– Генерального директора? Минуточку, сейчас я вас с ним соединю.
И запел мелодичное «па-ра-ри-пим, па-ра-ра-рам», воспроизводя на губах мелодию, обычно играющую во время переключения клиента на другой внутренний телефон.
– Алло, генеральный директор слушает! – вальяжным начальническим тоном провозгласил он, допев мелодию до конца.
В трубке смущенно зашелестело:
– С вами говорит представитель фирмы «Кибуко». Мы открываем в России свой филиал и хотели бы получить от вас рекламу…
К счастью, представитель знаменитой японской фирмы тоже обладал чувством юмора; а может, полагал, что проигрыш на губах мелодии является частью принятого в России ритуала, сближающего рекламщиков и их агентов… Словом, первый заказ был у Легейдо в кармане. А за ним и второй… На деньги, полученные от второго заказа, Кирилл набрал команду единомышленников, как знакомых по прежней работе, так и свеженьких. Все они были людьми талантливыми – каждый в своей области… Поэтому агентству «Гаррисон Райт» удалось стремительными темпами миновать стадию, которую специалисты пренебрежительно называют «амеба»: это когда отдел по работе с клиентами состоит из менеджеров, каждый из которых самостоятельно тащит свой груз. Ищет клиентов, ведет переговоры, готовит креатив – творческое предложение, реализует проект… В этой схеме есть свои плюсы, в частности высокая ответственность всех сотрудников, но минусов больше. И для солидного агентства такая схема не годится.
Леня пришел позже. Когда агентство «Гаррисон Райт» созрело для наличия исполнительного директора. Он пришел… Была ли то дань дружбе или профессионализму? Какую роль играло то и другое в его судьбе? Да, наверное, у него что-то не в порядке с эмоциями. Вот он вообразил себе сейчас эту живую сцену из прошлого «Гаррисон Райт» – Кирилла, напевающего в трубку мелодию переключения сигнала, – и на глаза у него не наворачиваются слезы. Он думает о человеке, чье дружеское рукопожатие больше никогда не ощутит, – и не чувствует горечи. Как будто что-то внутри заперто на замок. Все считают Леонида скрытным человеком.
Может быть, он слишком многое скрывает от самого себя?
Агентство Дмитрия Шиллера помещалось в одном из уютных переулков, затерянном в центре столицы так прочно, что в поисках его Плетневу и Щеткину пришлось поплутать. Здесь, где-то совсем поблизости, находилось средоточие старой доброй Москвы, сохранившей что-то купеческое, почти деревенское, в первозданном аромате лип и нагретого солнцем дерева, не до конца заглушаемом настырным запахом бензина. В этом чувствовался свой шик; агентство, должно быть, процветало, если могло позволить себе заботиться не об удобном местоположении относительно транспорта (клиенты сюда добирались, очевидно, только на машинах), а о создании особой атмосферы, влияющей даже на тех, кто не собирался заказывать никаких креативных планов и проектов. Местом пребывания шиллеровского агентства служило здание, весьма своеобразно смотревшееся на фоне окружающей обстановки: не бывший особняк, переделанный под вместилище офисов, как можно было бы заподозрить, а башня с чередованием круглых, квадратных и ромбических окон… «Наследие русского авангарда», – непременно констатировал бы неравнодушный к живописи и архитектуре Александр Борисович, окажись он сейчас на месте Плетнева и Щеткина. Плетнев и Щеткин ничего такого не подумали. Они просто решили, что погода сегодня отменная, а здание – просто шик.
Перед входом сотрудники агентства «Глория» напряглись, предвидя выяснение отношений с охраной. «Чего? Частное охранное предприятие? А вам зачем? А вы к кому?» – и прочая белиберда, как оно нередко бывает. Однако толстомясая тетя в форме, уныло парившаяся в стеклянной будке возле двери, как ни удивительно, едва взглянула на их удостоверения и удостоила частных сыщиков радушной улыбкой:
– Проходите, проходите! Что ж вы опоздали? Конференция уже сорок минут идет. Скоро перерыв.
