Теперь все зависело от него самого, от того, насколько он сможет убедить Улова не сердиться за маленький обман и поверить в нехитрую мысль о необходимости его собственной безопасности. Короче, надо суметь уволочь его в «Глорию» под ясны очи Дениса Андреевича. А уж босс пусть решает, что дальше делать.
«БМВ» выехал на проспект Мира и свернул на улицу Космонавтов. Это был тот самый перекресток. Щербак притормозил и стал наблюдать за действиями Улова. Тот вышел из машины и озирался по сторонам. Одета телезвезда, честно говоря, тоже была не слишком: какой-то затрапезный плащ, стоптанные кроссовки. Впрочем, может же человек выглядеть как ему заблагорассудится; Щербак припомнил, что в своих телеэфирах Улов всегда облачен в шикарные костюмы. Наверно, они его просто достали.
Щербак подъехал и стал в пяти метрах за «БМВ». Высунул из окна газету.
Улов увидел ее и быстрым шагом пошел к «Жигулям». Открыл дверцу слева от Щербака и поздоровался кивком головы. Молча вынул из кармана плаща миниатюрную видеокамеру и протянул руку. Ясно, он хочет кассету. Будет вам кассета, Андрей Андреевич. Щербак достал из бардачка кассету формата VHS.
Улов вставил ее в камеру и приник к окошку, разглядывая изображение. Удивленно вскинул брови. Промотал немного вперед. Смотрел несколько минут. Щербак наслаждался тем, как у него от напряжения шевелились уши. Сыщик подумал, что хоть с уверенностью сказать и нельзя, но этот парниша на заказчика убийства (или тем более убийств) своих коллег не тянет. Действительно жидковат, как и было оглашено со слов его соратника, адвоката Златкина.
Но кто знает, кто знает. Чужая душа потемки. Надо будет еще все проверить и перепроверить. По первичной информации, полученной Денисом и Севой, никаких разногласий у Улова с покойниками не было, напротив, сплошное единство помыслов и поступков. Улов со своими телевозможностями был, по сути, рупором для своей партии…
— Что это такое?! — изумленно спросил наконец Улов.
— «Техасская резня бензопилой», — честно признался Щербак. — Фильм Тоба Хупера, оригинальная версия, знаете ли, конца семидесятых годов. Сейчас, говорят, ремейк вышел, но я не верю, что такое произведение искусства можно повторить. А вы как думаете?
Улов потрясенно молчал.
— Может, вы не знаете, что такое ремейк, Андрей Андреевич? — участливо спросил Щербак. — Так я объясню. Это когда берут старый фильм и снимают его снова с современными актерами.
Улов молча открыл рот. Потом закрыл. «Техасская резня бензопилой» — это точно была не свидетельские показания об убийстве сопредседателя «Прогрессивной России». Щербак даже на какое-то мгновение Улову посочувствовал. Такое разочарование, ай-яй-яй.
— Это какая-то провокация? — туповато спросил журналист.
— Бабушка-бабушка, — сказал Щербак, — а почему у тебя такой странный голос?
Голос у Улова действительно был не такой, каким его помнили миллионы благодарных (или взбешенных) телезрителей, а простуженный, что ли, сиплый какой-то. Он схватился рукой за горло. Затравленно огляделся. Видно, решил не вдаваться в дальнейшую дискуссию и потянул руку к двери.
— Сидеть! — рявкнул Щербак. — Руки за спину!
Парализованный от ужаса журналист повиновался.
Щербак улыбнулся и участливо положил ему руку на лоб. Лоб был холодный. То есть более чем холодный. Лоб был неживой, если можно так сказать. Лоб был не то резиновый, не то еще какой-то полимерный. Щербак нехорошо улыбнулся, крепко взял журналиста двумя пальцами за нос и потянул вверх.
