— Здравствуйте, здравствуйте, Денис! — оживился старик. — А это вот, прошу любить и жаловать, мой ангел-хранитель, медсестра Аллочка. Пришла мне от одной болезни уколы делать, а у меня уже совсем другая хвороба. Так что вот она и сидит в раздумье — то ли лечить меня, то ли вколоть чего, чтобы отмучился.
— Ну зачем вы так! — засмущалась Алла. Надо сказать, под взглядами «мастеров» она почувствовала себя как-то не совсем уютно — очень уж цепкие были у обоих взгляды. «Небось такие же мастера, как я Плисецкая», подумала вдруг Алла.
Впрочем, пришедшие больше их с Антоном Григорьевичем не тревожили они занялись дверью, Алла поняла это сначала по тому, что стали слышны звуки подъезда: поднимался лифт, хлопала где-то входная дверь. А потом, уже собираясь уходить, увидела: тот, что постарше, долбил дверной стояк, готовил паз под язычок нового большого замка, уже врезанного в дверь. Работал он аккуратно, уверенно, и все же совсем не был похож на рабочего. Второй шуровал неподалеку в прихожей, и по тому, как он раз и другой снял трубку и сказал кому-то: «Алло, алло, слышно меня?» — она поняла, что он чинит (ой, чинит ли!) телефон. Вообще-то телефон — во всяком случае, в прошлые разы — был совершенно исправен. Она осторожно спросила у Антона Григорьевича:
— Это что, молодой человек с телефонной станции?
— Да нет! — ответил Антон Григорьевич, как у них с Денисом было условлено. — Это он просто устанавливает у меня новый аппарат, с определителем номера. Нужная, знаете, вещь — определитель номера.
— Да-да, я знаю, — охотно подтвердила Алла. — Конечно, нужная вещь.
И все равно, хотя все вроде бы разъяснилось, она почувствовала облегчение, увидев наконец Марию Олеговну. Приняв у нее лекарства, она с ходу вкатила старику укол магнезии и, дав Марии Олеговне необходимые инструкции, побыстрее покинула этот на глазах становившийся опасным дом. Покинула, предупредив со своей обычной участливой улыбкой, что позвонит ближе к вечеру, чтобы узнать, чем закончился визит «скорой». Но, даже и уходя, затылком она чувствовала на себе взгляд того мужичка, который возился с дверью.
Она вдруг с необычайной ясностью вспомнила все о том, как чуть не загремела на большой срок. И оказалось вдруг, что страх перед камерой заключения, перед зоной, перед опустившимися жуткими бабами в простых чулках, был так силен в ней, что ей уже больше не верилось в избавление от всей той уголовщины, в которую пытался ее втянуть Игорь.
Он был по-своему хорош для нее, особенно для нее — находившейся в том положении, в каком он ее подобрал, но вряд ли он сгодился бы ей как партнер в нормальной жизни нормального врача, какую она вела до того, как подпала под искушение легкими деньгами…
Он встречал ее сегодня нежнее, чем обычно, а она, все еще не в силах отделаться от мыслей о цепкоглазых «мастерах», оккупировавших квартиру старого коллекционера, была раздражена и не хотела даже скрывать этого.
— Что с тобой, милая? — спросил Решетников в своей приторно-слащавой манере. — Ты что-то не в духе. У тебя неприятности?
— Не у меня, а у нас неприятности… милый, — передразнила она Игоря Альфредовича. — Я сегодня видела у Краснова сыщиков, выдают себя за мастеров из жэка, а сами так глазами и цепляют…
Она замолчала, растирая пальцами виски.
— Ну и что? — удивился Решетников, обнимая ее за плечи. — Ну и что из того, что они пришли? Ты-то тут при чем? На тебе ничего нет, милая. А если не будешь показывать, что ты их боишься, они тебя вообще не тронут… Давай-ка выпей лучше, и все пройдет! Ну, Лялюся! Ты просто устала сегодня, вот и все! Потерпи еще чуть-чуть. Вот встречусь я с этим самым Петерсеном, разбогатеем, и сразу маханем с тобой куда-нибудь на юга…
Он выплясывал вокруг нее битый час, и в конце концов ей это даже стало приятно. А может, сказался коньяк. Как бы то ни было, она успокоилась. Что ей действительно волноваться? Книги воровала не она, к старику ходила по направлению поликлиники. Что колола деду? Ну это фиг вам, это теперь уже никто не сможет проверить… Колола по назначению то, что доктор прописал. И весь разговор, господа сыщики!
