— В каком смысле, на нарах?
— А в каком смысле люди бывают на нарах? Вы же знаете Виктора, как встретит хорошенькую девицу, так сразу ищет, кого бы порешить. Ну, чтоб блеснуть, прямо луч солнца золотого на острие булата.
— Кого же он порешил?
— Совсем порешить не успел, так, покромсал немного. Некоего Ипполита Шарля, слышали о таком?
— Доводилось. — Арман не стал скрывать удивления. — Но чем же Шарль ему не угодил?
— Может, глянул косо, может, еще что. — Лис пожал плечами. — Виктор, когда токует, что тот глухарь, ему в среднем по барабану за что, было бы — кого. Ваше счастье, что вы брат мадемуазель Софи, а то, о-о-о!
— Вы что же, пытаетесь меня запугать?
— Да нет, банально поддерживаю беседу. Вы ж к делу не переходите. Казалось бы, при усах, не девица, и вдруг — за полночь, в комнату к молодому кавалеру…
Де Морней вспыхнул:
— Я держу свои обещания, господин Рейнар! Метатрон ждет вас завтра…
— Не, завтра я не могу, у меня поход. Вот если ваш Метатрон весь из себя такой немерено крутой, пусть он лейтенанта Арно из каталажки вытащит. Заодно с ним и почирикает за жизнь. Только не сильно пусть задерживает, а то Виктору еще армию догонять. Наполеон без него скучать будет. И пирамиды ему будут не совсем пирамидальные, и море — не шибко красное, и восток — какой-то не ближний. Как воевать с таким настроем?!
— Хорошо, — на скулах де Морнея заиграли желваки, — я передам ваши слова кому следует. Но у нас с вами было еще одно незаконченное дело…
— Это о карте, что ли?
— Вы понимаете.
— Так мне она сейчас ни к чему. Да и рисовать ее слишком долго, и никакой охоты нет. А вот у Виктора была копия. Так шо дерзайте, господин де Морней. Возможно, где-то поблизости вас поджидает великое будущее…
* * *
Чуть свет кортеж генерала Бонапарта двинулся по направлению к Тулону — городу, над которым воссияла звезда воинской славы маленького корсиканца. Заплаканная Жозефина провожала мужа до кареты, вновь и вновь срываясь в слезы. Бойкие репортеры, вставшие столь рано, что суетой и беготней разбудили петухов, с умилением наблюдали сцену расставания, которой, благодаря их заточенным перьям, предстояло войти в историю. О, как отличалось это прощание от совсем еще недавнего, итальянского! Сейчас казалось, что жена великого генерала просто вне себя от горя. Все окружающие слышали, как она умоляла мужа взять ее с собой. Борзописцы и сами утирали слезинки, невольно увлажнявшие уголки глаз: «Ах, как прелестно, как трогательно!»
Генерал был суров, как и подобает будущему покорителю овеянного легендами Египта. Жозефина картинно заламывала руки. Солнечные зайчики отражались в блестящих кирасах всадников эскорта. О, эти плюмажи, яркие мундиры, кони и наездники, один к одному!
— Ах, браво! Виват, виват, генерал! Воистину, улица Виктории еще будет рукоплескать десяткам твоих побед!
По всему пути следования до заставы приветственные крики сопровождали кумира улиц. Взвивались над геранями белые платки в изящных ручках. Бонапарт, приоткрыв дверь кареты, приветственно махал в ответ.
— О, как он задумчив, — шептались за пестрыми занавесками в городских предместьях. — Должно быть, заранее скорбит о тех, кому не суждено вернуться назад. Вот, наконец, истинно великий человек, подобный Цезарю и Александру Македонскому!
Бонапарт и впрямь был задумчив. Ночь прошла в бурных выяснениях отношений с любезной сердцу Жозефиной. Та и сама не знала, от чего больше отчаиваться: от низкой измены любовника, от его ранения, оскорбления дочери или от того, что муж — ее надежда и опора в этой жизни — отбывает за тридевять земель воевать с какими-то дикарями. Ясно было одно: пылкой креолке с Мартиники было очень плохо и больно, а когда женщине плохо, она способна вынести мозги любому получше, чем пушечное ядро. И потому увенчанному славой генералу было не до ликования толпы, не до снующих вокруг репортеров.
Он хмуро поглядел внутрь кареты, где в уголке, в ожидании приказаний, сидел начальник его штаба, генерал Бертье. Чувствуя мрачное настроение командира, он безостановочно грыз ногти, страдая от невозможности помочь своему кумиру. Поймав взгляд, Бертье воспрял и всем видом изъявил готовность действовать. Спроси его сейчас Наполеон о численности мамелюков, количестве пушек в гарнизоне Александрии или о личных характеристиках местных правителей, он бы изложил все с такой скрупулезной достоверностью, как будто минуту назад закончил писать обстоятельнейшую записку по любому из заданных вопросов. Но просьба командующего оказалась куда прозаичней:
— Лейтенанта д’Орбиньяка ко мне.
Александр Бертье вздохнул, не подав виду, что раздосадован столь ничтожным приказом, и, в свою очередь, поманил в окно полковника Жюно:
— Лейтенанта гидов к командующему.
Лиса было не узнать. Васильково-голубая форма сидела на нем ладно, однако, прикинув, сколько шуток по поводу расцветки мундира отпустил бы он сам, Сергей невольно озирался, готовый в любой момент бросить вызов и призвать наглеца к ответу. Однако желающих испытать судьбу не наблюдалось: в окружении Бонапарта всякий был наслышан о вчерашних подвигах долговязого гасконца. Получив команду, Рейнар пришпорил коня, поравнялся с каретой и склонился к открытому окошку.
— Я вижу, ты не в настроении, друг мой?
— Какое уж тут настроение, — скривился д’Орбиньяк.
— Не волнуйся о друге, я позаботился о том, чтобы с ним ничего не приключилось.
— О, ваше превосходительство! — Лис приложил руку к груди, активируя связь.
— Эй ты, узник замка Плакучих Ив, неча дрыхнуть на казенных нарах! Здесь твоя судьба решается. Как говорится, покуда чинят гильотину.
— Сергей, чего ты галдишь? — Я открыл глаза и обвел взглядом камеру, в которую вчера меня столь любезно поместили на ночлег. Как оказалось, очень вовремя.
— Да вы что тут, белены объелись?! — неслось из-за двери. — Вы соображаете, кого арестовали?! Я вчера полдня носился по Парижу, разыскивая его. Открыть немедленно!
— Но…
— К черту твое «но»! Дай сюда ключи!
— Мне нельзя…
— Да ты враг Республики!
— Лис, если б я не знал, что мой верный друг сопровождает Наполеона, то решил бы, что это твои проделки. У тебя в Париже есть двойник?
— А также тройник и переходник! Сам в шоке! Не успел выехать из столицы, как — бац! Плагиат высокого стиля! Воистину, свято место отхожим не бывает!
— Я попросил моего соратника по Итальянскому походу, начальника военной разведки полковника Жана Ландри позаботиться о нем. Полагаю, вскоре твой друг и… — он замялся, — родственник Луи де Марбефа догонит нас в Тулоне.
Между тем, в замке с противным скрежетом повернулся ключ, и в мою камеру вошел, да что там, буквально ворвался мужчина с завитыми на кавалерийский манер усами.
