У Дениса бежевая «шестерка». Легко сказать, труднее найти. Таких автомобилей здесь был не один десяток. Правда, только в одном из них — в самом последнем — сидел растерянный, скучающий родственник Грязнова, ничуть на него не похожий. А впереди, правильно, стояла широкозадая темно-красная «тойота», перегретая на солнце.
Родственник Дениса подавал признаки нешуточного беспокойства и уже намеревался выбраться из своего заточения, когда Самоха склонился над его окошком.
— Извините, вы Дениса ждете? — вежливо спросил он.
— Да… А вы кто? — с некоторым облегчением откликнулся Ладейников, соображая, потребовать ли у порученца удостоверение личности или он сам покажет.
Словно почувствовав его опасения, Самоха сунул в окошко удостоверение ЧОПа «Глория».
— Он велел вам передать свои извинения. Влип в какую-то историю и, чтобы вас не засекли, если я правильно понял, уехал отсюда на другой машине…
— Мне бы до ветру, — попросился Ладейников у Самохи, как если бы тот был его конвоиром, который только что пришел на смену. — И перекусить чего-нибудь. Третий час здесь торчу. А он до своего возвращения не разрешил мне вылезать.
— Да, конечно, — смешался Самоха. — Ну, вы же понимаете, почему Денису пришлось…
— Да все я понимаю, — едва сдерживая настоятельные позывы мочевого пузыря, сказал Ладейников и уже взялся за дверную ручку.
— Я вас здесь подожду, — заверил его Самоха и тут же придержал его рукой, заметив, как оживился, зашевелился хозяин стоящей впереди «тойоты», когда на горизонте показалась эффектная, белозубая, как на рекламе зубной пасты, длинноногая, как на рекламе колготок, и загорелая, как на рекламе турецкого курорта, блондинка, катившая за собой тугой черный чемодан на колесиках, набитый, надо полагать, ее курортными туалетами.
Профессиональное внимание Самохи привлекла даже не столько она, хотя его взгляд задержался на ее фигуре дольше, чем может себе позволить на работе частный сыскарь, сколько блеснувшая на солнце в ее сторону оптика из окошка джипа «чероки», находящегося в десяти метрах от происходящих событий. Самоха даже успел запечатлеть в своей памяти стриженого рыжего парня, на мгновение, не больше, высунувшегося из салона джипа.
Похоже, Денис был прав: дамочку и встречавшего ее толстяка, наверняка потенциального клиента «Глории» (Самоха отметил про себя, когда тот выбрался из машины и девица поцеловала его в лысинку, для чего ей пришлось грациозно пригнуться, а ему, напротив, приподняться на цыпочки), вели некие стриженые ребята с видеокамерой, смутно видневшейся за приоткрытыми тонированными окнами шикарной тачки. И они же сразу поехали вслед за «тойотой», едва та тронулась с места. Самоха в очередной раз отдал должное проницательности своего непосредственного начальника и работодателя, предположившего такое развитие событий.
— Ладно, поехали, — повернулся он к Ладейникову. — Не гнаться же за ними.
— За кем? — не понял тот.
— Долго объяснять, — сказал Самоха. — Денис тебе кем приходится? Что-то вы с ним ничуть не похожи.
— Седьмой водой на восьмом киселе, — сказал Ладейников. — А может, и девятой. Сроду бы сюда не прилетел… Ты погоди разворачиваться, мне до ветру, говорил уже!
— Может, потерпишь? — осведомился Самоха. — А то черт его знает, вдруг сейчас кто за нами наблюдает, как мы вон за ними. Минут несколько, и я тебя возле ближайших кустиков выпущу.
— Потерплю, — тоскливо согласился Ладейников. — А что, у вас в Москве все вот так друг за другом следят да гоняются?
— А то у вас там все по-другому, — хмыкнул Самоха, записывая номер отъехавшего «чероки».
Джип мчался за темно-красной «тойотой», держа дистанцию не больше тридцати метров.
— Слушай, Кент, там вроде Хмырь сидит с телкой, — сказал в мобильный телефон сидевший за рулем «бык» с темным ежиком волос. — А я-то все думал, он или не он…
— Так он или вроде? — нетерпеливо спросил абонент.
— Когда вылезал ее встречать — точно, он! Два года, сука, прятался! Знает, что его ждет… А вот сейчас он торчит за тонированными стеклами, и начинаю сомневаться. Черт его знает!
— А телка?
— Нормальная, я бы ей впер.
— Слушай, Гриня, тебя не об этом спрашивают! — раздраженно заметил Кент. — Проверь, он или не он.
— А если он?
— Тебя учить надо, как обращаться с волыной? Он же приговоренный! Найди способ узнать, он или не он. Понял, нет?
— Да все понял… — Гриня отключил аппарат, кивнул водиле, и тот добавил газу.
Когда шоссе опустело и джип поравнялся с «тойотой», Гриня посмотрел в зеркальце заднего обзора на сидевшего за спиной спутника, рыжеватого и тоже стриженого.
— Давай, Чубайс, проверим, кто там сидит, пока свидетелей нет.
Он достал из-под сиденья израильский автомат «узи», прицелился, дал очередь по «тойоте». Та резко вильнула в сторону, завалилась набок.
— Ты че, дурак? — заорал Чубайс.
— Да ну вас! То ему узнай и замочи, то дурак… Идем посмотрим, он или не он.
Когда они вылезли и подошли к «чероки», девица еще дышала. Гриня выстрелил ей в лоб, огляделся. Шоссе было пустынно. В кустах пели птицы.
— Не, это не он, — заключил Гриня, достав мобильный. — Говорил же Кенту, что сомневаюсь…
— Придурок! — охнул Чубайс. — Давай мотать отсюда, пока менты не нарисовались…
— Да подожди ты… Кент, это опять я. Слышь, это не он. А девку не знаю… Вроде видел ее где-то.
— Так расспроси!
— Легко сказать! — огрызнулся Гриня. — Щас Михаил архангел составляет с них протокол. — И перекрестился.
— Ты… ты что, их шлепнул? — ошалел Кент.
— Ну-у, — растерянно протянул Гриня. — Ты ж пристал, как банный лист к жопе, разгляди, кто такой, да разгляди… И если он — мочи. А как я на них, по-твоему, в упор посмотрю? Вот теперь точно вижу — не он!
— Придурок, это же Косой… — простонал Чубайс, присмотревшись к трупу. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет?
Денис приехал к следователю по особо важным делам Московской областной прокуратуры Жигулину в конце рабочего дня. В кабинете кроме хозяина находились члены его следственной группы.
После короткого обмена рукопожатиями Жигулин сказал Денису:
— Я хотел бы еще раз уточнить для моих сотрудников. Вам случайно до вчерашней встречи в аэропорту не приходилось общаться с Потапом?
— Нет, — подтвердил Денис. — В его преступной группировке я не состоял. Увы, не довелось. Даже в качестве засланного казачка. И увидел его только здесь, в ресторане аэропорта. Это как в том анекдоте про даму, впервые увидевшую абстрактную живопись: если раньше я мигрень чувствовала, то сейчас ее увидела. Потом, знаете ли, особо себя не афишировал.
