– Коротко про самый конец разве, вроде понятно все.
– Ну, опосля бью дыру снизу, крицу достаю, деревянным молотом оббиваю и на холодную ковку кладу. Прокаливаю иной раз, не без того… Горячей ковкой плющу крицу и на дело пускаю. Что скажешь?
– Сказать хочу много, но больше пока спросить… Вот, к примеру, нож ты куешь дальше из этого железа. Как твердость у него получаешь?
– Тут у каждого секрет свой. Остудить надобно клинок. На воздух холодный положить али в воду окунуть. Я в ручей проточный сую. Вот главный мой секрет ты и знаешь теперича… Но с отяцкой рудой даже это не помогает. Правда, не самый знатный я кузнец… В Киеве такие мастера есть! Они даже узорчатые клинки куют! Острые, платок шелковый разрезают на лету. Но хранят они свои секреты от отца к сыну, не вызнать их.
– Тогда меня послушай, дам я тебе некоторые советы. Железо, которое твердость имеет, сталью у нас называется. А получается оно… Короче, уголь в этом деле помогает. Частицы его в железо попадают и придают ему твердость. Тут, правда, тоже навык нужен. И разные пути для этого можно использовать. Давай, Любим, с самого начала начнем, хоть ты и знаешь многое из этого. Вот точно ты сказал, что воздух для печи нужно подавать. Для этого мехи нужны, а под них дырки в корзине надо сделать, которые у нас фурмами зовутся. Их еще предварительно промазывают глиной с песком… Ребят я тебе дам в помощники на мелкие работы, они же и качать мехи могут по очереди. Железа при продувке всяко больше выйдет, а если еще и печь для тяги чуть повыше сделать, то крица еще крупнее получится. Еще одно… Если чуть больше обычного угля положишь, то у тебя крица поверху им сильнее напитается и местами может в сталь превратиться. Слабенькую, конечно, но все-таки сталь. Верхний слой можно отшелушить и для ковки оружия использовать. Это раз. Есть у вас тут гончар? Горшки кто лепит?
– Есть, Фома занимается. И печь у него тут недалече.
– Здорово… Добре, говорю. Вот туда-то на заднюю полку надо твои готовые изделия и класть.
– Это пошто? Худое железо будет… Хуже чем до проточного ручья.
– Не спеши. Первоначально надо в горшок какой-нибудь угля натолочь и туда вложить все лезвия. Потом этот сосуд надо глиной затереть и поставить на несколько часов в эту самую гончарную печь. Заодно с глиняными плошками, чтобы угля на это не изводить. Мы потом с тобой обсудим, сколько там держать горшок надо и как определять, что вытаскивать пора. Потом идет закалка. Только не в воде попробуй, а в масле, какое уж есть у тебя. Тогда температура падает медленнее, чем в воде, и крепости клинок больше получит…
– Хм-м… Деды наши в пленников такие мечи вонзали, занеже мыслили, что клинок крови напивается и от этого силу их перенимает.
– Да? А достаточно было в масло… А случаем кирпичи гончар не делает? Ну, плинфу, – добавил Николай, видя, что Любим его сразу не понял.
– Нет, не выходит у него… Мастер нужен али глина особая.
– Угу… А заказ на мехи кому можно дать?
– Есть ужо они у меня, и не одни. Не приспособлю никак, сказывал я про то.
– Приспособим, найдем время. Мальчишки должны скоро подойти, сбегают за ними, а мы с тобой посмотрим внимательней, как все обустроить.
Мужики выбрались из ямы наверх и присели на край оврага, слушая звучащих в прозрачной синеве птах и оглядывая с высоты холма расстилающийся за пастбищем лес, плавающий в разводах поднимающегося нагретого воздуха. Повздыхали.
– А на будущее, Любим, надо ставить колесо водяное. Вон там, за пажитью. – Рука Николая указала примерное направление. – Выше по течению Дарьи, где нам землю отвели. Оно и мехи будет качать, и мельницей сможет быть, да и молот кузнечный опускать сгодится. Всем миром решить, что важнее, и сразу начать…
– Эка хватил! Это же сколько сил приложить надобно. Кто все это делать будет? Людишки-то на полях заняты.
