— Давайте, я вам сумку донесу, — предложил он.
— Ну донеси, — разрешила Наталья Афанасьевна. — Только если убежать решишь, то не надейся, у меня, кроме рыбы, там ничего нет.
Их беседа длилась почти целый час.
Голованов узнал множество мелких подробностей о детстве, отрочестве и юности Владимира Семеновича Моршанских. Узнал, что в свое время его бросила жена, забрав с собою ребенка, после чего Владимир начал сильно пить и в результате вылетел из университета.
— А вы не в курсе, что там конкретно произошло? — спросил Голованов. — За что именно его уволили?
— Конечно, в курсе, — подтвердила Наталья Афанасьевна. — Он об этом всем рассказывал. Министр из Москвы приехал, который главный по образованию. И устроили встречу со студентами и преподавателями. Ну и главный их, этот, как его, запамятовала…
— Ректор?
— Вот-вот, ректор. Володька его еще называл Ассенизатор. Значит, стал он речь толкать о том, как все у них в университете хорошо. А Володька тогда уже сильно зашибал. И в тот раз тоже подшофе был. В общем, возьми он и брякни: в университете полнейшая разруха, ректор — вор… в общем, много чего он наговорил. Весь зал в хохот, а Володьку из университета под зад ногой.
— А что с ректором?
— А что с ним станется? — удивилась Наталья Афанасьевна. — Вот недавно его по нашему местному телевидению показали — рыхлый, румяный. Недавно медаль получил. Опять говорил о том, как все хорошо.
— А что Владимир в последнее время делал? Я имею в виду, перед тем как его арестовали.
— В церковь ходил. — Наталья Афанасьевна нахмурилась. — Ну и пил, конечно. А ты знаешь, Сева… Ты об этом лучше не у меня спроси, а у дружков его. Они тебе подробней расскажут.
— Спасибо за совет, Наталья Афанасьевна. И за чай тоже. Очень вкусный. А где мне найти знакомых Владимира?
— Так известно где. Здесь через два дома шашлычная. Как из подъезда выйдешь, сразу налево. Они там круглые сутки сидят. Володьку там все знали. Если угостишь, они тебе все расскажут.
— А кого спросить-то, Наталья Афанасьевна? А то всех угощать денег не хватит.
— Сережку спроси.
— Сережку?
— Да, его так и зовут Сережа Пень. Они с Володькой вроде как друзья были. Если что, скажи, это я про него сказала. А то он подозрительный.
Народу в шашлычной было немного. Прямо у двери расположилась группа работяг, которые забежали сообразить на троих. В самом углу спиной к входу стоял сутулый мужчина за пятьдесят и пил пиво.
Поняв, что надо уважать местные обычаи, Голованов заказал пару кружек пива. Он сделал это с легким сердцем, поскольку действие волшебного антипохмельного средства, о котором они со Щербаком рассказывали Денису Грязнову, заканчивалось.
— Извините, — обратился он к кассирше, — мне нужен Сережа Пень. Мне сказали, что я могу его здесь найти.
— В углу, — последовал лаконичный ответ. — На закуску что-нибудь брать будете: салат, креветки?
— А крабов нет? — на всякий случай поинтересовался Голованов.
— Крабов нет.
— Ну тогда давайте креветок.
«Прямо как в старые добрые времена», — подумал Голованов, взяв в одну руку две кружки пива, а в другую тарелку с креветками.
Ему вспомнилась пивная в центре на Пушкинской улице, между магазином «Академкнига» и памятником Юрию Долгорукому. Пивная располагалась в огромном мрачном подвале, и там тоже подавали креветки.
Голованов еще только подходил к нужному столику, когда Сережа Пень, не оборачиваясь, категорично заявил:
— Если из ментовки, то я разговаривать не стану.
«И впрямь подозрительный», — подумал Голованов.
— Да вы не бойтесь, я не из ментовки.
Голованов поставил пиво с креветками на стол.
— А почему ты думаешь, что я должен бояться? Сережа Пень никогда никого не боялся. Ни своих, ни чужих. За это его и уважают.
— Так это вы Сережа Пень?
— А зачем спрашиваешь, если тебе и так в кассе сообщили? Что нужно?
— Меня зовут Всеволод Голованов. Я хотел бы поговорить с вами о Владимире Моршанских. Мне Наталья Афанасьевна сказала, что вы были друзьями.
— Ну да, были мы с Володькой кореша. А с чего это вдруг тетя Наташа решила, что я с тобой разговаривать буду? — Сережа Пень усмехнулся. — Понравился ты ей, что ли?
— Я журналист. Пишу об этом деле. — Голованов принялся второй раз за день повторять свою легенду. Тем более что один раз она уже сработала. — Я считаю, что Моршанских был невиновен.
На этот раз случилась непредвиденная осечка.
— Какая газета? — внезапно спросил Сережа Пень, посмотрев прямо в глаза Голованову.
— «Криминальная правда», — не сморгнув ответил Голованов. — Это московская газета, — добавил он на всякий случай.
— Ну понятно, что не местная, — кивнул головой Сережа Пень. — Местные я все знаю. Удостоверение покажи.
— Какое удостоверение? — переспросил Голованов.
— Ну не милицейское же, — ухмыльнулся Сережа Пень. — Журналистское удостоверение.
«Черт бы подрал этих подозрительных!» — со злостью подумал Голованов, разглядывая четыре полустершиеся буквы, наколотые на Сережиных пальцах.
Он понял, что его подловили, и подловили с такой простотой, что оставалось только признать свое поражение. Обстановку разрядил сам Сережа.
— Вот что, господин хороший, либо ты мне русским языком честно говори, что тебе надо, либо вали отсюда, и побыстрее.
— Я действительно не журналист, — признался Голованов. — Я частный детектив. Занимаюсь частным расследованием дела об убийстве Ларисы Соколовой. Все остальное чистая правда.
— А то, что действительно не веришь, что Володька ее убил, — это тоже чистая правда? — усмехнулся Сережа.
— Это я в данный момент и пытаюсь выяснить.
— А вот это уже на правду похоже, — согласился Сережа. — Только что ты сделать-то сможешь? Володька мертв, менты его, суки, убили.
— Вы считаете, что он не повесился, что его убили?
— Ясен пень. — Сережа сделал хороший глоток. — Вначале подставили, а потом замочили, чтобы он им не мешал.
Дело приобретало новый оборот. Голованов задумался и не заметил, как выпил полкружки пива.
Тем временем Сережа вытащил неизвестно откуда бутылку водки и долил в обе кружки.
— Ладно, — сказал он, — если уж у нас беседа началась, давай познакомимся. Сережа Пень.
Он поднял кружку, и Голованову ничего не оставалось, как присоединиться.
Он сто лет не пил чистого «ерша» и понял, что пить лучше сразу до конца. Плохое пиво в соединении с дешевой водкой имело вкус юности. Допив до конца, Голованов неожиданно почувствовал себя очень хорошо.