– Нам к Дмитрию Шиллеру, – попытался внести ясность Плетнев, но даже это не заставило насторожиться охранницу:
– Дмитрий Андреевич как раз делает доклад. Вам в актовый зал: прошу вас, вот сюда по лестнице и налево.
Поднявшись по лестнице, как бы перенесенной сюда из провинциального оперного театра (да-а, в нехилых условиях трудятся рекламщики!), Плетнев и Щеткин взобрались на второй (по высоте скорее третий) этаж и просочились в дверь, из-за которой доносился размеренный лекторский голос. Дверь за ними захлопнулась, и частные сыщики потеряли ориентацию в пространстве. Точнее, они угодили в совершенно новое для них, ранее непредставимое пространство, где наступил разлад между органами чувств. Слух подсказывал Антону и Пете, что они находятся в зале, битком набитом людьми, издававшими восторженный шепоток. А зрение вовсю заявляло, что их окружает безграничное, подернутое туманом пространство, в котором, сами по себе, лишенные какой-либо поддержки, парили буквы: «ALIEN». Буквы переливались оттенками красного цвета, то ударяясь в розовость, то сползая в глубокий кармин, и казались такими объемными, что их хотелось подержать в руках, погладить, повертеть между пальцами, как эластичное кольцо для укрепления кисти… Петя с наивностью ребенка, не желающего верить, что диктор не сидит в телеящике, попытался дотронуться до ближайшей к нему буквы «I», но его пальцы ухватили пустоту. Туманную пустоту, рассеянную в воздухе и создающую иллюзию наполненности.
«Гипноз, – вдруг припомнилась Пете беседа с профессором Солодовниковым. – Психолингвистика. Туман. Воздействие на психику. Гипноз…»
В этом зале происходила, по-видимому, конференция рекламистов, собравшихся, чтобы обменяться опытом, но обстановка придавала происходящему вид колдовского шабаша. Или это ему так мерещилось? Люди, поставившие своей целью изучение процессов человеческой психики, чтобы заставить людей делать то, что им нужно… Делать покупки, не правда ли, всего лишь делать покупки? Но если речь идет только о покупках, к чему столько усилий? Нет ли здесь подспудного намерения через управление процессом покупок достичь чего-то другого… утвердить свою власть… Если же человеком не удается управлять, остается его просто убить… Все это хаотически вспыхивало и гасло в не привыкшем к глобальным обобщениям мозгу Пети, точно свет фар автомобиля, движущегося сквозь туман.
– Таким образом, возможности туманного экрана… – заговорил не замеченный поначалу лектор. Буквы погасли, лучи подсветки переместились на него. Длинный худой мужчина, возвышающийся над академической кафедрой, благодаря подсветке, которая сохранила инфернальный рдяный оттенок, приобрел мрачное величие. Последовавшие его слова показались сыщикам профессиональной абракадаброй, но это было не главное. Главным было то, что, похоже, на трибуне находился тот самый Дмитрий Шиллер, к которому они приехали.
– Не упустить бы, – прошептал Пете на ухо Плетнев.
– Не упустим, – лаконично и так же тихо отозвался Щеткин.
Собравшиеся на демонстрацию возможностей туманного экрана рекламщики не спешили дать сыщикам добраться до Шиллера. Оратора забросали вопросами, часть из которых задавалась с явной подковыркой. В ответах Шиллера звучал сдержанный сарказм, и, хотя сыщики понимали сказанное им в лучшем случае через одно слово, они уловили, что ему по большей части удавалось посадить в лужу того, кто пытался ехидничать. Остальные даже и не пытались… Зал разразился уважительными аплодисментами. Загорелся верхний свет, явивший наконец истинные черты зала. Он был, в отличие от лестницы, невелик и напомнил Антону актовый зал его родной школы. Зато народу сюда набилось немерено. Видимо, происходило какое-то важное в рекламном мире мероприятие, и посторонние здесь были совсем не к месту.
