— Если ты и твои братья такие самодостаточные, почему
же Дэва стремится все изменить? Чего он хочет этим добиться?
— Это идет из далекого-далекого прошлого,
Альтал, — в задумчивости ответила она. — Дэва разрушает, — но
только то, что Дейвос и я позволяем ему разрушить. Это непосредственно унижает
его. Он старьевщик вселенной, подбирающий обноски. В некотором смысле он Бог
Небытия, и поэтому он пребывает в пустоте и темноте. Дейвосу нравится
создавать, а мне нравится пестовать то, что он создает. Но в пустоте радости
мало, поэтому, когда Дэва не в силах больше выдержать свое одиночество, он
посылает Генда, чтобы найти ему товарищей и заполнить пустоту. Думаю, Генд — не
самый удачный выбор моего брата.
— Ты его жалеешь, Двейя?
— Да, немного. Всем известно, что у меня мягкое сердце.
Альтал посмотрел в восточное окно и увидел, что утренняя
звезда уже взошла.
— Скоро пора будить деток.
Он почесал подбородок.
— Наверное, ты права относительно устройства
спален, — согласился он, — но столовую, может быть, следует сделать
общей, чтобы они имели возможность собираться вместе? Когда начинаешь возводить
между мальчиками и девочками высокие стены, они постоянно думают только о том,
как бы через них перелезть. Если мы позволим им быть вместе во время еды и
здесь, в этой комнате, они, возможно, даже не будут обращать внимание на твою
красоту, когда ты будешь их обучать. Некоторые страсти можно сдерживать, если
чуть строже наблюдать за общением мальчиков и девочек. Ну как, я прав хоть
немного?
— Совершенно прав, Альтал; иногда ты меня просто
удивляешь. Почему бы тебе не пойти и не устроить столовую рядом с нашими
спальнями? А я подожду тебя здесь. Таким образом у тебя будет возможность
немного подготовить их к новому облику Эмми.
— Тоже неплохая мысль.
— Ах да, раз уж мы заговорили о еде, есть еще один
вопрос.
— Что такое?
— Когда мы сядем за стол, я не желаю видеть на нем
рыбу.
— Мне казалось, ты любишь рыбу.
— Рыбу любит Эмми, Альтал. Лично я ее просто видеть не
могу.
Для столовой Альтал «соорудил» довольно роскошную мебель.
Это стоило ему не больше усилий, чем сделать какой-нибудь колченогий стол или
грубо отесанные скамьи, но он решил, что в приятной обстановке «детки» будут
охотнее засиживаться подольше и общаться друг с другом. Он чувствовал, что если
они все будут тесно связаны между собой, им будет легче, когда они снова выйдут
в мир, пройдя через подъемный мост. Затем, чтобы они еще больше полюбили этот
дом, он приготовил королевский завтрак.
Он разбудил их, постучавшись в двери, а затем, словно
услужливый хозяин гостиницы, уселся ждать в холле перед столовой.
— Поторопитесь, — сказал он им, когда они
появились из своих спальных апартаментов. — Эмми ждет нас наверху, а вы
знаете, как она сердится, если мы опаздываем.
— Она больше не будет с нами обедать? — спросил
Элиар.
— На этот раз нет, — ответил Альтал. — Она
решила дать мне возможность предупредить вас о том, что она больше не кошка
Эмми.
— Нет? — Элиар, казалось, расстроился. — Но
мне нравится Эмми.
— Подожди, ты скоро ее увидишь.
— Неужели она обрела свой истинный облик? — в
ужасе выпалила Лейта.
— О да, — с воодушевлением ответил Альтал. —
Теперь она Двейя, и думаю, что ей к этому нужно немного привыкнуть.
Он почувствовал слабое прикосновение в своем сознании.
— Боже! — сказала Лейта, закусывая губу.
— Что-то не так? — спросила Андина.
— Это ее действительно истинный образ? — спросила
Лейта у Альтала.
— Во всяком случае, очень похожий. У меня хорошая
память на детали.
— Боже! — снова воскликнула Лейта.
— Что такое, Лейта? — Андина выглядела
озадаченной.
— Мы теперь просто вороны, Андина.
— Не может быть, чтобы она была настолько красива.
— Она даже хуже, — печально произнесла Лейта.
— Может, поговорим об этом за завтраком? — спросил
Элиар, голодным взором окидывая стол, который ломился от яств.
— Элиар прав, — сказал им Альтал. — Давайте
есть, пока завтрак не остыл. А потом пойдем наверх, и я представлю вас Двейе.
— Мне кажется, я уже не голодна, — вздохнула
Лейта.
После завтрака они все, нервничая, поднялись вслед за
Альталом по лестнице в круглую комнату наверху башни.
Двейя стояла у мраморного стола, рассеянно положив руку на
Книгу. Она была одета в белое платье старинного покроя, обнажавшее от самых
плеч ее руки, а ее солнечно-золотистые волосы струились по спине. Ее
безупречное лицо было загадочным.
— Доброе утро, детки, — поприветствовала она их.
Наступило неловкое изумленное молчание, пока все они стояли,
уставившись на нее.
— Ты и вправду наша Эмми? — наконец спросил Гер.
— Да, Гер, — мягко ответила она. — Некоторое
время я пряталась под маской Эмми, но теперь это уже не нужно, и я перестала
прятаться.
Она искоса бросила на Альтала лукавый взгляд.
— Наш доблестный предводитель несколько беспокоился по
поводу такого превращения. Он был уверен, что, увидев мое несказанное
совершенство, вы все впадете в бессвязное бормотание, как сумасшедшие.
Она остановилась, наклонив голову, как будто напряженно
прислушиваясь.
— Как странно, — сказала она. — Что-то я не
слышу никакого бормотания. Может, Альтал был неправ? Неужели он недооценил
вашего понимания?
— Ладно, — печально сдался Альтал. — Я был
неправ. Не надо меня совсем добивать.
— Разумеется, не надо. Добивать людей — это твоя
привилегия, не так ли?
— Ты действительно сестра Бога? — спросил Бхейд
дрожащим от благоговейного страха голосом.
— Это зависит от того, как посмотреть, Бхейд, —
ответила она с легкой улыбкой. — С моей точки зрения, Дейвос — брат Бога.
Уверена, что он смотрит на это несколько иначе, но это уже его проблемы,
правда? Мы трое — Дейвос, Дэва и я — мы все смотрим на вещи с разных точек
зрения. Я лично полагаю, что Дейвос создает для меня то, что я могу любить, а
Дэва таскает помои.
