Зато когда они наконец появились, Дронго с удовольствием
отметил, что обе женщины выглядели сегодня особенно великолепно. Зулмира надела
черное облегающее платье, а Эстелла, словно решив устроить соревнование со
своей подругой и составить ей контраст, была в розовом. Дронго не сомневался,
что все мужчины, сидевшие в холле, завидовали ему, когда он усаживал в заранее
заказанную машину обеих красавиц.
Автомобиль тронулся в сторону отеля, который вообще-то
назывался «Лапа Палас», но который сами португальцы называли «Ди Лапа». Через
несколько минут машина остановилась у его главного входа. Дронго и дамы
прошествовали в холл, где их ожидала секретарь Франклина Кобдена. Она оказалась
молодой темнокожей женщиной из Огайо. Очевидно, Кобден питал некую слабость к
женщинам с шоколадным цветом кожи. Секретарь провела гостей в президентский
сьюит американского фармацевта, где уже был накрыт стол на четыре персоны.
Когда Дронго и его спутницы проходили по холлу отеля, они
увидели Россетти, который о чем-то беседовал с неизвестной им женщиной.
Очевидно, у итальянца было назначено тут свидание. Увидев знакомые лица, он
явно смутился, но деликатно кивнул всем троим и поспешил со своей дамой в
ресторан.
Четырех гостей, сидевших за столиком в сьюите американского
миллиардера, обслуживали вышколенные официанты. Кобден весело шутил,
рассказывая о своих приключениях. Женщины смеялись, Дронго иногда улыбался. Он
был напряжен.
Дронго давно обратил внимание, что в минуты напряжения
выпивка на него не особенно действует. Так с ним обычно бывало в самолетах, в
которых ему слишком часто приходилось летать. Во время сильной тряски
единственное спасение он находил в большой порции спиртного. Очень большой —
поскольку водка или коньяк не оказывали никакого эффекта до тех пор, пока он не
вливал в себя целую бутылку. На него вообще слабо действовали сильные средства
— не только крепкие напитки, но и медикаменты. Обычная для него доза
болеутоляющего лекарства для любого другого нормального человека была почти за
гранью переносимости.
Кобден перевел разговор на Африку, пользуясь тем, что за столом
оказалась сеньора Машаду.
— Я не раз бывал в Зимбабве и могу сказать, что ваш
президент Мугабе просто сукин сын! — горячился американец. — Он ведь обещал
англичанам, что все будет по-честному. А теперь призывает своих сторонников
убивать белых фермеров. Так англичанам и надо! Не нужно было никому верить.
Простите меня, сеньора Машаду, но я не люблю вашего президента. И вы извините
меня, сеньора Велозу, но это бремя черных — когда вы берете власть и должны
понимать интересы белого меньшинства. Хотя бы понимать, я уже не говорю
признавать.
— В Бразилии таких проблем не существует, — парировала
Эстелла.
— Они существуют во всем мире, — возразил Кобден. — И в
Америке, где принимают дурацкие законы о неравенстве белых и черных. Считается,
что в университетах черным нужно давать преимущества, и при приеме на работу
черные и представители сексуальных меньшинств пользуются большими привилегиями,
чем обычный белый гражданин. Разве демократия бывает такой? Те же проблемы и в
Европе, и в России, и в Австралии.
— Есть бремя белых, о котором говорил Киплинг, — заметил
Дронго, — а есть бремя черных. Когда президентом в Уганде был людоед и мерзавец
Иди Амин, он приказывал, чтобы все белые встречали его, стоя на коленях.
Представляете, какую радость он испытывал от подобного унижения? А ведь его
тоже «вскормили» англичане.
— Цивилизованный мир платит за тех, кого он пытался
воспитать, кому давал деньги. В Советском Союзе давали деньги Карлосу Ильичу и
Ясиру Арафату. Потом они стали общей головной болью. Я уже не говорю про
ирландскую или каталонскую оппозиции, которые тоже получали деньги из Москвы. У
нас были точные сведения, — махнул рукой Кобден, — а мы в свою очередь
«вскормили» Усаму бен-Ладена и все эти режимы на Ближнем Востоке — от короля
Саудовской Аравии до Саддама Хусейна в Ираке. Все они — наше порождение. Иди
Амин тоже. Он был нашим союзником.
— Мир сходил с ума, — согласился Дронго. — Он был поделен на
две части. А сейчас добавились проблемы наркомании, глобализма и, конечно,
терроризма.
— За каждым событием стоят большие деньги, — со знанием дела
заметил Кобден. — Каждая проблема порождена деньгами и решается при помощи
денег. Вы думаете, что мы победили в Ираке с помощью нашей доблестной армии и
нового оружия? Ничего подобного. Мы просто заплатили командирам соединений и
ближайшим советникам Саддама, которые нам все сдали. Наши финансисты посчитали
и решили, что так будет выгоднее, чем по-настоящему воевать.
— Вы говорите страшные вещи, — всплеснула руками Зулмира. —
Слушая вас, начинаешь думать, что в мире нет ничего хорошего.
— Так и есть, — мрачно ответил Кобден, — в мире не осталось
ничего хорошего. Скоро мы сами себя уничтожим, и на нашей цивилизации будет
поставлен крест. Рано или поздно это произойдет.
— Вы пессимист, — заметил Дронго.
— И очень большой, — согласился Кобден. — А что думаете вы,
сеньора Велозу?
— Когда людей доводят до состояния бешенства, они берутся за
оружие, — сказала Эстелла. — И я думаю, что так было всегда. Сегодня слишком
большой разрыв между богатыми и бедными. И еще богатые начинают презирать
неудачников, всех бедных.
— Вы рассуждаете как левый радикал, — усмехнулся Кобден. —
Мы никого не презираем, но при этом считаем, что человек имеет право на
собственную судьбу и самостоятельное решение всех задач, которые он себе
ставит. Я трудился по двадцать часов в сутки, и сегодня, когда слышу разговоры
о тяжелой нагрузке на работе, мне становится смешно. Что эти нытики знают о
тяжелой работе? Ничего.
— В вас говорит раздражение, — миролюбиво заметил Дронго.
— Внутри меня сидит обычный миллиардер. Жадный и
эгоистичный. — Кобден состроил грозную гримасу, и все рассмеялись.
Атмосфера немного разрядилась.
— В вашем отеле нам встретился один знакомый делегат, —
припомнил Дронго, — Россетти. Кажется, он пришел сюда с какой-то дамой.
— И вы молчите! — всплеснул руками Кобден. — Сеньор Россетти
— руководитель крупной клиники. У них такие связи в Италии! И вы не сказали
мне, что он приехал в мой отель! Я сейчас попрошу его подняться со своей
спутницей к нам сюда.
Кобден обратился к своему секретарю, вызвав ее через
официанта. Секретарь молча выслушала пожелания шефа и удалилась, плавно
покачивая бедрами.
— Красивая женщина, — заметила Зулмира. — И очень
сексуальная. Вы, наверное, поддерживаете с ней и интимные отношения, сеньор
Кобден?
— Никогда. Только деловые, — ответил Кобден, отводя глаза.
Стало ясно, что не только.
Женщины переглянулись и насмешливо зафыркали, как бы
показывая, что ни на гран не поверили хозяину дома.
