— В данном случае «вести» означает совсем другое, милый,
но мы подойдем к этому через некоторое время. А что ты узнал об остальных?
— По-моему, ты немного резко поступаешь с Бхейдом.
Отказавшись от астрологии, он чувствует себя брошенным на произвол судьбы. Он
уже не знает, во что ему верить, — и он почти готов поверить в небытие. Он
уверен, что «просвещать» означает проповедовать, но ему будет трудновато
сочинить проповедь «ни о чем».
— Он еще не все понимает, Альтал, — ответила
она. — Он поймет, когда придет время. А что насчет Лейты?
— Вот кто меня беспокоит. Она делает счастливое лицо и
отпускает умные замечания, но она прочла на Кинжале то, чего, вероятно, не
должна была читать. Остальные не очень уверены относительно того, что Кинжал
приказал им делать, а Лейта знает. Она точно знает, что она должна делать и с
кем она должна это сделать. Ей это не нравится, Эм. Жизнь и до этого была к ней
не слишком благосклонна, а теперь она уверена, что все станет еще хуже.
— Она сильнее, чем кажется, Альтал. В какой-то момент
ей потребуется помощь, поэтому будь с ней рядом. Будь готов оказать ей эту
помощь.
— Ты говоришь ужасными загадками, Эм, — упрекнул
он ее.
— Тебе было велено «искать», Альтал. Уверена, ты
найдешь способ помочь ей — если поищешь хорошенько.
Двейя и Гер сидели у восточного окна, погрузившись в разговор.
Элиар рассказывал Андине о военных приключениях, сидя у южного окна, а она,
скучая, старалась делать вид, что эти истории ее восхищают, и подсовывала ему
всякие лакомства. Лейта подсела к Бхейду за мраморный стол, и они оба
погрузились в чтение Книги. Благодаря этому, Альтал оказался предоставлен
самому себе. Он стоял у северного окна и смотрел на заснеженные горы по ту
сторону края мира. Несмотря на все, что говорила ему Эмми, Альтал по-прежнему
считал эту пропасть на севере концом всего. Он чувствовал себя уютнее, если ему
казалось, что мир имеет определенную границу. Его не слишком заботил внутренний
смысл слова «бесконечность».
— Ты все еще считаешь меня ведьмой, Бхейд? —
Альтал услышал, как Лейта спросила это у молодого священника.
— Конечно, нет, — ответил Бхейд. — С чего ты
это взяла?
— Я знаю, что не нравлюсь тебе.
— Но это же смешно, Лейта. Ты мне очень нравишься. Ты
одна из моих настоящих друзей.
— Ты говоришь обо мне как о какой-то мебели, —
упрекнула она его.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — признался он.
— Ты единственный мужчина из тех, что я встречала,
который, по-видимому, не осознает тот факт, что я женщина.
— Я сознаю это, Лейта. Это не так важно для того, что
мы должны делать, но я это сознаю.
— Однако ты стараешься об этом не думать, —
вздохнула она. — С тех пор как я стала подростком, мужчины нашей деревни
смотрели на меня особым образом, и у всех у них были об этом особые мысли.
— Такие, как у преподобного Амбо, ты хочешь сказать?
— Именно. У каждого мужчины в нашем селении были особые
мысли обо мне.
— Ты очень красивая, Лейта.
— Благодарю вас, сэр, — насмешливо сказала она.
— Но с чего ты решила, что ты мне не нравишься?
— У тебя обо мне нет таких мыслей, как у других мужчин.
— Это греховные мысли, Лейта. Священник обязан
подавлять в себе греховные мысли.
— Ах вот в чем дело. Но мне это очень неприятно, Бхейд.
Ты презираешь свои греховные мысли, и когда ты их подавляешь, то я ощущаю
только твою ненависть. Твоя ненависть направлена на эти мысли, но в моем
сознании мне кажется, что она направлена на меня.
— Но это совсем не то, к чему я стремился.
— Думаю, решение есть.
— Я был бы рад его услышать, Лейта.
— Ослабь немного свою железную хватку и дай немного
воли этим грязным мыслям.
— Что?
— Ну не самым грязным, конечно. Это мешало бы нам
обоим. Но несколько крошечных грязных мыслишек не повредят.
Она обворожительно улыбнулась и развела большой и
указательный пальцы, как будто измеряя что-то маленькое.
— Если бы ты хоть настолечко дал им воли, твой обет не
был бы нарушен, но у тебя было бы достаточно плохих мыслей, чтобы я знала: ты
сознаешь тот факт, что я женщина. Думаю, «умеренно греховные» мысли — это то, к
чему тебе надо стремиться. Тебя это не испортит, а мне будет гораздо приятней.
Некоторое время Бхейд смотрел на нее неотрывно, а затем
мягко улыбнулся.
— Конечно, Лейта, — пообещал он. — Думаю,
«умеренно греховные» мысли я могу устроить, если тебе от этого станет лучше. Не
для того ли нужны друзья, верно?
В ответ она лучезарно улыбнулась.
— Не суй туда свой нос, Альтал, — раздался в его
голове мурлыкающий голос Двейи.
— Как скажешь, дорогая.
— Наступление ледников стало причиной засухи, которая
вызвала большое смятение в южных землях, — рассказывала им Двейя несколько
дней спустя. — Богатство и власть больших городов ничего не значат, если
нечего есть. Разумеется, в этом ключ к планам Генда. Хаос — его союзник, а
ледники создают хаос.
— Кажется, ты как-то мне говорила, что когда-то такое
уже бывало, — сказал Альтал.
— Да. Нынешний ледяной период — уже четвертый за
последние несколько миллионов лет. Как правило, они были результатом изменений
климата или движения океанских течений. Но этот ледяной период вызван Дэвой.
Это краеугольный камень планов Генда — полностью разобщить различные империи на
юге, чтобы люди бросились к любому, кто предложит им стабильность. Цивилизация
на грани катастрофы, и на горизонте уже виден вселенский переворот.
— Мой народ никогда не восстанет против меня! —
воскликнула Андина.
— Я бы не была так уверена, дорогая, — возразила
Двейя. — Как раз сейчас люди Генда будоражат народ в Остосе, а война с
кантонцами только помогает им в этом.
— Эту войну начали не мы!
— Я знаю. Мы с Альталом по дороге из Арума в Остос
повстречали сержанта Халора из отряда Элиара, и он утверждал, что кантонский
эрайо — просто недоумок. Думаю, если покопаться в этом вопросе, можно
обнаружить, что за большинством военных решений эрайо стоят приспешники Генда.
