— Мечтами, планами. Личным.
Нелл начинает сердиться, Циной, напротив, уменьшается, втягивает иглы. Я быстро бросаю на нее взгляд через плечо.
— Ее создали «охотником», убийцей. Но она отказывается убивать. В ней — как и во всех нас — есть что-то хорошее.
— Она сама это приобрела — или в нее это вложили?
— Мои чувства принадлежат только мне, — рычит Циной. — Я та, какой хочу быть.
— Верно, — соглашаюсь я. — Мы прошли через настоящую мясорубку.
— Объясни.
— Минуточку, черт побери! — кричу я. — Прежде чем попасть сюда, мы побывали в настоящем аду! Нас обманывали, преследовали, убивали…
— Вас создал Корабль, — говорит голос. — Вы бы предпочли, чтобы вас не создавали?
Циной отшатывается, словно от удара. Скоро мы все будем вести себя как побитые псы. Хватит.
— Тебе нужна наша благодарность? — кричу я. Нелл прикасается к моей руке.
— Корабль выполняет задачу. Вы бы предпочли, чтобы он продолжил выполнять ее и тем самым обеспечил ваше выживание? Или же вы хотите, чтобы он провалил задание и обрек вас на смерть?
— Мы не одни. — Приподняв иглы, Циной раздает нам мешки с младенцами, словно щиты или талисманы. Она предлагает нам малышей, которых оберегала, и тем самым делает их защитниками всех нас.
Томчин держит мешок, как хрупкую вазу. Ким сгибает ручищу и укладывает на нее своего малыша. Нелл и я становимся рядом друг с другом. Нелепый, страшный и почему-то прекрасный момент. Сейчас я почти не боюсь умереть. Мы примирились с нашей судьбой.
— Мы люди, — говорю я. — Не тебе нас судить. Ты просто машина.
— Машины потеряли власть давным-давно. Входите. Помогите малышам родиться, а затем их накормят. Для вас тоже есть пища.
Циной действует первой, аккуратно вспарывая лапой мембрану. Появляется младенец, а вместе с ним — ручеек красноватой жидкости. Томчин теряет самообладание и что-то гнусаво лепечет, предлагая свой мешок — который уже активно дергается — каждому из нас. Однако ему предстоит управиться самостоятельно.
Мембраны прочные, но постепенно мы разрезаем капсулы и вытаскиваем малышей.
Я инстинктивно массирую своего, затем, словно опытный сельский врач, кладу на ладонь и хлопаю по попке. Легкие младенца сокращаются, из его рта выходит поток жидкости. Малыш делает вдох и принимается орать и крутить ручонками.
— Мальчик, — говорю я.
Нелл следует моему примеру, а потом и остальные, даже Томчин.
— У меня девочка, — говорит Нелл.
Мы вытираем малышей и сравниваем друг с другом, словно рождественские подарки, — еще одно воспоминание, которое лишь осложняет мою иррациональную радость. Три девочки, два мальчика. Из глаз текут слезы. Здесь, в вестибюле, достаточно тепло, и нам кажется, что детей можно не пеленать.
Я очищаю рот малыша от слизи, выдавливаю из носа остатки жидкости. Выставляю его вперед вместе с остальными — навстречу нашему судье или покровителю, уж кто он там. Отчаянный, дерзкий поступок. Мы надеемся на сочувствие в проклятом, полном насилия мире, который разительно отличается от наших фантомных воспоминаний. Мы жаждем признания, завершения, оправдания наших действий, но еще мы хотим выжить и узнать, что в нашем существовании есть смысл.
Стеклянные колонны вспыхивают и расходятся, открывая проход между стальными балками; возможно, он ведет в замороженные джунгли. Стекло, подсвеченное изнутри зелеными искрами, тянется волнами, рассекая сферу на сто метров или больше. Мы осторожно несем младенцев по направлению к центру — там находится что-то вроде убежища, по стенам которого бегут полосы зеленого и розового света.
— Добро пожаловать, — говорит голос.
Стена уходит вбок, внутри — покрытая инеем зеленая листва. На ветвях — мебель, приспособленная для жизни в условиях невесомости, совсем как в будуаре Матери. Среди листвы видны глядящие на нас пары и тройки маленьких глаз. Кажется, сейчас мы обнаружим еще одну самку, подобную Матери, еще одну ловушку, еще одно испытание — после чего быстро появятся новые «убийцы».
Но глаза исчезают. Опушка озаряется голубым, как небо Земли, светом. Домик на дереве — вот на что это похоже. Домик на дереве в джунглях.
И в этом атриуме, где встречают гостей или пленников, среди ветвей движется серебряное пятно — так быстро, что я едва успеваю следить за ним, словно мы существуем в разных временных потоках. Существо похоже на призрак из стекла и хрома. Гибкое тело, состоящее лишь из тонких конечностей и изгибов, облачено в прозрачную одежду, украшенную бирюзовыми и изумрудными бусинами. И над этим великолепием возвышается большая голова, сходная с человеческой — у нее есть глаза и нос, а с одной стороны что-то вроде ушей.
О нем у меня воспоминаний нет. Это существо не является частью Корабля, оно далеко за пределами Кладоса.
Серебристое существо.
— Штурманская Группа приветствует вас.
Призрак молчит — этот голос принадлежит не ему.
Он смотрит на меня, подносит палец к губам и улыбается — страшной, прекрасной улыбкой. У призрака нет зубов.
Он опускает руку и растворяется среди листвы.
Его не видел никто, кроме меня.
Нелл замечает, что я дрожу.
— Да ладно, здесь не так плохо, — говорит она.
Огни поднимаются. Между ветвями вырезано небольшое пространство, частично закрытое молочно-белыми панелями; тонкие нити, сплетаясь, образуют то, что когда-то было капсулами для сна. Внутри капсул две фигуры в темно-коричневых одеяниях — черные, с серовато-розовыми пятнами. Они все еще покрыты инеем и льдом, но быстро оттаивают.
— Вы пришли, чтобы заменить Штурманскую Группу? — вопрошает голос.
Я спрашиваю себя, как иссохшие трупы могут издавать какие-либо звуки. Но распространяющийся кислый запах быстро дает мне понять, что эти существа давно умерли.
— Я говорила с Кораблем, — отвечает Нелл. — Нам нужен чистый Корабль — тот, который разбудил нас, научил подключаться к памяти Корабля и Кладосу. Никаких посредников, никаких фокусов.
— Я не тот Корабль, — возражает голос. — Нужно принять решение, но я не в силах это сделать. Найдена новая точка пути. Штурманская Группа была заморожена и сохранена. Они скоро оживут.
Ким разглядывает трупы. Нелл держится чуть позади, вместе с Циной. Мы ощущаем опасность. Кто был против того, чтобы мы родились и выжили? Кто создал существ, которые должны были убить нас, — Мать, Корабль или эти мертвецы?
Если бы я верил в серебристое существо, то мог бы обвинить и его тоже, — но я отказываюсь верить в галлюцинацию.
— Они скоро оживут, — бубнит голос. — Они крепко спят.
— Очень крепко, — вполголоса замечает Ким.
