— Защищаешь его?
— Какое там. Я как раз из-за него и сбежал — живым мне до Новгорода с ним было не дойти. Однако давай по порядку… Про то, что вои ваши ушли чуть раньше нас, дабы перехватить Якуна по дороге, все поняли сразу. Он сам из-за этого целую седмицу на Ветлуге Захария дожидался, дабы по волоку идти большой дружиной. А как тот прибыл, стал купцов уговаривать не на Сухону идти, а тайком свернуть в сторону — на Унжу. Те чуток подумали и согласились. Кому охота в бесполезную свару вступать да рисковать своей шеей, когда можно сделать небольшой крюк и уйти из-под удара? Так и сделали — в темноте свернули на приток Ветлуги и рванули без оглядки. Но ратники ваши, похоже, весть из стоящего рядом церемисского поселения получили и скоро стали нам на пятки наступать. Все-таки мы с грузом шли: тут и товары ваши, и нераспроданные ткани заморские. Не столь тяжесть для ушкуев, сколь неудобство для гребцов, но все равно — не налегке. Тут уж Якун волком взвыл: людей у него осталось мало, а остальные купцы оберегать его своими силами как-то не рвались. Зачем им чужую глупость своими воями оплачивать? Однако и бросить его вам на расправу они тоже не решались: все-таки новгородец, да и не последним стоит в купеческом сословии. В итоге постановили отправить его ушкуй вперед — путь торить, а сами немного отстали, дабы дорогу застить вашим отрокам.
— Отрокам? — переспросил Тимка и пояснил свой вопрос: — Этих воев у нас дружинниками называют, а отроками нас, молодых.
— Хм… — недоуменно пожал плечами Завид, но пояснил собеседнику: — Отроками младшую дружину обычно величают при дворе княжеском, в нее еще детские входят, кои в детинце службу несут. А уж как вас, недорослей, называть… да хоть новиками, ваше дело. Ну так вот, стали эти вои дозоры наши щупать.
— Нападать?
— Да нет… То там попытаются пройти провидчики
[109]
ваши, то сям. Захарий с Кузьмой с вечера посмеивались, но под утро уже ругаться почем зря начали: дозорные извелись все, на каждый шорох стрелу пускать начали. А попади они, так за пролитую руду
[110]
отвечать своей придется, и тогда путь к вам по весне заказан будет. Этого исхода им вовсе не хотелось узреть, ибо на кону немалая торговая выгода стоит. Так-то вот.
— Ага, а что дальше было, Завид?
— Дальше? Все-таки прознали ваши, что Якуна с нами нет, бросили насад свой и на рассвете мимо нас к волоку подались. Краем чащи, не скрываясь. Ну и мы двинулись на ушкуях, оставляя их далеко за собой… Все-таки леса тут глухие, пешим ходом быстро не достигнешь нужного места.
— Насад тот с раненым дружинником уже на Ветлуге поймали, — скрипнул зубами Тимка. — А сам он помер, едва только доспех с него сняли. А судно еще и запалить пытались.
— Слышал я что-то про это, — нехотя поднял глаза Завид, мерно поглаживая своего мохнатого четвероногого приемыша. — Якун от нас втайне людишек своих посылал, дабы знать, что за спиной творится, и ваши вои его врасплох не застали бы. А насад тот им повелел сжечь, коли будет у них такая возможность. Видать, они и спроворили это дело, а то, что доспеха не сняли… Наверняка все второпях творилось. Мыслю, что некогда им было разоблачать вашего воя от брони и обирать его. Весла по кустам разбросали да судно по течению пустили, головешку из костра в парусину подложив…
— Ты же говорил, что людей у купца этого было мало! Как он мог вперед идти и одновременно на нас своих людей посылать?
— Так подсылы эти у вас за спиной за день до нашего разделения шастали… — махнул рукой Завид и смутился. — А вот потом, уже после отплытия, из-за недостатка в людишках Якун решил малое селение у церемисов заяти. С этого наши печали и начались… В веси он нескольких мужей побил, а других талями
[111]
на весла посадил. Заодно имал их баб в полон, а дома в том селении пограбил изрядно. Мы не думали и не гадали даже, что ушедшего купца сызнова повстречаем, однако все вышло не по-нашему. И встретили, и за голову схватились, увидав, что он натворил. А назад уже возврата нет. Тот оправдываться начал, что у него часть людишек от ран не оправилась, а Захарий и Кузьма даже не соизволили воями поделиться, дабы он на весла их посадил… Как же, не соизволили! До того места, где он в отрыв ушел, целый десяток посменно у него на скамьях для гребцов штаны протирал! Лишь меня Захарий к нему не посылал, а остальные почти все там горбатились…
— А тебя почему жалел? Из-за того, что ты Якуна гирькой приголубил?
— Из-за чего же еще! — расстроенно заметил новгородец. — А мне все предупреждения Захария о том, что Якун зело злопамятен, в одно ухо влетели, а в другое вылетели. И слова Кузьмы, который мне предлагал у вас перезимовать, туда же делись. Лишь в тот момент, когда меня стрелой угостили со спины в селении у мерян, я понял, что до Новгорода могу и не дотянуть.
— Ты ранен?
— Нет, Бог миловал, а доспех спас. У меня на кожухе под подкладкой железные пластины нашиты, так наконечник одну пробил и в кольчугу уткнулся. Я лишь изрядным синяком отделался, да кость немного побаливает… После той стрелы я и собрался уходить, а Захарий меня отпустил и весточку отцу обещался передать.
— А что у мерян случилось? Как вы к ним попали?
— Так после того как Якун талей взял, церемисы наверняка силу стали собирать. Он ведь что учудил? Селение кругом не обложил, видоков не порубил — многие сбежали. Из-за этого купцы на него и рассердились: ведь после таких дел через церемисский волок им ходу больше не было.
— И ты так спокойно говоришь о том, что надо было селян порубать? — недоуменно поднял брови Тимка.
— А что? К такому привыкаешь быстро… — пожал плечами Завид и ожесточенно бросил в ответ: — А ты мыслишь, что купеческое дело насквозь чистое, как вода в роднике? Как бы не так, без мути в таких делах не обходится. А уж если творишь скверну, то за собой подчищать надобно, дабы не узнал об этом никто.
— И кто же тебя такому научил? Неужели отец? А может быть, Захарий? Или сам Якун собственной персоной? — стал пытать опять смутившегося Завида донельзя рассердившийся Тимка. — Ладно, давай дальше…
— Вот я и толкую… Пришлось в единый кулак всем сызнова собираться и прорываться на Унжу по другой протоке. Там, как полоняники признались, меря на волоке сидит, да и сам он короче, хоть и многотруден зело. Туда мы и подались, а у них, как на грех, праздник какой-то… Отказа не было, но сборы были, прямо скажу, долгими. А купцам уже невмоготу ждать, того и гляди, ваши вои вместе с церемисами подоспеют. Да и остальным тоже жить хочется. В общем, высадили ворота и навели шороху на все селение. Мужей их за шкирку стали тащить к повозкам, лошадей сами запрягали. Серебром, конечно, потрясли перед старостой, да только меряне к тому времени уже успели озлиться. Не знаю, что это за селище у них и как оно величается, но сам лесной хозяин в клети посредине него содержался, дабы умертвить его на медвежьем празднике.
