– Давай быстрей, – поморщилась Мила.
Младшенькая фыркнула, вонзила клык в пробку на манер штопора. Откупорив пузырек, шагнула ко мне:
– Палец давай.
Не будь Лина родной сестрой, я бы испугалась, а так… протянула руку, вздрогнула от болючего укола в подушечку безымянного пальца, внимательно проследила, как младшенькая сцедила каплю крови в склянку и лизнула порез. Ранка затянулась сразу же – чего и следовало ожидать.
Вернув пробку на место, сестра вручила жидкость мне и повторила:
– Только не промахнись!
– Не промахнусь, – заверила я. Бросила быстрый взгляд на близняшек, спросила: – Вы уверены, что справитесь? Может, мне тоже к заклинанию подключиться?
Мила тут же нахохлилась.
– Справимся. Это заклинание низшего порядка.
Я не смогла сдержать усмешку. Ой, не могу! Заклинание низшего порядка! А глазки закатывали так, будто оно и архимагу не под силу!
– Соули! – В голосе Милы звучали нотки обиды.
– Молчу, молчу!
Я благоразумно отступила и замерла. Девочки выглядели сосредоточенными, но нервозности уже не чувствовалось. Я тоже повеселела – зелье, позаимствованное у Линара, дарило невероятную уверенность.
– Все будет хорошо, – сказала я.
Близняшки поддержали уверенными кивками.
Кладбище было старинным, его закрыли сотню лет назад – как раз после того, как наш дед перебрался в эти края. И если могильные камни еще стояли, то с межой дела обстояли неважно. Тут никаких обозначений не было, а холмики могил давно сровнялись с землей. Но нам повезло найти кочку, по всем признакам напоминающую могилу. Именно над ней колдовали девочки.
Они встали по обе стороны – прямые, сосредоточенные, непривычно серьезные. Мила держала книгу в черном переплете, на обложке серебрилась монограмма «ЛрА» – Линар из рода Астиров. Лина сжимала и разжимала кулачки – именно ей предстояло вложить в заклинание силу.
Я ощутила легкое напряжение воздуха, а через мгновение зазвучали первые слова заклинания.
– Эрдиро феон… – нараспев произнесла Мила.
– Эрдиро феон… – точно повторяя интонацию, отозвалась Лина.
– Каэзон тро… – продолжала старшенькая.
Напряжение стало выше, воздух вдруг потяжелел, а ладони Лины охватило тусклое белое сияние.
– Каэзон тро…
– Гуе!
– Гуе! – послушно повторила младшенькая из близняшек.
Свечение усилилось и достигло предела. Сейчас будет выброс, который исказит магический фон и позволит словам обрести силу.
У меня почему-то колени задрожали. Не сразу сообразила, что сжимаю пузырек с Линаровым зельем куда крепче, чем нужно. Следом пришла паническая мысль: что, если склянка лопнет? А за ней вторая – что, если я промахнусь? Ведь кладбище старое, а мертвяка вообще с межи поднимаем. Тут без гробов хоронят, а без гробов мертвяки гниют куда быстрей. Вот вылезет из могилы скелет, а я брошу пузырек, а он между ребер проскочит…
«Ой! Богиня, не оставь!» – мысленно взмолилась я.
– Хуш! – выдохнула Мила.
Лина ударила ладонями воздух над могилой, как будто он стал осязаемым, и выдохнула, вторя сестре:
– Хуш!
Напряжение… оно лопнуло, как лопается мыльный пузырь. Или это воздух лопнул… Или… В общем, все вернулось на круги своя. Стало тихо, спокойно, обыденно. Уши, словно ватой, заполнило тишиной. Теперь я не только птичьего щебета – шелеста листвы не слышала.
Близняшки нервно переглянулись, и Мила опять уставилась в дневник брата.
– Только не говори, что заклинание перепутала, – прошептала я. Говорить нормальным голосом было как-то страшновато.
– Не перепутала. – Мила тоже шептала.
– Ну, значит, сработало, – включилась в разговор Лина. Потом скосила глаза на могильный бугорок и побледнела. – Ой!
Я тоже побледнела, потому что в голову пришла светлая мысль… Если кладбище закрыли сто лет назад, то кочка-могилка, над которой колдовали девочки, должна была сровняться с землей, как и все остальные. И раз она не сравнялась, то там либо кто-то относительно свеженький, либо…
Под ногами зарычало. Спустя мгновение земля дрогнула. Я завизжала и мячиком отлетела в сторону, девчонки точно повторили мой маневр, а земля опять содрогнулась и вздыбилась. И по тому, как она вздыбилась, стало совершенно ясно – оттуда отнюдь не тщедушный скелетик лезет. Мы дружно попятились.
– Соули, что это? – пропищала Лина.
Вот я то же самое спросить хотела.
Еще хотела отвести взгляд, но не могла – словно приклеилась. Страх пронзал тело тысячью иголочек, склянка с зельем жгла ладонь, сердце стучало так сильно, что казалось – еще чуть-чуть и вырвется из груди.
Земля треснула, мир сотряс новый злобный рык, а из распахнутой могилы пошла невероятная вонь. Я спешно зажала нос, но это не помогло – в легких вспыхнул пожар, глаза застелили слезы. Увы, разглядеть существо, которое лезло из могилы, они не помешали…
Лысая голова размером с бочонок, ужасающе широкие плечи, руки толщиной с бревна, скрюченные пальцы с длиннющими черными когтями. Из приоткрытого рта торчали длинные желтые клыки. Под серой, покрытой трупными пятнами кожей, перекатывались мускулы, словно подчеркивая и без того очевидную истину – до скелета этому трупу гнить и гнить. А вот глаз у существа не было, вместо них – заполненные землей провалы. Нос тоже отсутствовал, на его месте зияла дыра.
Умертвие поднялось в полный рост, а мы снова попятились – причем разом и не сговариваясь. Он – а это был именно «он», потому как одежда, в отличие от тела, давно разложилась, обнажив всю мужественность, – был огромен. В два раза выше нас и несказанно шире.
– Что это? – вторя сестре, пропищала Мила.
Я нервно сглотнула и прошептала:
– Кажется, это тролль.
– Кто такой тролль?
– Это… это такой монстр, – проблеяла я.
– А… а откуда ты знаешь, что он тролль?
Я не ответила. Во все глаза смотрела на восставшее из мертвых чудовище и пыталась понять – как? В наших землях троллей никогда не водилось. И в королевстве не водилось. И вообще…
А тролль тем временем прорычал что-то явно ругательное, наклонился вперед и ударил лапой по собственному затылку. Комья земли из глазниц выпали, теперь вместо черноты просматривались осколки желтых костей и коричневатые жгуты подгнившего мяса.
– О Богиня! – воскликнула я, чувствуя, как обед взбирается по пищеводу.
Близняшки были лаконичней, пропищали разом:
– Мама!
Мы сделали еще один слаженный шаг назад, а вот тролль перестал рычать и замер, словно принюхиваясь. Ну или прислушиваясь, что в нашем случае не намного приятнее.
