— Ты тоже… — тихо пискнула Настя. И едва не зажмурилась от страха.
— Мне можно! А тебе — нет!
— Почему?
— Потому, что ты дура, а я — нет, ты… Ты настоящая предательница!.. Как ты вообще посмела с этим типом заговорить?..
— Он сам… Я не предательница! — Настя внезапно возмутилась и одновременно расхрабрилась. — А дяде Юре я и без тебя скажу!
— И что же ты ему скажешь? — прищурилась Аня.
— Что он ошибся, бабуля на самом деле жива, и значит… Значит, никакие врата мне не нужны!..
Вот. Главное было сказано. И Настя почему-то тут же перестала бояться онемевшую от бешенства Аню. Хотя знала, что такие, как она, и отколошматить могут, если что… У них в классе училось несколько интернатских и двое детдомовских девчонок. Такие же грудастые, крепкие и злые… Их никто не цеплял, а когда те сами к кому-нибудь цеплялись, что происходило довольно часто, отвязаться от них было невозможно: все равно изобьют, по причине или без причины… Настю они не трогали только потому, что она была сиротой…
— Ты, маленькая сучка… — прошипела наконец Аня. — Да если бы не он, ты б и по сей день в психушке гнила!.. Скажешь, нет?! Только посмей его предать, только посмей!..
И Настя снова, на этот раз куда сильнее, испугалась. Кажется, только сейчас и поняв, что Аня не шутит. И дядя Юра тоже не шутит… И значит… Значит, что же, ей не только завтра, но уже вообще никогда в жизни не уехать домой, не увидеть бабулю?..
— Хватит на меня таращиться, вставай — и за уборку! — рявкнула Аня. — Он может вернуться в любой момент, а у нас тут грязища!.. Вставай, паршивка!
Девочка поспешно вскочила на ноги и с тоской огляделась:
— Тут всегда грязища…
— Бери тряпку и начинай с того угла! Вначале пыль, потом пол… И немедленно выпей сок!..
Настя поежилась и покорно потянулась к стакану с соком, стоявшему на ее тумбочке. Рядом с ним стоял еще один — пустой, выпитый вчера. Дядя Юра оставил им всего на два дня. А это означало, что сегодня он вернется… Точно вернется, и Анька ему настукает… И что тогда будет?..
Она допила оранжевую, немного горьковатую жидкость под пристальным взглядом Ани, после чего, поднявшись со своего топчанчика, уныло потащилась в противоположный угол, где под пыльным брезентом стояли штук десять, наверное, абсолютно одинаковых бюстов Ленина. Рядом, прямо на полу, стоял еще один такой же — из белого гипса, который все время осыпался, и от этого вокруг него мыть пол было трудно, оставались белесые разводы. Оттереть их на старых, посеревших досках можно было только специальной щеточкой из проволоки, которую Аня и швырнула ей вслед.
Сама она взяла на себя самую ответственную, но и самую легкую часть работы — бога Мбунду… Легко сдвинув с места огромную стремянку, она подтащила его к громадной черной статуе и, бесстрашно взобравшись на самый верх, начала с неожиданной для такой злой девчонки нежностью протирать физиономию идола…
«Может, он сегодня не вернется?.. — с робкой надеждой подумала Настя. — Тогда завтра я отсюда просто сбегу…» Она покосилась на молча и сосредоточенно трудившуюся Аню и содрогнулась: прямо над головой бога Мбунду сидел на сером потолке, до которого было еще, наверное, не меньше двух метров, огромный черный паук.
15
Ирина Генриховна Турецкая крепко сжала губы и процедила голосом, не предвещавшим ничего хорошего:
— Пришли — сразу двое!..
Александр Борисович, отметив, что глаза жены, как это всегда бывало, если Ирина злилась, сделались из синих зелеными, словно крыжовник, поспешно возразил:
— Ну и что, что двое? Ведь визит-то все равно один — как мы и уговаривались!..
Со стороны его супруги это была о-о-очень большая уступка — впускать к нему посетителей один раз в два дня. Сейчас она явно сожалела и об уступке, и о том, что не догадалась выставить дополнительное условие — не более одного посетителя за один визит… А поскольку не догадалась, делать нечего, пришлось впускать, самой при этом покинув палату с максимально суровым, неприступным видом.
— У вас ровно пятнадцать минут! — сухо бросила Ирина Генриховна уже на ходу. И Валерий Померанцев с Володей Поремским, одновременно кивнув, словно китайские болванчики, дружно рванули к заветной двери.
Если вымученный вид Турецкого, сидевшего среди подушек, и произвел на них тяжелое впечатление, то ни один из них этого никак не проявил.
Зато возгласов радости, едва не оглушивших уже успевшего привыкнуть к больничной тишине Сан Борисыча, хватило бы и на четверых.
— Тихо, тихо, господа, — улыбнулся он, с радостным волнением вглядываясь в оживленные лица коллег. — Доступ к телу получен, если вы не поняли, на весьма ограниченное количество минут… Нет, Валера, присаживаться на тумбочку нельзя, во-первых, хлипкая и развалится, во-вторых, если увидит Ирина… Садись на кровать, коли уж Поремский оказался расторопнее и стул занял. Ну?
— Что — ну? Это мы хотели спросить… — начал Володя, но Турецкий его поспешно перебил:
— Если кто-нибудь из вас заикнется о моем, с позволения сказать, здоровье, сам выгоню… К этому могу добавить, что на следующей неделе, если буду себя хорошо вести, обещали предоставить кресло на колесиках…
И, поскольку оба «важняка» тут же подавленно умолкли, усмехнулся:
— Ладно-ладно, пошутил я… Личный транспорт мне, конечно, предоставят, но и на своих двоих я тоже постараюсь заново научиться двигаться… Так что давайте к делу: поскольку Костя Меркулов по телефону что-то темнит, вопрос номер один: что с расследованием по взрыву?
Валерий с Володей переглянулись, Поремский слегка кивнул, давая тем самым карт-бланш Померанцеву, который и заговорил в точности таким голосом, каким обычно докладывал Александру Борисовичу о проделанной работе во время их совместных расследований.
— На первый взгляд, Сан Борисыч, вроде бы все идет в нормальном темпе: вышли на мужика из Минздрава, который этого психа психиатра рекомендовал на временное замещение штатных врачей. Но дало нам это, прямо скажем, маловато…
— Почему?
— Потому, что на этом типе — чиновнике — ниточка снова оборвалась, — вступил в разговор Поремский. — Так что Константин Дмитриевич, скорее, не темнит, а просто рассказывать пока особо нечего. А тут еще Колокатов под ногами путается, похоже, и его тоже достал.
— Да, я слышал, что его взяли в оперативно-следственную группу, — поморщился Турецкий. — Жаль… Если бы мне удалось поговорить с Костей по телефону, вряд ли бы он остановился на его кандидатуре, даже временно.
— Точно! Пустое место, а не помощник… Они там, в их управлении, только бездельничать и халявничать умеют профессионально!..
— Погоди… — прервал Поремского Валерий, пристально смотревший на Турецкого. — Сан Борисыч, вы хотели что-то сказать, по-моему…