— Только не здесь, только не здесь, — покорно загундосил тот. — Нас могу увидеть! Я вас умоляю, давайте заедем куда-нибудь, я сам все сниму…
Щербак подумал, не позвонить ли Денису, но все же не стал, не в его правилах было советоваться с шефом на полпути. Сначала стоит посмотреть, что за этой маской. «БМВ» пришлось оставить на улице Космонавтов. Щербак снова выехал на проспект Мира, проехал квартал в сторону Ярославки, свернул на улице Галушкина, свернул еще раз, покружил вокруг квартала, проверяя, нет ли хвоста. Человек, изображавший Улова, уверял, что за ним наверняка следят. Но Щербак никого не заметил. Они заехали в укромный дворик, и там Щербак для логического завершения картины открыл полу пиджака, чтобы «Улов» мог увидеть кобуру и рукоятку пистолета. «Улов» повздыхал, осторожно взял себя большим и указательным пальцами обеих рук у горла и плавным движением вывернул кожу наизнанку.
Оказалось, что под маской прятался вполне молодой человек, лет двадцати трех — двадцати пяти, никак не больше, с короткими обесцвеченными волосами и огромными зелеными испуганными глазами. Действительно, это была маска, в точности копирующая физиономию Улова. Щербак изучил ее теперь, когда она была сама по себе, никаких сомнений не оставалось, но натянутая на человеческое лицо, она словно оживала и сливалась с ним. Чудо современных технологий, что тут сказать.
— Только не рвите ее, ради бога, Андрей Андреевич ужасно рассердится! — попросил юноша тоненьким голоском, причем ужасно знакомым.
— Рассказывай, что значит этот маскарад… — потребовал было Щербак и осекся. Ну конечно! Сидевший перед ним юноша и секретарша Улова — один и тот же человек. Некоторая немужская застенчивость его движений не оставляла никаких сомнений в сексуальной ориентации. Интересные, однако, у Улова сотрудники. Или — сотрудницы. Секретаря звали Владик.
Выяснилось следующее. Улов, напуганный гибелью Глаголева (это, видимо, уже было секретом Полишинеля), прятался на своей даче, но не на той, роскошной, про которую все знают и где его снимали для журнала «Семь дней», а на той скромной, что осталась от двоюродной тети, и про которую никто не знает, и которая вот, слава богу, пригодилась. После того как секретарь Владик сообщил Улову, что некто предлагает видеокассету со свидетельством об убийстве сопредседателя «Прогрессивной России», Улов распорядился пленку эту немедленно купить. А маска, оказывается, использовалась далеко не в первый раз, и все сходило благополучно, вплоть до сегодняшнего дня. Улов сказал Владику, что его наверняка пасут, и пусть он, Владик, изобразит его, Улова.
Ну и фрукт, подумал Щербак. Если Улов всерьез боялся пули, то, выходит, он парня фактически подставил. А ну как бы настоящий киллер его из телецентра выманил?
— Вот что. Едем на дачу, — распорядился Щербак.
— Он меня уволит! — зарыдал Владик.
— Дубина! Он тебя повысит.
«…Теперь путь домой был мне заказан. Кавказец, оставленный у подъезда, вряд ли сможет меня выгородить. У него просто мозгов не хватит. Значит, помощи ждать неоткуда. Нужно выпутываться из заваренной каши самому.
Петрович высадил меня у телефонной будки. Ему не терпелось поделиться своими впечатлениями о лихом поступке моего «друга» со своими товарищами. Я позавидовал этому простому беззаботному человеку. Ведь еще сутки назад и я тоже был таким…
Как странно — иногда судьба очень быстро поворачивается к нам то одним, то другим боком. Ко мне она повернулась не лучшей своей стороной, это уж точно. Я вспомнил старую поговорку: что ни делается, все к лучшему. Неужели?! Интересно, чего еще лучшего мне ожидать после всего, что случилось за последние сутки? Может быть, прилечь где-нибудь в канавке у дороги и переждать? Но ждать и бездействовать было не в моих правилах. План дальнейших действий пока еще смутно, но постепенно выстраивался у меня в голове. Я старался привести хаос и сумбур мыслей в стройную логическую линию.
