Свара успевал кивать, раздавать обещания и твердить, что они уже не чужеземцы, что вызывало пока лишь снисходительные улыбки. Но когда в дело вступили меряне в лице их старосты Шульца, он поднял руки и сделал вид, что сдался на милость победителям. А сам толкнул ответную речь, в которой признался, что он всего лишь воин и многого не знает. Однако по весне в эти места придут мастера, будут искать железо, ставить домницы и лесопилки. Хотите в равных долях в этом участвовать? Тогда милости просим зимой в гости — как раз все нужные для вас люди соберутся, и договоритесь к обоюдной выгоде. А еще, мол, нужны лодьи, за которые плата будет чистым серебром. Что, ваш Жум уже снял мерку с насада? Нет, суда нужны не такие, но ответить на это может лишь Иван или его кормчий, которые вернутся домой, как только встанет крепкий лед на реке… А еще ветлужцам просто необходим быстрый волок на Унжу. Зачем? Хм… Нужен! Так что окрестным жителям стоит подумать, как это лучше устроить… А уж мы поможем! Тем более у вас тут такие леса! Если поставить сюда несколько пилорам и возить на больших судах доски в Суздаль и Булгар, то такие барыши пойдут! В общем, еще раз милости прошу всех в гости зимой!
Разговор потихоньку затих, и вскоре около костра остались отирающий со лба пот Свара и Шулец, с которым он за последние сутки сошелся довольно близко, с удовольствием выслушивая от него разные байки. Мерянский староста рассказывал про то, как Гондыр вел свой поединок на волоке, как потом новгородцы подстерегли их в засаде и прошли через них как нож сквозь масло, а потом стали загонять их самих, будто подраненную дичь. Как он уговаривал прибившегося к ветлужцам Завидку отдать им в поселение медвежонка. Как тот поначалу упирался и чем все закончилось. Что было бы, если удмурты и черемисы не пришли окрестным поселениям на помощь… И вновь, оставшись наедине, Шулец вернулся к прежней теме, до сих пор не веря, что выжил после всех передряг:
— Надо же, на новгородцев попытались охотиться! Если бы не твои удмурты, то никто бы из нас не ушел… А они перегораживали звериные тропы и держались, пока мы вглубь не уходили. Нам бы по лесам разбежаться, да нельзя! Раненых полно, а среди них в основном мои люди… Мы ведь почти без доспехов были: одна кожа да бляшки железные… — Мерянин обернулся в сторону и посмотрел на суетящуюся около раненых Радку. — А девонька ваша! Вроде мы вовсе чужие для нее людишки, а она… вон как убивалась по нашим погибшим!
— Переживала… — подтвердил очевидное Свара и почему-то пустился в объяснения. — Молодая еще совсем лекарка, первый поход у нее. И первые умершие на ее руках.
— Кха-кха… — прокашлялся его собеседник и удивленно заметил: — Не слыхал я прежде, чтобы знахарки с воинами по лесам шастали. Обычно сидят по глухим избушкам и в ус не дуют… или что там у них?
— Да и у нас раньше такого не было, однако теперь… — ветлужец покачал головой и махнул рукой с самым решительным видом, пряча ухмылку в густых усах. — Воеводу буду просить, чтобы лекарь наш еще баб себе в обучение взял и с нами в дальнюю дорогу отпускал. Поядренее! А то у этой силенок еще не хватает… Ты ведь сам видел, как под утро мы помогали ей шить раны, хоть и под ее присмотром. Ну, да ничего, взгляд у девоньки острый, а рука на диво легкая и крепкая. Приноровится.
— Это ты верно заметил. А как кость она срастила моему родичу, а? Я уж думал, что руку придется резать по локоть…
— Пусть сначала в лубке походит до середины зимы, а потом видно будет… — предостерег старосту от излишнего восхищения Свара, тут же помрачневший от воспоминаний. — Я вон до сих пор щит поднять не могу левой рукой, хотя мне делал эту… опер-р… В общем, лечил меня ее наставник. Ладно, чего мы все о девке да о лекарях… С каких пор, ты говоришь, с Куженем знаком будешь?
Воспоминания мерянского старосты о былых годах Свара слушал вполуха, рассуждая про себя о неудавшемся походе, который закончился для одних только удмуртов двумя погибшими и тремя ранеными…
«Стоило ли вообще затевать эту нелепую месть, которая ничем не закончилась? — думал он. — Повезло еще, что остальные остались живы! Особенно было бы жалко мальчишек. Все, как обычно, в нашей жизни: суетимся и принимаем нелепые решения, а потом пытаемся куда-то бежать, чтобы вытащить друг друга из глубокой… скажем так, ямы. Погибли вои, которых мы с полусотником гоняли целое лето и которые стали для нас близки. С другой стороны, неужели можно было простить нападение на весь? Ох, что-то я устал думать… Надо возвращаться обратно и загружать всеми этими заботами того, кто может и должен такими вещами заниматься. Воеводу! А мне и недорослей хватит… Все! Домой!»
Глава 15
Беловежцы
До окрестностей Рязани ветлужцы добирались неполные две недели. Попутный шквалистый ветер, сопровождающий лодью первые дни, сокращал переходы между заранее намечаемыми стоянками, позволяя людям засветло устроиться на берегу и не блуждать в темноте по лесным зарослям в поисках подходящего сухостоя. А поскольку поселения, разбросанные по берегам Волги и Оки, после летнего торгового похода почти никого не интересовали, продвижение по речному пути проходило без задержек. Лишь муромский торг был удостоен ветлужцами короткого посещения, где они докупили припасов в дорогу и слегка полюбопытствовали о ценах на продаваемый товар, после чего мешкать не стали и быстрым шагом направились к себе на судно.
Правда, с отплытием пришлось немного задержаться из-за казенных формальностей с провозной пошлиной. Все в итоге закончилось благополучно, но лодью к осмотру пришлось все-таки предъявлять. Однако долгое ожидание мытника вылилось в то, что ветлужскими ратниками встречен он был довольно неласково и лишней мзды не получил. Небольшая партия посуды, взятая в качестве подарков для беловежцев, была уже давно и надежно упакована под палубой, прикрыта настилом из досок и завалена рухлядью. Не решаясь спросить водное мыто за пустующую лодью, муромский дружинник долго выяснял, куда собрались чужаки, недоверчиво покачивая головой, после чего попытался грозить карами за тайный провоз товара мимо заставы. Однако, почувствовав, что воевода чужаков уже закипает, а вооруженные ветлужские ратники начинают брать его людей в круг, мытоимец удовлетворился общими словами про Пронск и родичей, после чего собрал побережное и удалился восвояси.
После негостеприимного Мурома Рязань показалась гораздо приятнее, но скорее всего из-за того, что ее проскочили не останавливаясь. Наплевав на будущие проблемы, ветлужцы обогнули по дуге очередную мытную заставу, выглядевшую немного пустынной после шумного муромского причала, и налегли на весла, оставляя за собой деревянный детинец, вознесшийся на высоком холме, и небольшие усадьбы, раскинувшиеся у его подножия по урезу воды. В окрестностях Рязани воевода нанял проводника, и тот за три дня провел их водным путем по Прони, Пранове и Хупте. На последней из них начинался волок до Рясы, которая в свою очередь впадала в Воронеж. Именно там их провожатый, благополучно проведший судно через все речные мели, причалил лодью к огороженной изгородью деревушке, стоящей на крутом берегу реки. В селении он свел их с местным старостой, подсказал, у кого лучше нанять лошадей, и удалился с парой стершихся серебряных монеток за щекой, невнятно проговорив напоследок, что волок идет через Рясское поле.
