— Я, товарищ майор! Лейтенант Шипов, — козырнул лейтенант.
— Старший оперуполномоченный НКВД, майор Са-мойленко. Приказываю передать в мое распоряжение один вагон.
Майор передал лейтенанту бланк. Был виден штамп военной комендатуры.
Все это время с другой стороны насыпи ощущалось движение, шорохи. Видимо, скрытые вагонами, к месту встречи подтягивались бандиты.
— Но, товарищ майор, у меня нет приказа. — начал было лейтенант.
— Вот предписание начальника комендатуры! — Майор протянул документ.
Пока лейтенант рассматривал бумагу, старлей, сопровождавший майора, очень пристально разглядывал Олега.
— Чего это он? — не поворачивая головы, тихо просил я.
— Амулет помнишь? — так же тихо отозвался Олег. — Это его владелец — Рудольф Зингер, бывший мюнхенский налетчик.
Майор тем временем вперился в меня холодным, изучающим взглядом. Видимо, это и есть Домбровски. Что ж, натуральный ландскнехт в форме майора Советской Армии.
Лейтенант все изучал документ.
— Занимайте этот вагон, — кивнул майор своим людям.
Конвой тотчас начал движение вдоль вагона, оттесняя солдат оцепления. «Арестанты» во главе с Максимом тоже приближались к нам.
— Послушайте! Кто дал вам право?… Я должен.
— Ты теперь должен слушаться меня! — перебил майор и громко крикнул: — Beginnen!
Немецкая речь явилась сигналом для атаки. Из-за вагонов полетели дымовые шашки.
Чиж кинулся ко мне, сбрасывая на ходу не защелкнутые наручники. Дорогу ему преградил лейтенант, который как бы пытался выстрелить. Чиж легко крутанул его, отправил в глубокий нокаут, сохранив таким образом лейтенантику жизнь и завладев попутно его оружием. Потом выстрелом перебил мои «браслеты».
Я видел, как забился под автозак перепуганный Паленый. И надо же такому случиться, что чья-то шальная пуля угодила в бензобак. Прощай, Паленый, не спетая песня моя! Машина взорвалась, окатив нас жаром пламени. Еще более густой и едкий дым поплыл черными облаками сквозь белый туман, заползал в легкие, вызывая приступ удушливого кашля. Так ведь и травануться можно не на шутку, товарищи бандиты! Сваливать пора!
В общей неразберихе боя задачей наших было уйти с наименьшими потерями. Солдаты оцепления падали под вагоны, затихали в дымной пелене. Чиж ринулся к Олегу, чтобы перебить и его наручники, и тут за спиной Максима возник Рудольф, тот самый владелец амулета. В руке его блеснуло лезвие. Чиж, ничего не подозревая, возился с наручниками Сташевича.
Пришлось мне заняться хранителем древних рун. Надо было бы ликвидировать урода, который прыгал передо мной повадкой уличного разбойника. Что-то не понравилось мне такое содружество. Не все что-то ладно в Датском королевстве. Противник сделал обманный выпад, пытаясь достать меня финкой. Дешевка! Я выбил ногой нож из его лап и хотел уже кончить дело, но около нас возник Домбровски.
— Что тут у вас?
— Все в порядке, господин майор, — процедил Рудольф, прожигая меня ненавидящим взглядом.
— А. этот? — оглянувшись, он увидел Чижа и с явным неудовольствием произнес:
— Все живы. что ж, уходим! Все по машинам!
Подхватив оружие, добытое, можно сказать, в неравном бою, мы кинулись к машине. Я отбил в «бою» за свободу вальтер, Олежка разжился наганом, а Максим отобрал у лейтенантика «тэтэшник». Мы впрыгнули в крытый фургон с надписью «Хлеб», куда уже попрыгало около десятка бандитов. За руль сел все тот же Зингер. Майор в сопровождении еще двоих отбыл на «виллисе».
Дорога была довольно долгой. Наконец мы оказались за окраиной города, возле заброшенных гаражей. Там ждала телега, заваленная сеном. Рядом щипала жухлую траву пегая лошадка. Здесь же определялись открытые щегольские дрожки, запряженные парой орловских рысаков. Отличные кони, отметил я. Подтянутый парень с военной выправкой играл в этом акте роль конюха.
— Выходите! — крикнул Рудольф.
Мы повыскакивали на землю, разминая затекшие ноги. Я, Олежка и Чиж держались рядом, плечо к плечу. Из «виллиса» вышел майор и, как сказали бы в протоколе, сопровождающие его лица. Он подошел к нам, рядом с ним тут же нарисовался Рудольф.
— Здорово! — поприветствовал его Сташевич.
— Здорово, — ответил Рудольф, и рука его невольно потянулась к горлу.
«Что, вспомнил свою игрушку потерянную? Вот и не будет тебе удачи!» — злорадно подумал я.
— Ты его знаешь, откуда? — повернулся майор.
— Так, встречались в городе.
Ага, стало быть, хозяин не в курсе всех дел своего вассала, прикинул я.
— Городишко маленький, чего не встретиться, — подыграл Сташевич. — А теперь и познакомиться можно. Тарас Лебеда. А это старшой наш Богдан Станько, — кивнул он на меня.
— И что это за сволочь, по-твоему? — по-немецки спросил Домбровски.
— Не знаю, господин майор. Но не чекисты, это точно, — по-немецки же ответил Рудольф.
— Что ж, и на том спасибо. Хотя молодого я тебе точно не прощу, — должен был убрать!
— Ты был в группе Казимира? — обратился майор ко мне.
Надо отметить, по-русски он говорил очень чисто, без акцента.
— Только последнее время. До окончания войны у меня была своя группа и свои связи.
— Война еще не окончена!
— Так точно, господин майор! — гаркнул я.
— Ладно, разберемся. Вот что, — оглянулся он на своих людей. — Здесь оставаться опасно. Часть я забираю с собой. Это Рябцев, Вацура, Горовец и, разумеется, Шпицель, — кивнул он на «конюха». Остальные пока по домам. Завтра в двадцать один ноль-ноль все должны собраться в Дубровицах. Предстоит большое дело! Много кровушки комиссарской пустим!
Банда ободрительно загудела.
— Рудольф, ты со мной. Остальные в телегу.
Майор скрылся в гараже, откуда вышел вполне добропорядочным мирным жителем, в клетчатых брюках, жилетке и белой рубашке. Рудольф переоделся в нечто полугражданское: гимнастерка и черные сатиновые брюки — этакий солдат, вернувшийся к мирной жизни.
«Ладно, артисты, мы вас засыплем аплодисментами. устроим вам овацию в полный рост!» — так думал я, когда телега уже подпрыгивала на неровностях дороги.
— Чего это самолеты разлетались? — Один из бандю-ганов, задрав голову, следил за плавным движением двух «кукурузников». — То в сторону гор летели, теперь обратно. И все виражи какие-то выписывают.
— Так ведь послезавтра праздник на стадионе. И парад летный, говорят, будет. Должно, репетируют, — рассудил другой.
«Ага, репетируем», — усмехнулся я про себя.
Дорога шла в гору, лошадь устало тащила воз, щегольские дрожки Домбровски ушли далеко вперед и исчезли за поворотом дороги. Мирная пастораль окружающих полей и перелесков, свежий воздух, от которого мы отвыкли за время заточения, невозможность разговаривать среди чужих, все это усыпляло, и я задремал, прислонясь к плечу Олега.
