В сердцах швырнув банки оземь, он добежал до поворота. Вдруг эта дама окажет угонщику сопротивление, между ними завяжется борьба, и машина остановится? Но нет — переулок совершенно пуст. Значит, эта грудастая шлюха — сообщница грабителя. Она всячески отвлекала его внимание. Иначе он эти дьявольские банки сразу заметил бы и ключи не оставил бы. С Доменикой такого никогда не случалось. Теперь же на него свалилась куча противных проблем. Нужно идти в полицию, писать заявление, неизвестно, найдут они его «БМВ», а пока ему опять придется ездить на метро, от чего он давным-давно отвык.
Нет, не зря он не хотел покупать именно эту машину. Хотел взять «Мерседес» цвета кофе с молоком, да тот уплыл из-под носа. Генрих слишком придирчиво изучал машину, и, покуда донимал продавца бесконечными вопросами, какой-то хмырь оформил ее покупку. Ему ничего не оставалось делать, как смириться с поражением. Но поскольку Фюнфман психологически был настроен совершить в тот день крупную покупку, то решил приобрести машину какой-нибудь другой марки и после некоторых колебаний остановился на этом «БМВ». Возможно, он выбирал бы еще, да испугался, что опять кто-нибудь перехватит, и согласился на эту. Согласился и потом пожалел о своей торопливости. Как чувствовал, что эта машина принесет ему неприятности.
* * *
Поскольку здесь была автобусная остановка, Андрей проехал немного вперед и остановился. Машина Святковской стояла точнехонько напротив входа в продуктовый магазин. Очевидно, именно туда пошла Надежда Николаевна, больше тут и идти-то некуда. Вряд ли кто-нибудь станет оставлять на ночь машину так далеко от дома.
Корешков подошел к магазину, фасадная часть которого почти полностью состояла из стекла. С улицы ярко освещенный интерьер просматривался, как театральная сцена. Что происходит внутри, хорошо видно. Только не слышно. А жаль, поскольку стоявшая у прилавка Святковская о чем-то с жаром разговаривала с продавщицей, и по тому, как обе женщины держались, можно было догадаться, что меньше всего их интересуют имеющиеся в этом магазине товары. По слишком импульсивной жестикуляции обеих понятно, что они хорошо знакомы и разговаривают сейчас о чем-то важном для себя.
Надежда была одета в легкий короткий пиджачок с вышивкой по краям и джинсы. Значит, она заезжала домой и переоделась — утром в агентство она приезжала в юбке. Интересно, почему Василиса Аристарховна скрыла, что внучка днем была дома? Сама-то на работу не ездила. Но, возможно, она куда-нибудь выходила, и они разминулись.
Святковская и продавщица вели речь явно не о выборе ветчины или йогурта. Надежда Николаевна в чем-то с жаром убеждала продавщицу, та молча слушала ее с недовольным видом, время от времени огрызаясь. В такие моменты ее глаза сужались с презрительным прищуром, а круглое лицо покрывалось красными пятнами. Святковская же доставала носовой платочек и промокала нос, подборок и лоб. Для обеих разговор представлял маленькое удовольствие.
Их беседу прервала подошедшая к прилавку случайная покупательница, которая о чем-то попросила продавщицу. Переспросив, та достала из холодильника батон вареной колбасы, отрезала кусок и принялась взвешивать. Тем временем недовольная Святковская вышла из магазина и уехала.
Корешков сразу решил, как он сформулировал про себя, пройтись по местам боевой славы. По горячим следам это будет совсем нелишне.
Когда Андрей подошел к прилавку, продавщица стояла к нему спиной, перекладывая продукты в холодильнике. Наконец она обернулась. Увидев молодого симпатичного мужчину с легкой улыбкой наблюдавшего за ней, продавщица слегка смутилась и машинально поправила прическу, откинув светлые волосы со лба. На кармашке блузки у нее был прикреплен фирменный бейджик. «Галина Фунтикова», — прочитал Корешков. Для начала ему достаточно и этой информации.
— Что желаете? — спросила продавщица.
— Пожалуй, куплю колбасы.
— Какой?
— Желательно, чтобы в ней не было генетически модифицированных продуктов.
Фунтикова обиженно поджала губы:
— У нас вся колбаса свежая. Завоз каждый день.
— Тогда выберете мне по своему вкусу. Какую вы посоветуете?
— Вам копченую или вареную?
— Лучше вареную. Причем не в целлофановой кожуре, а в натуральной.
— Тогда возьмите «докторскую», микояновскую. Вам сколько?
— Ну, граммов сто пятьдесят, — неуверенно протянул Андрей.
— Почему так мало? — удивилась продавщица.
— А куда мне одному больше?! Больше я не осилю, она испортится. Мне не сложно лишний раз зайти и купить свежей. У вас ведь всегда есть свежая колбаса?
— Конечно. Товар не залеживается.
— А вдруг мне захочется именно «докторскую» и именно микояновскую, а ее не окажется, что тогда?
— Другую купите.
— Э-э нет, Галина, — засмеялся Корешков, — так не годится. Зачем другую, если мне понадобится эта. Давайте сделаем так: прежде чем идти сюда, я вам позвоню и узнаю, имеется ли в наличии нужный товар. Логично?
— Логично, — засмеялась Фунтикова и продиктовала Андрею номера своих телефонов: мобильного и домашнего.
Прежде чем покинуть магазин, Корешков сказал:
— Кстати, меня зовут Андрей Дмитриевич. Если мне и этих ста пятидесяти окажется много, то я приглашу вас разделить со мной трапезу. Не пропадать же добру.
* * *
Когда возвращаешься после девяти вечера, то есть позже основной массы работающих, трудно найти свободное местечко для парковки. Машин в доме много, а планировка кругом такая дурацкая, что никаких площадок нет, можно ставить только возле тротуара, который тянется вдоль дома. Когда же у тротуаров все забито, приходится ехать бог знает как далеко от подъезда. Именно это и произошло сегодня с Надеждой. Пришлось оставить машину в темном месте. Мало ли какая шпана там по ночам болтается, что-нибудь оторвут или поцарапают. Но ничего лучше все равно нет.
Эти поиски места были последней каплей, переполнившей чашу Надиного терпения. Она шла и последними словами проклинала этот район вообще и их дом в частности, а заодно и судьбу, вынудившую ее жить здесь, в то время как все ее подруги в центре, если не в пределах Садового кольца, то не дальше Третьего кольца — это точно.
В квартире ей сразу бросилась в глаза лежащая на журнальном столике коробка конфет «Вечерний звон». Странно. Сама бабушка конфеты не купит — ей сладкого нельзя, врачи запретили. Сама не ест и внучку, по возможности, оберегает от соблазна. Значит, этой чей-то подарок, кто-то приходил.
— Бабуль, откуда конфеты взялись?
— Кавалер к тебе пожаловал. Мне — цветы, тебе — конфеты.
— Куда же делся благодетель?
— Ждал, ждал, потом ушел. Вот так и прогуляешь свое счастье.
— Много я гуляю, — буркнула Надежда. — Стоит задержаться по делам, сразу — гуляешь. Тебе бы так погулять… Интересно, кто ж это был? Он говорил что-нибудь?
