— Да что он мог там найти?!
— Опять со свиным рылом да в Калашный ряд!
— Журналюг хлебом не корми — дай в сыщиков поиграть!
— Что ж он такой бедный, если такой умный?!
— Он не бедный, а мертвый, между прочим, — парировал Денис. — И это пудовый аргумент в пользу того, что журналюга таки подобрался к убийцам.
— То, что его убили, пока не доказано, — отмахнулся Вячеслав Иванович. — И тем более не доказано, что он представлял для кого-то конкретную угрозу, реально мог… как говорится, изобличить и передать в руки правосудия.
— Но, может, официальному следствию все же стоило хотя бы проверить его версии?
— Версии?.. — Турецкий медленно переполз к котелку, изрядно посолил и поперчил варево. — У него их что, целый мешок?
— По-моему, Денис, зря ты в это дело вообще лезешь, — вздохнул Вячеслав Иванович, разливая по четвертой и шумно втягивая носом божественный запах из котелка. — Если, конечно, у тебя нет идеи годик-другой покормиться за счет радио «Свобода». Ни хрена ты не найдешь, и Эренбург твой ни хрена не нашел. Над этими убийствами толковые специалисты работают, и Генпрокуратура, скажи, Александр Борисович…
— Ага, — кивнул Александр Борисович.
— …И Генпрокуратура постоянно на контроле держит, и президент еще год назад побожился, что расследовать будут качественно, и никакого давления ниоткуда нет: никакое ФСБ или олигархи на горло не наступают, наоборот, ФСБ даже подключилось по нескольким делам…
— Но результатов же нет! — перебил дядюшку Денис.
— Дык, — Турецкий картинно развел руками, — бывают та-а-кие висяки, что хоть задницу порви, а все равно ничего не откопаешь. А кроме того, ты не совсем прав, нашли же злодеев и в случае с этим юристом-финансистом Рябцевым, и врача этого патолога… как его…
— Мельника, — подсказал Денис.
— Точно. И там раскрыли. И остальные раскроют. Может быть. Со временем. Есть крепкие рабочие версии…
— Какие версии?! — Денис, сам того не желая, начал заводиться. — Ученых убивают с целью ограбления, потому что народ верит в наличие у них больших денег?
— Например, — подтвердил Грязнов-старший. — Почему бы и не поверить. Ты знаешь, сколько сейчас один вступительный экзамен стоит? А сколько диплом или диссертация? Это на производстве, в НИИ, где украсть нечего, ученые, может, и небогатые, а преподаватели!.. Я тебя умоляю.
— Конечно, — усмехнулся Денис. — А еще о маньяке кто-то из МВД заикался…
— Ну о маньяке этот кто-то, положим, зря… — протянул Александр Борисович. — Маньяк — одиночка, а профессоров мочили группы, как минимум по двое-трое. Таких маньяков не бывает. Если они, конечно, не сатанисты — видел я такой вариант в газете. Завелись, мол, сатанисты в МГУ и распустили свои поганые щупальца среди интеллигентов и интеллектуалов всех мастей. Вербуют под свои знамена. А неугодных или строптивых, не желающих к ним примыкать, кормят деревянной кашей или мочат, на фиг!
— Да кончайте вы, ей-богу! — запротестовал Вячеслав Иванович. — У меня от голода уже живот скрутило, уха готова. Что мы, блин, в лесу — о бабах, с бабами — о лесе?!
Разлили под уху. Стремительно настрогали хлеба, огурчиков-помидорчиков. И следующие десять минут прошли в полном молчании. Все трое отдали должное произведению кулинарного искусства.
Уха действительно получилась отменная, а то, что рыба не добыта собственными стараниями, аппетита вовсе не портило. Хлебали из общего котелка деревянными ложками. Для экзотики исключительно — вполне можно было разлить по одноразовым тарелкам. «Старички», презирая каноны, запивали суп коньяком, Денис — минеральной водой.
Когда последние капли были зачерпнуты и старшие товарищи, закурив, блаженно отвалились, Денис вернулся к прерванному разговору:
— И все-таки я не понимаю, почему дела об убийствах не соединили в единое производство?
— Ты приключений на мою задницу ищешь? — подозрительно покосился на него Турецкий.
— Потому не соединили, — заметил Грязнов-старший, — что недостаточно оснований предполагать серию. Как можно объединять, например, хулиганство, разбой и заказное убийство?
— Но Эренбург, например, считал, что одни и те же злодеи могли действовать разными способами. И я с ним согласен, — сказал Денис. — Почему, собственно, не предположить, что все было заказным? Если действовали профессионалы, неужели они не могли один раз стрелять из автомата, второй раз работать бейсбольными битами, а третий — удавкой?
— Ну могли в принципе, — нехотя согласился Александр Борисович.
— Значит, нужно искать систему не в способах убийств, а проверить, что общего было между жертвами.
— Да проверяли уже, — отмахнулся Вячеслав Иванович. — Собственно, МУР практически не подключался, но в общих чертах ситуация мне знакома. Нет между жертвами железной общности. Работали в разных вузах, специальности у всех разные, друг друга большинство не знает, общие знакомые у некоторых, конечно, есть, ну так это нормально — они же все ученые, значит, на всяких симпозиумах, конференциях и прочих своих научных сборищах могли пересекаться с одними и теми же людьми, скажем, из Министерства образования или еще откуда-нибудь. Убивали и мужчин, и женщин… То есть, конечно, можно сказать, что все жертвы не лаборанты какие-нибудь, а как минимум кандидаты наук, но что нам это даст?
— А еще, все они давно не дети — меньше сорока никому не было, — добавил Турецкий, разливая. Первая бутылка благополучно закончилась, и тут же без паузы была откупорена вторая. — В основном вообще за шестьдесят и больше.
— Вот! И Эренбург о том же! — воскликнул Денис. — Вы знаете, что он внутри общеизвестного списка жертв выделил подгруппу, состоящую только из ученых-естественников, и причислил к серии еще восемь человек.
— Еще восемь трупов?! — в один голос изумленно рявкнули Вячеслав Иванович и Александр Борисович. — Где он их откопал?
— Давайте я вам все по порядку, — предложил Денис. — Итак, Эренбург считает, что в серию нужно включить директора Санкт-Петербургского НИИ электромашиностроения Игоря Глебова, завкафедрой микробиологии Российского государственного медицинского университета Валерия Коршунова, химика Сергея Бахвалова, профессора-медика Бориса Святского и ядерщика Сергея Бугаенко. А к ним добавить еще восемь профессоров и академиков, которые умерли за последние полтора года. Якобы своей смертью. Но Эренбург уверен, что их тоже убили. Могу назвать фамилии.
— Не надо. Утка это, — констатировал Турецкий. — Обычная утка. Дутая сенсация для привлечения внимания.
— Но ведь смерть Кропоткина Эренбург предсказал! — не сдавался Денис.
— Какого Кропоткина? — не понял Грязнов-старший.
— Кропоткина Николая Николаевича, шестидесяти двух лет от роду, доктора физмат наук, профессора, последние годы занимавшегося полупроводниковыми лазерами и работавшего в области замедления света и плазменной телепортации. Талантливого, интеллигентного человека. Умер от инфаркта примерно неделю назад.
