– К тебе наверняка придут из милиции, – нарушила свою загадочность Лена.
– Это еще почему? – вяло спросил Сергей.
– Мы оба знаем почему, так ведь? А ты ешь, Сережечка, ешь…
Кусок подгорелого рыбного филе не лез в горло. Сергей механически жевал, оттягивая момент, когда вот это вязкое, с запахом гари, то, что заполнило его рот, придется проглотить. А может быть, оттягивал момент, когда придется что-то сказать? Правила вежливости не велят разговаривать с набитым ртом даже у себя дома.
– Диверсант из тебя, Сережечка, получился так себе… Наверняка тебя засекли тогда с бомбой. Засекли ведь, а?
– Флуфай, ты даф мне поефть фпокойно? – буркнул Сергей.
Лена всепонимающе улыбнулась, сощурив умудренные женским опытом глаза, не разжимая губ – прямо-таки домашняя Мона Лиза. Надменно поковыряла вилкой в своей тарелке, давая понять, что лично ее сейчас интересует не еда, а нечто совсем другое. Сергей ожесточенно расправлялся с рыбой, между делом глазея на телеэкран, где после новостей шел уже рекламный блок. Реклама играла, шипела и пенилась. Реклама заполняла кухню быстро сменяющимися образами – то милыми, то зловещими, то интригующими, то соблазнительными. Реклама бросала в летнюю послеполуденную тишину залпы звуков: музыкальные фрагменты, бодрые вопли, низкие гипнотизирующие голоса…
– Лен, ты только посмотри, как непрофессионально сделано! – внезапно оживился Сергей. – Реклама болеутоляющего лекарства: «Поможем боли исчезнуть»! Во-первых, две гласных подряд, в начале одного слова и в конце другого – неблагозвучно, получается какое-то подвизгивание: «и-и-и». Во-вторых, слоган воспринимается как «поможем боли»…
– Прекрати, профессионал! – осадила его Лена. От нажатия ее пальца на красную кнопку пульта экран, прощально подмигнув радужным многоголосьем, погас. Сергей не мог отрицать, что пальцы у его жены до сих пор красивые, не поврежденные домашней работой. Ногти она красит коричневым, под бронзу, лаком, что придает им необыкновенно твердый, хищно-металлический вид. В минуты разочарования и депрессии Сергей думал, что таким же твердым и гладким должно быть ее сердце…
– Тебе жалко Кирилла? – спросил он.
– Это тебя надо спрашивать. Это же вы с ним были закадычные друзья.
– А ты с ним кокетничала…
– Мало ли с кем я кокетничала. Вышла-то я за тебя. Все остальное ничего не значит. Меня не интересует, чего ты там себе вообразил.
Глубокое молчание нарастало между ними, по мере того как убывало время – время, которое было отпущено им двоим… Треугольник – стабильная фигура? В геометрии, но не в семейной жизни. Конечно, Лена выбрала Сергея. Но возможно ли сделать вид, будто третьей вершины треугольника никогда не существовало, в то время как двум остальным твердо известно, что когда-то она была? «Было» и «не было» – понятия из разряда вероятных. Зависит от точки зрения… Неважно. Все это теперь неважно. Смерть превращает треугольник в отрезок прямой…
– Милиция на меня не выйдет, – твердо сказал Сергей. – Кирилл меня уверял, что не станет заявлять в милицию.
– Кто-нибудь из его агентства может проговориться.
– Никто. Им до этого дела не было.
– Всегда кому-то есть дело. Народ у нас любопытный. Ты же не брал с Кирилла подписку о молчании, правда?
– Еще бы я с него подписку брал, – одним углом рта усмехнулся Сергей. Невеселая то была усмешка. – Сам сделал глупость, сам и должен отвечать.
Взгляд Сергея был устремлен на Лену, но он не видел жену. Перед ним представало нечто иное – зазор между прошлым и будущим, которые вдруг пугающе приблизились друг к другу. Этот зазор был заполнен предметами, о которых Сергею хотелось бы забыть, от которых у него пробегал холодок по спине, хотя, взятые отдельно и лишенные общей смысловой нагрузки, они представлялись вполне невинными. Воздушный шарик. Фигурный флакон, давно пустой, но сохранивший несомненно-стойкий запах духов. И главный предмет – режущий глаз своим металлическим блеском. Сколько Сергей над ним трудился! Сколько вложил в него чувств! И отлетевшие чувства, и совместное прошлое, и нереализованные планы, и обманувшие надежды… «Бомба», – резануло жуткое в своей определенности слово, после которого Сергей лишился возможности что-либо видеть и понимать…
– Ну что-о с тобой, Сережа! – пробудил его к жизни капризный голос жены. – На тебя что, столбняк нашел?
– Ага. – Сергей осторожно размял руки и ноги. – Со мной случился кратковременный анабиоз.
– Ну вот, опять! Я так и знала! Какой ты нервный! Ну чего ты так испугался, дурашка? Милиции? Брось, ты же сам сказал, что милиция ни о чем не узнает. А если бы и узнала, это сущая ерунда. Неужели тебя посадят из-за этой ерунды?
– Сажают у нас и за меньшее. Вообще ни за что посадить могут.
– Это если не повезет.
– Значит, меня точно посадят. Мне никогда не везло. Я чемпион мира по невезению.
– Брось! Прекращай свой депресняк!
– Но ты же сама…
– Мало ли что «я сама»! – передразнила Лена. – Я просто высказала предположение, потому что я за тебя беспокоюсь, а ты привел разумные, логичные доводы, почему беспокоиться не следует. Сережечка, по-моему, ты просто перегрелся. Поди приляг, отдохни…
Естественно, она за ним последовала – разве он имеет право «прилечь и отдохнуть» без нее? Где-то, в каком-то психологическом, а может и не слишком психологическом, труде Сергей прочел, что женщина не умеет любить на расстоянии. Если у мужчины отсутствие объекта любви может обострить чувства, то женщина непременно жаждет, чтобы объект присутствовал рядом с ней и постоянно доказывал свою любовь. Наверное, в этом что-то есть… По крайней мере, на основании собственного опыта Сергей мог утверждать: Лена то притягивала его, то отталкивала, но притягивание преобладало. «Да, ведь она постоянно стремится держать меня на коротком поводке, – отстраненно сказал себе Сергей, точно это не на его груди расстегивали пуговицы рубашки сноровистые Ленины пальцы. – Да, ведь она постоянно хочет, чтобы я находился при ней, хотя бы мысленно, чтобы она находилась в курсе всех моих намерений, всех моих поступков, – уточнил Сергей, когда пальцы с твердыми ногтями, выкрашенными бронзовым лаком, взялись за пряжку его пояса. Для Лены не существует секретов в мужской одежде – по крайней мере, в одежде мужа. – Да, ведь она потому так часто отправляет нашего ребенка к дедушке с бабушкой, чтобы ничто не мешало ей полностью превратить меня в своего ребенка», – сделал вывод Сергей, когда его тело начало, против воли, откликаться на эти беглые щекочущие прикосновения…
Сергей всегда был худощав, однако нагота делала заметным, что мускулы уже не те и живот, когда-то подтянуто-впалый, начинает отвисать. А на теле его жены годы никак не отражались. Лена никогда не занималась физкультурой, никогда не увлекалась диетами, тем не менее даже роды не отразились на ее фигуре. Несколько розоватых полосок, настолько малозаметных, что нужно было знать, где их искать, – вот и все.