– Десятник же ваш со старостой обещали вечор плотников.
– Древоделов? Это чтобы сруб вам поставить…
– Так водяное колесо делаться будет не для нас, а для общества. К тому же тонкую работу мы на себя возьмем… Как считаешь, согласится вервь ваша на это?
– Оно так, конечно, для общины-то… Для нее надо стараться. Ладно, я подсоблю, – хитро блеснул глазами из-под кустистых бровей Любим, надеясь выведать таким образом еще что-то новенькое от разговорчивых пришельцев.
Глава 8
Первые шаги
Иван покусывал веточку, сглатывая тягучую горькую слюну, чтобы заглушить медленно зарождающийся внутри его протест против нудного занятия, которому предавался. Процесс заключался в художественном вырезании стилом (или как его тут называли – писалом) по выглаженной и высушенной, а также обрезанной по краям бересте. Пишущим инструментом служил сточенный до половины толщины мизинца обломок ножа, который как великая ценность был оторван от сердца Любима и бережно обернут тряпицей, береста же была безжалостно оборвана с недавно поваленной березы.
Цивилизованный человек может, взяв спальник и палатку, на несколько дней притвориться, что испытывает единение с природой. Даже на неделю. И на целых две. Он может обжигаться горячим чаем из алюминиевой кружки и даже (это уже настоящий герой) обходиться пару дней без тушенки в каше и без бутылки водки, которая тут же, за посиделками у вечернего костра, густо замешивается на клюкве, собранной морозной осенью на болоте. Но писать без бумаги и карандаша (не говоря уже о шариковой ручке) для него вещь немыслимая. Почти… Потому что если очень надо, если хорошенько подумать и себя заставить… то невозможное становится возможным. Правда, разбавляясь при этом хорошей порцией матерков, что порой способствует проводить топографическое нанесение окружающей безлюдной местности на вышеупомянутую бересту при условии ее размещения на почти ровной поверхности широкого пня. Пень этот был выровнен пилой бригады плотников с помощью шантажа и угроз новоявленного руководителя развернувшегося строительства. Пила была, прямо скажем, аховая по качеству, как, впрочем, и другой инструмент, применявшийся переяславскими древоделами. Через час-полтора его использования самый молодой из бригады, выполнявший, видимо, функции подмастерья, садился и правил остроту лезвий наждачным камнем, а то и бережно хранимым напильником. Однако помимо такой «дедовщины» в остальном бригада разительно отличалась от будущих строителей, заботившихся лишь о своем кошельке и не задумывающихся обо всем остальном – честном слове, качестве работы и желании заказчика. Видимо, еще не успели испортиться либо просто делали для себя. Община – великая вещь, если ее членами не становятся по принуждению и у соседей хватает мудрости и накопленных традиций жить друг с другом в согласии.
Так вот, бригада дело свое знала, и пятистенок, заказанный рубкой в чашу и нарисованный Иваном на той же бересте, сложила очень быстро, ярунком
[6]
и отволокой
[7]
споро отмеряя углы и отсекая лишнее. Причем возвела вместе с пристроенным под одной крышей теплым хлевом, а также небольшой банькой, называемой здесь мовней, которая выросла чуть в стороне от дома. А в дополнение ко всему плотники успели проконопатить щели обоих срубов сухим болотным мхом и навесить двери. И это не говоря уже о плетне из прутьев, сплетенном подмастерьем вокруг небольшого огородика, где бабы уже посадили лук с морковкой на семена, а также осторожно поместили в лунки и присыпали землей проросшие глазки картофеля, предварительно вскопав деревянными лопатами нетронутую целину лесной поляны. Пять дней для выполнения такой работы надлежащего качества – это показатель золотых рук и слаженной работы даже с учетом того, что бревна заготовлены были еще с осени чуть выше по течению Дарьи. Пол делать Иван пока отказался, осознав, как долго придется пилить деревья на доски вручную и поделившись этими мыслями с плотниками. Те долго смеялись, потому что тес делался вовсе не так, но сознались, что это тоже долгий процесс и не факт, что они уложатся в отведенный срок. А уж если начнут заготавливать доски пилой…
