— Корабль! — вдруг закричал один из держащихся за мачту матросов.
Из-за клубов стелющегося над водой удушливого дыма выходил легкий двухмачтовый бриг под английским флагом. Я видел, что его пушечные порты задраены, у борта суетятся люди. Едва заметив в воде очередного страдальца, бриг устремлялся к нему, и в волны летел спасательный круг на длинном лине.
— Мы спасены! — закричал тот же голос. — Эй-эй, мы тут! Спасите нас!
— Нет! Нет! — запротестовал Наполеон. — Только не это! Только не плен!
Бонапарт оттолкнулся от мачты и не слишком умело, по-собачьи, припустил от корабля.
— Величество! Блин, сир! Ядрен батон! Генерал, ну куда вас понесло?! — Лис бросился за командиром. — Я шо тут, нанимался с мешками золота плавать? Знаете, какое оно тяжелое?!
— Да!
— А сколько плыть до Александрии?
— Неважно.
— Еще как важно! — Он было хотел что-то добавить, но вдруг из-под воды, точно ракета, стартующая с подводной лодки, стремительно выскочило комлем
[54]
вверх искореженное дерево и рухнуло на волны, прямо рядом с генералом и лейтенантом его гидов.
— Дерево-то здесь откуда?! — возмутился Лис.
— Но это же…
Я был вынужден переключить внимание: два невзрачных человека в штатском стояли, уперев пистолетные стволы мне в живот, еще трое держались у меня за спиной.
— Гражданин майор, сдайте оружие и следуйте за нами.
* * *
Дальнейшие события развивались так, как и предрекал Талейран. Я провел в уже знакомом мне здании столько, сколько нужно было малышке Софи, чтобы прибежать, размазывая слезы по очаровательному личику, к пылкому воздыхателю и устроить генералу образцово-показательный скандал, упрекая его в коварном вероломстве или вероломном коварстве или же в том и другом попеременно. Конечно, Бернадот опешил от такого натиска и минут десять пытался добиться от вошедшей в раж любовницы, что вообще произошло. Но та всхлипывала и сыпала упреками, как механическая сеялка, пока не почувствовала, что возмущенный разум гасконца наконец достиг точки кипения.
— Как вы могли! Я так верила вам, зачем вы приказали арестовать Виктора?!
— Я приказал арестовать Виктора? — искренне удивился военный министр. — Ничего подобного у меня и в мыслях не было…
— Лжец! — Софи демонстративно подняла руку, чтобы отвесить пощечину, и задержала ее, давая Бернадоту возможность перехватить запястье и начать лобзать ее тонкие пальцы. — Кто же, если не ты?! Виктор — честный офицер. Он храбрец, он герой! Я думала, и ты тоже. — Она всхлипывала, с трудом удерживая то ли смех, то ли рыдания. — А ты!.. Это мерзко! Я так верила тебе! Ты разбил мне сердце!
— Погоди, любовь моя, я во всем разберусь. Кто смеет без моего ведома арестовывать офицеров Главного штаба?
— Ты лжешь!
— Клянусь! Не пройдет и двух часов, как майор Виктор Арно будет здесь, на этом самом месте!
Бернадот не бросал слов на ветер. Очень скоро в здании тайной полиции вновь появился полковник Ландри с именным предписанием незамедлительно передать офицера военной разведки майора Виктора Арно его командиру. У меня создалось впечатление, что занимавшийся мной следователь, и до того не слишком понимавший, зачем я ему нужен и чего от меня хотят добиться, с превеликой радостью сбагрил арестанта с глаз долой. На этот раз Ландри был хмур и не задавал вопросов. Он кивнул мне на экипаж, стоявший у входа, и, буркнув: «Вас отвезут», прыгнул в седло рыжего ирландского гунтера. Меньше чем два часа спустя с момента встречи Бернадота с крошкой Софи я стоял в кабинете министра, ожидая резонных вопросов.
— Чего они от вас хотели, Виктор? — оглядев меня, точно надеясь отыскать следы пыток, спросил великодушный спаситель.
— Интересовались вами, мой генерал. Похоже, вы под сильным подозрением. Следователь говорил о каком-то архиве, утверждал, что я, как верный сын Республики, должен выяснить какой-то шифр, якобы известный вам. Я не понял, речь шла о каких-то цилиндрах Джефферсона…
Глаза южанина вспыхнули недобрым пламенем.
— Вот как?
— Чистая правда, мой генерал. Следователь требовал, чтобы я поторопился, если хочу спасти жизнь себе и невесте. Признаться, я чрезвычайно взволнован этим. Я-то что, судьба всякого солдата погибнуть, когда придет черед. Но Софи… Думаю, придется ее отослать подальше и надежно спрятать.
— Вы что же, испугались их угроз? — вспыхнул гасконец.
— Я не считаю себя вправе подвергать жизнь любимой такой опасности и потому делаю, что могу. К сожалению, иных способов к ее спасению у меня нет.
— Зато есть у меня! — забывшись, процедил военный министр.
* * *
Бриг прошел мимо, совсем рядом, так что глазами Лиса я мог рассмотреть выражения лиц английских матросов, высматривающих в воде тех, кого еще можно спасти.
— Похоже, они нас не видят! — не скрывая удивления, констатировал Сергей.
— Вероятно, так и есть, — угрюмо глядя на проплывающий мимо борт, подтвердил Бонапарт.
— Но такого не может быть!
— Но мы же это видим, — мрачно отозвался Наполеон. — А оспаривать очевидный факт — глупо.
— Что за чудеса?! Сломанное дерево посреди моря, мы вдруг превратились в людей-невидимок…
— Там, на берегу, — нерешительно проговорил генерал, — когда разрывали корни дерева, я бросил в реку сломанную ветку. Она плыла и плыла, пока не рухнул ствол, а затем стремительно ушла под воду. Я тогда еще велел опустить останки в море. И вот сейчас…
— Нет, ну это какая-то такая хухра мухровая, что и на уши не натянешь!
— При чем здесь уши? А вдруг тем самым я дал воссоединиться этим двум, уж не знаю, как их называть. И вот теперь… Кто знает, к добру ли это?
Глава 23
Никогда не советуйтесь со своими страхами.
Генерал Томас «Каменная стена» Джексон
Вечером я снова был у Талейрана. Дорога в подземное убежище уже была знакома. Я зашел в лавку старьевщика Ферре и «несколько задержался там». Министр иностранных дел встретил меня радушно, предложил отменного хереса, словно бы между прочим рассказал, что выиграл полторы сотни золотых в ломбер у австрийского посла, и, повздыхав, какая прелестная у того супруга, даже посоветовался, что лучше отправить ей в подарок: букет лилий или сразу жемчужную брошь?
Начало беседы отчаянно настораживало. Мне была хорошо известна слава колченогого министра как отчаянного ловеласа и, что удивляло многих, любимца дам. Впрочем, ни в уме, ни в остроумии, ни в галантности, ни, тем паче, в аристократической способности щедро, но без буржуазной пошлости тратить деньги Талейрану было не отказать. Однако вряд ли руководитель или, как минимум, один из руководителей Метатрона пожелал видеть меня лишь для того, чтобы похвастать светскими успехами. И еще менее вероятно, спросить квалифицированного совета по столь щекотливому поводу.