Она успокаивала себя, но страх, дохнувший на нее сегодня в доме Краснова, похоже, и не думал выпускать ее из своих лап, потому что едва она, сославшись на усталость, ушла, чтобы полежать, оставив при этом Игоря наедине с рюмкой и телефоном, как он сам ворвался в возбуждении.
— Там, — сказал он, задыхаясь, будто его легкие не в силах были заглотнуть побольше воздуха, — там… Передали сейчас в «Дежурной части» сводку происшествий — Завьялова нашли убитым…
— Какого Завьялова? — Она еще даже не поняла, о чем он, а страх уже снова пронзал все ее существо.
— «Какого Завьялова»! — грубо передразнил ее Игорь Альфредович. Племянника твоего старого хрена. Пациента твоего — вот какого Завьялова!.. Это не Димон, — упавшим голосом проговорил он. — Тогда кто? Что за чертовщина, а? Совпадение? — Игорь Альфредович несколько раз прошелся по комнате, поглаживая подбородок. — А-а… черт с ним с самим, узнать бы только, какая сволочь его загасила, черт подери! Не приведи господь, узнают про книги, выйдут на меня. Настоящего убийцу, разумеется, не найдут навесят всех собак на нас… Раз книжки сперли — значит, и замочить могли… У этих ментов логика, детка, железная. — Внезапно он грозно вперился в подельщицу: — Лялюся, я тебя без всяких шуток спрашиваю: ты никому не рассказывала о нашем… о нашем деле?
Алла молча поднялась с дивана, прошлась по комнате. Словно не слыша его раздраженных вопросов, напряженно думала. Да, похоже, это действительно не Игорь сделал. Но тогда кто?
— Да, — сказала она вслух, — плохо дело… — Подумала, добавила неожиданно: — Хотя как посмотреть…
— «Плохо дело», — снова передразнил он. — Ты поразительно сегодня догадлива, Лялюся! Это все, это конец, а ты еще имеешь соображение говорить — как, мол, посмотреть. Да как ни смотри!
И странное дело, чем сильнее паника овладевала им, тем спокойнее становилась сама Алла.
— Конечно, беседа с ментами не самая большая радость в жизни, увещевала Алла, — но чего тебе бояться-то? Ну, допустим, заявятся они к нам. И что? Знал ли ты такого-то? Знал, ну и что? Главное — не врать. Скажешь, что знал Ярослава Завьялова, книгами менялись. Попадались ли тебе книги его знаменитого дядюшки? Может, и попадались, сейчас не припомнить. Скорее всего, нет, иначе ты, как профессионал, запомнил бы их. Ну а если он таскал у дяди книги… — тут Ухтомская выразительно развела руками. — Пусть это, мол, останется на его совести. Надеюсь, он сумеет по этому поводу объясниться с апостолом Петром…
— Господи, Алла! — простонал Игорь Альфредович. — Ну при чем тут апостол? Я места себе не нахожу, а тут этот идиотский шутовской тон.
— Все, все, — примирительно сказала Алла. — Больше не буду. Кстати, ты тут как-то, вот на этом же диване, мечтал о том, чтобы завладеть дедовой библиотекой… Вот тебе реальный случай убрать хозяина, другого такого может и не быть. Просто, как апельсин. Ты звонишь Краснову — хоть прямо сейчас — и сообщаешь о смерти его любимого племянника. У него один криз только что уже был, позвонишь — будет и второй, можешь не сомневаться. Не инфаркт, так прямо в ящик сыграет. И все, и придраться не к чему, и никто никогда не осудит тебя за убийство. Связывайся с наследниками, обговаривай условия, предлагай и выступай дальше от их имени… А? Как тебе этот вариант?
