо льется вода, понимаешь? И иллю… илли… как это… окно нельзя открыть.
— Что же ты сразу не сказала? — поморщился Голицын. — Работнички, итить их!.. Я пришлю матроса, он все сделает. Что касается второго отсека — две каюты там пустые (в одной из них весьма «своевременно» оказались вы), в третьей поселилась Герда, в четвертой — оба матроса. Можете назвать последнюю кубриком. Парни проверенные, оба местные, не впервые выходят с нами в море. Такая вот диспозиция на текущий час. Николай Лаврушин, к нашему великому прискорбию, мертв. Был ли это несчастный случай? Складывается впечатление, он с кем-то разговаривал. Разумеется, это были не вы. Зная, что на борту такого субъекта быть не должно, Николай поднял бы шум. Альберт с Салимом осмотрели тело. Николая ударили по лицу — в районе переносицы имеется припухлость и небольшая ранка, порвалась кожа. Он упал, ударился затылком о выступающую часть обрамления иллюминатора. Пролежал всю ночь. Утром люди поднялись на верхнюю палубу — вы сами были свидетелями, мы сидели, мирно общались, ждали, пока Герда накроет на стол. Так уж вышло, что к Николаю этим утром никто не заглянул.
— Почему? — Турецкий повернулся к Лаврушиным, перевел глаза на Ксению. Девушка побледнела еще больше, сжала пальцами подлокотник. Моргал, волновался и собирал с одежды несуществующие ворсинки Иван Максимович. Смотрела в точку и не шевелилась Ольга Андреевна.
— Не будем сейчас разбираться, — поморщился Голицын. — Вы сами это выясните. Надеюсь, вы улавливаете мою мысль? Вам предстоит провести расследование обстоятельств смерти моего племянника Николая Лаврушина. Вы должны найти виновного, который находится на этом борту. В вашем распоряжении остаток сегодняшнего дня, весь завтрашний день и, если понадобится, понедельник. Человек, который это сделал, признаваться не намерен. Поэтому я вынужден принять меры. С этого момента под подозрением находятся все.
«И даже вы», — подумал Турецкий.
— Ходите, разбирайтесь, беседуйте со всеми, с кем посчитаете нужным, суйте нос не в свои дела, никто не будет чинить вам препятствий. Вам же нужно поддерживать себя в профессиональной форме, нет?
— Особенно в отпуске, — пробормотал Турецкий.
— Не будем начинать все заново, — Голицын нахмурился. — Вопрос об оплате мы обсудим позднее.
— Подождите… — очнулась Ольга Андреевна, подняла голову, обвела безжизненным взглядом присутствующих. Люди смущались, прятали глаза. — А как же… Николаша?
— Мне очень жаль, Оленька, но ты должна понять, — мягко произнес Голицын. — Тело должно быть предано земле, и оно будет предано. Но позднее. Пусть наш сыщик внимательно его осмотрит, а потом мы отнесем Николая в холодильник. Уикенд превращается в дни скорби, что поделать. Я отдал распоряжение Глотову и Шорохову — судно не вернется в Сочи. Мы будем дрейфовать вдоль береговой полосы. Если понадобится, встанем на якорь. «Антигону» никто не покинет. Средства связи всем придется сдать, я запру их в сейф… хотя, я не думаю, что здесь имеется сотовая связь.
— Главное, не забраться в территориальные воды Грузии, — усмехнулся Феликс, — а то будет нам всем вторая осетинская война.
— Ты считаешь, это самое главное? — устремил на него Голицын неприязненный взгляд.
— Прости, Игорек, — Феликс скорчил театрально-рабскую мину.
— Мне кажется, вы поступаете неправильно, Игорь Максимович, — сказал Турецкий. — О смерти на борту следует известить правоохранительные органы. А уж органы, вкупе с медициной, пусть решают — было это убийство или несчастный случай. Царапина на лице, говорите? Тем более — человек, ударивший Николая, мог занести ему под кожу свой эпителий, частички своего ДНК. Возьмут пробы у присутствующих на борту, сравнят — и через день, от силы два, виновный в гибели молодого человека будет известен правоохранительным органам.
