— Капризничает, — с довольным видом констатировала Евдокия Дмитриевна. — Значит, пришла в норму.
— Ладно, бабуль. Не хочешь в одноместную — я тебя в двухместную переведу, — продолжал настаивать Корешков. — Будет у вас там хоть и маленький, да все же коллектив.
— Вы меня, конечно, извините, только в этой больнице нету одноместных и двухместных палат, — вступила в разговор моложавая женщина, лежавшая на соседней койке. — Уж у меня муж такой крутой, что дальше некуда, и то я вынуждена здесь лежать…
Посидев некоторое время с Елизаветой Львовной, Андрей разыскал лечащего врача. Это оказалась молодая, уверенная в себе женщина. Она совершенно искренне убедила Корешкова в том, что бабушке ровным счетом ничего не угрожает. Инфаркта нет, было состояние, напоминавшее предынфарктное, однако сейчас боли сняты, сердцебиение нормализовалось, и не нужно особенно беспокоиться за пациентку. Пусть несколько дней побудет под наблюдением врачей.
После больницы Евдокия Дмитриевна и Андрей вернулись на Сретенку. Они пообедали, и Корешков позвонил Мирдзе. Она только что приехала в стамбульский аэропорт, еще даже не посмотрела, задерживается прибытие рейса или самолет приземлится вовремя. Услышав от Андрея, что он вынужден был остаться в Москве, не могла скрыть своего разочарования.
— Когда же мне тебя ждать? Я скучаю по тебе.
— Постараюсь поменять билет на какой-нибудь ближайший рейс. Как только что-либо станет известно, сразу сообщу. Уж, наверное, я соскучился по тебе не меньше, чем ты.
— Это как сказать…
Потом Андрей позвонил Черевченко. Знал, что хотя их агентство по субботам не работает, директор часто приезжает в офис, чтобы, как он выражался, ликвидировать задолженность, то есть доделать дела, до которых не дошли руки в течение недели. Сегодня тоже намеревался быть там, так и оказалось.
— А ты откуда звонишь, из Анталии? — в свою очередь, поинтересовался Алексей Степанович.
Андрей рассказал ему, почему был вынужден остаться в Москве.
— Неужели совсем отменил отпуск?
— Нет, если достану билет, то завтра улечу.
— Может, сейчас подскочишь ко мне, — предложил Черевченко. — У меня есть вопросы по твоим делам.
Корешков согласился. Он и сам любил иной раз появляться в офисе по выходным, когда никто не мешает сосредоточиться, людей нет и ежеминутно не наяривает телефон.
Они сидели в кабинете Алексея Степановича. Было тихо, лишь из портативного радиоприемника доносилась спокойная музыка, иногда прерываемая информационными выпусками. Корешков не прислушивался к словам дикторов, однако в какой-то момент тон говорившего показался встревоженным. Андрей насторожился и услышал:
— По сообщению нашего корреспондента, самолет британской компании «Пэнион», вылетевший сегодня утром из Шереметьева рейсом на Стамбул, потерпел крушение, упав через тридцать пять минут после взлета на территории Украины, в Харьковской области…
Лицо Андрея окаменело от ужаса — несомненно, это был тот самый рейс, тот самолет, на котором должен был лететь он. Лететь и погибнуть вместе со всеми остальными пассажирами. Однако волею судьбы он был вынужден пропустить этот рейс. Получается, любимая бабушка, столько сделавшая для него, вырастившая и воспитавшая, на этот раз, пусть и невольно, спасла ему жизнь.
— Судя по свидетельствам очевидцев и характеру обломков, самолет взорвался в воздухе. Отрабатывается версия теракта…
Черевченко только сейчас заметил реакцию Андрея и прошептал:
— Это был твой рейс?
Корешков молча кивнул. Перед его глазами стояла картина, которую несколько часов назад он наблюдал в аэропорту: веселые, возбужденные предчувствием долгожданного отдыха ярко одетые туристы в очереди на регистрацию, смешливая Маховикова, ее флегматичный муж, их очаровательная дочка Машенька, вот она подбегает к нему, чтобы взять игрушечную собачонку…
Теперь эта безмятежная картина неотступно преследовала Андрея. Чтобы снять напряжение, вернувшись домой, он крепко выпил — полную бутылку виски, причем почти без закуски. Нарочно не закусывал, чтобы вернее подействовал хмель, чтобы забыться.
Виски помогло частично: он спал крепко, но недолго. Проснувшись, первым делом включил телевизор и увидел то, что не захотел смотреть накануне вечером: в поле, на месте падения обломков самолета, лежал искореженный кусок фюзеляжа «Боинга». Земля вокруг была черная, опаленная огнем. На краю воронки лежали живые цветы, стояли иконки и горящие свечи. Неровной шеренгой застыли безмолвные скорбные фигуры местных жителей, а возможно, и родственники успели приехать. Сквозь траурные цветы и трепет огоньков, каждый из которых, словно чья-то душа, перед глазами Андрея снова ожили красивые детишки, играющие за час до гибели. Это было невыносимо, Корешкова душили слезы.
В репортаже другого канала показали российских экспертов, работающих среди обломков самолета. Корреспондент попросил руководителя экспертной группы рассказать телезрителям о причинах ужасной катастрофы, в которой погибли сто десять человек.
— Пока не могу сказать ничего определенного, — ответил тот. — Следствие только началось. Безусловно, версия теракта рассматривается. Она основная, но не единственная. До окончательных выводов еще далеко.
— Это был самолет британской авиакомпании. Примут ли участие в расследовании их представители?
— Мы еще не успели поговорить с ними. Однако не сомневаюсь, что они, являясь потерпевшей стороной, тоже займутся этим важным делом.
* * *
В понедельник утром в одной из многочисленных комнат офиса авиакомпании «Пэнион» собрались на совещание пять человек — четверо мужчин и одна женщина. Здесь были представители авиакомпании и агентства, застраховавшего разбившийся позавчера самолет, два сотрудника британских спецслужб и молодая женщина из Интеллидженс Сервис — сотрудница отдела по борьбе с терроризмом.
Сначала представитель «Пэниона» рассказал собравшимся все подробности, которые удалось узнать к этому времени о катастрофе «Боинга», следовавшего по маршруту Москва — Стамбул.
— Среди пассажиров разбившегося самолета находилось много граждан Британии, — сообщил он, — двенадцать человек.
— Почему так много? — удивился представитель страхового агентства. — Удивительно: рейс из России в Турцию, и вдруг на борту так много британцев. К тому же, насколько мне известно, из Москвы это не единственный рейс туда.
— Вот именно. Летают и российские самолеты, и турецкие. Но наши соотечественники традиционно выбирают что-нибудь родное, знакомое, они предпочитают «Боинги» английской компании.
— И, как видим, напрасно, — усмехнулся холеный, франтовато одетый усач, представитель спецслужб. Он произнес это совсем тихо, но представитель авиакомпании расслышал и бросил на автора язвительной реплики недовольный взгляд:
— Ваша ирония, господин Кафари, неуместна. Все это выглядит как самый настоящий террористический акт. К сожалению, это может случиться с любой компанией, с любым самолетом, в любой стране.
