— Внутреннюю мембрану не трогай, пуповину порви, потом вытаскивай, — говорит Циной, затем достает откуда-то пять или шесть серых мешков и проталкивает их в отверстие. Мешки плывут по воздуху.
— А что, если оно не готово? — дрожащим голосом спрашиваю я.
— Вытаскивай его, затем остальных.
Внутренняя мембрана прочная и скользкая — ее сложно ухватить. После короткой борьбы с ней я упираюсь ногами в стенку и тяну сильнее. Капсула выходит с чмокающим звуком и падает мне в руки. За ней вылезает клубок непрочных, раздутых, наполненных жидкостью трубок.
Кажется, внутри капсулы находится юный человек — младенец. Он дергается, издает звуки. Трубки, еще пульсирующие, прикреплены к испещренному жилками лиловатому бугорку на одном из концов капсулы. Я поворачиваю ее, не понимая, как их отсоединить.
— Давай зубами, — предлагает Циной.
Я свирепо гляжу на нее, затем еще раз кручу капсулу, и, к моему бесконечному облегчению, трубки просто отваливаются, оставляя после себя сочащиеся лунки.
Младенец в капсуле рефлекторно подергивается у меня на руках.
— Теперь остальных, — командует Циной.
Я засовываю капсулу в серый мешок.
— Оставь место, чтобы он мог дышать, — говорит Циной.
Я немного приоткрываю горловину и передаю мешок Циной, которая утаскивает его в отверстие.
Осталось четыре. Спустя бесконечно долгий промежуток времени — и после тяжелого приступа кашля, вызванного проглоченной каплей жидкости, — мне удается вытащить остальных. Все живы, все извиваются.
Трубки отсоединены. Оказавшись в мешках, дети затихают. Я передаю их Циной.
— Кто будет их кормить?
— Нелл говорит, что в капсулах они продержатся достаточно долго.
— Достаточно долго для чего?
«Охотник» отступает, позволяя мне выйти — в тот самый момент, когда стена-мембрана схлопывается, заполняя собой куб и ударяя меня по ногам.
Свое предназначение эта часть корпуса выполнила.
Младенцев нигде не видно, и вдруг я с ужасом замечаю, что Циной немного увеличилась в размерах. Должен сказать, что в голову мне пришла страшная мысль, однако Циной быстро показывает мне, что дети лежат под иглами, в тепле и безопасности.
— Если оставить их в капсулах, они вырастут во взрослых, — говорю я, пока мы возвращаемся тем же путем, что и пришли. — Я так и получился — и ты, наверное, тоже.
Циной протискивается по трубе в отсек. Интересно, есть ли у нее материнский инстинкт? Сейчас меня бы это уже не удивило. Лично я что-то чувствую, непередаваемое словами.
— Отнесем их в носовой отсек, да? — спрашиваю я, вытирая ладони о штаны. — Мы же не собираемся отдавать их Матери…
— Нет, — отвечает Циной. — Мы идем в носовой отсек.
Плохие знания
От центра огромной переборки на несколько сотен метров тянется сеть из тросов. Цепляясь за них руками, мы движемся по прозрачной поверхности, словно насекомые на сине-зеленом глазу. Внутри заполненных водой резервуаров, между сверкающими, как бриллианты, завихрениями воздуха, колышутся синие студенистые барьеры. Я следую за «охотником», почти не обращая внимания на то, что происходит вокруг, как вдруг замечаю, что на противоположной стороне скользит что-то темное. Сапфировые капли летят под острым углом, их впитывает очередной барьер, и — пока я пытаюсь понять, что я проглядел, — все сливается, растворяясь в небытии. В резервуарах не только вода. Сбитый с толку, я вглядываюсь в глубины. Возможно, в них что-то кроется.
— Ты видела? — спрашиваю я у Циной. Голос отражается от стен отсека, и невозможно предсказать, откуда вернется следующий звонкий или шипящий звук.
Мы с Циной переглядываемся. Ее глаза тусклые, уставшие, унылые.
Преодолевая последние метры переборки, я заглядываю сквозь выемку, сделанную для снижения массы, и вижу: блестящий прозрачный тоннель идет по центру, между резервуарами, рассекая корпус посередине — возможно, по всей длине, — словно стеклянная палочка, подвешенная между шестью огромными бутылками с пенящейся жидкостью.
В центре переборки труба заканчивается круглым люком нефритового цвета.
— Вернемся этим путем, — говорит Циной, водя лапами по люку. Он разделяется на три части, которые выезжают вверх и наружу, открывая вход в прозрачную транспортную сферу радиусом метра три. Мы проскальзываем в нее. В сфере холодно, но после нашего появления начинает вздыхать небольшой синий куб, накачивая свежий воздух. Устремив взор на меня, Циной хватается почти всеми конечностями за изогнутую перекладину. Я следую ее примеру. Сфера наглухо закрывается и скользит вниз по трубе.
— Так мы доберемся до носа за несколько минут, а не часов, — говорит Циной.
Вокруг нас — запутанный клубок труб и коридоров, так что этот план логичен.
— Трамвай, — говорю я, словно умные слова в силах рассеять мое невежество. «Пузырь» ускоряется, и меня вдавливает в стенку; раскинув руки и ноги, я цепляюсь за перекладину — комичное зрелище.
Окружающая красота невероятна, но она чужая, абсолютно морская. Кажется, контейнер с этой расплавленной, очищенной лунной водой так же эфемерен, как и мыльный пузырь, что он злонамеренно лопнет, оставив нас задыхаться в синеве.
Циной нависает надо мной. Ей здесь не нравится.
— Мать не хотела, чтобы ты прошел этим путем. Смотри внимательно, Учитель.
Значит, меня снова оценивают — мне предстоит пройти или провалить еще одну из бесконечной серии проверок.
В водовороте появляются новые тени… У меня сжимается горло.
Я вижу еще одну тень — живую, огромную. Она плывет по резервуару слева от меня, следует за нами. Похожа на огромную резиновую пружину несколько десятков метров в диаметре. Тень движется рывками, ввинчиваясь в толщу воды. На краях толстых колец плавники, которые разрезают воду, словно рыбацкие сети. Из-под плавников видны рубиновые глаза — такие же, как у «охотника», только больше, с узкими темными зрачками.
Существо не менее сотни метров в длину, но о его размерах судить трудно — ведь, как и пружина, оно может сжиматься. Внутри спирали торчат длинные гибкие лезвия, словно белые костяные мечи или зубы — или, возможно, китовый ус. За лезвиями тянется след из пузырьков.
Легко могу представить себе, как эта спираль с ножами наблюдает за мной. Это ничего, что я крошечный. Разбираться с крошечными существами — ее работа.
Словно во сне существо гонится за нами, постепенно отставая, и я замечаю, что от «китового уса» тянутся белые мясистые клочья. Эта тварь уже изломала что-то живое, уже прогрызла сквозь него себе путь. А там, где один «убийца», найдутся и другие.
Корабль начал многолетнее торможение. Тайные разделы Каталога предлагают полные комплекты решений для отчаявшихся путешественников. Выбирайте из списка готовых методов. Найдите ответ на все ваши вопросы.
