— Там темная история. Сейф, по словам экономки, якобы вскрыл слесарь по просьбе самого Резника, который в свою очередь якобы потерял ключ. Но потерял он его или ключ украли и пропало ли что-нибудь из сейфа — неизвестно. Экономка предположила, что он, возможно, заявлял в милицию.
Шаповалов озадаченно почесал в затылке, но проверять пошел. Вернулся он довольно быстро.
— Не было никакого заявления. С пятнадцатого по девятнадцатое, то есть когда покойничку было уже не до заявлений, вообще по поводу квартирных краж обращались только дважды — спокойное было время, все больше машины угоняли.
— Ясно, — сказал Бедняков, хотя на самом деле ничего ему было не ясно.
Через каких-нибудь десять минут они уплетали кулебяку, запивая овощным бульоном, и Шаповалов с набитым ртом вводил Беднякова в курс:
— С этими соседями полная чехарда получается. Жмурика нашего видели человек десять в общей сложности. Если, как это… усреднить, то, выходит, явился он домой, надо полагать, с работы не раньше четырех, но не позже шести. То есть одни клянутся, что видели его где-то в четыре, другие — что скорее в шесть.
— Климов показал — около пяти.
— Может быть. Хотя может быть и так, что он потом еще раз куда-то выходил. А шел он от платной стоянки, где оставил машину. Стоянка там — в ста метрах от дома, я проверил — машина его стоит. Одни говорят, что он был пьяный, другие — что трезвый, но расстроенный, третьи — что вообще как больной, короче, его то ли шатало, то ли мутило и с какими-то бабками у подъезда он не поздоровался. Никто незнакомый и подозрительный за отчетный период свидетелями не замечен. Народ с работы шел, тинейджеры тусовались, собачники. С собачниками, кстати, проблема. Там во дворе площадка подходящая, так что эти кинологи и с соседних дворов тоже ходят. Их я, конечно, еще не всех проверил, только они, если не в этом доме жили, вряд ли нам будут полезны.
В районной налоговой инспекции народу толпилось как в очереди у американского посольства. В коридоре было душно. Все двери нараспашку. В помещении, где работали три инспекторши, трудился кондиционер. И все равно было душно. И у начальника стояла духота. Под стенкой независимой группой томились три дородные, взмокшие дамы и солидный господин с кассовыми аппаратами на руках. Переодетые базарные торговцы с переодетыми гусями.
Неудивительно, что по телефону Бедняков не смог добиться ни одного вразумительного слова.
— Не надо за мной занимать! — возмущенно заявила женщина, заполнявшая своими формами весь проход. — Вон записывайтесь на завтра, на после обеда.
Бедняков, разумеется, и не думал за ней пристраиваться, просто не смог обойти с первой попытки. Измученные многочасовым ожиданием представительницы прекрасного пола, составлявшие в очереди большинство, посмотрели на него с ненавистью. Слова «прекрасный пол» на самом деле по отношению к любой из них выглядели издевательством. Бедняков подумал, какой странный сложился стереотип: бухгалтерша должна отличаться от секретарши с полувзгляда. Даже в бане.
Собравшиеся в налоговке, наверное, заслуживали сострадания. Но Беднякову почему-то было их совсем не жаль. Он пошире распахнул куртку, демонстрируя всем присутствующим рукоятку пистолета, и громовым голосом провозгласил:
— Где здесь обслуживают бухгалтеров мафии?!
В абсолютной тишине он проследовал по образовавшемуся проходу в кабинет начальника. Посетитель ретировался в коридор и вежливо прикрыл за собой дверь.
— Капитан Бедняков, — успокоил он чиновника, едва они остались вдвоем. — Я вам звонил несколько раз. Шестнадцатого числа вы вызывали некоего гражданина Резника, бухгалтера фирмы… — тут ему пришлось заглянуть в блокнот, — «Stlelabo». Я хотел бы выяснить, по какому вопросу.
Тот снял трубку и позвонил по внутреннему. Занято. Набрал другой номер. Снова занято. И в третий раз занято. Он разозлился. Бедняков тихо злорадствовал.
Начальник рывком распахнул дверь и, перекрикивая толпу, отдал распоряжение одной из сотрудниц, сидевших в комнате напротив:
— Татьяна! Займись.
У Татьяны на столе стояла шикарная, чуть ли не в человеческий рост, роза в узкой вазе. Бедняков подивился на это чудо природы и представился. Больше ничего сказать он не успел, потому что глаза у барышни полезли на лоб.
— Бедняков?! Но вы же утром были!
— …
— Ну вроде как вы. Вот же подарили… — Она указала на цветок-гигант, словно призывая его в свидетели.
Теперь глаза на лоб полезли у участкового. На какое-то время он забыл и про Резника, и первоначальную цель своего визита.
— И как же я, то есть этот Бедняков, выглядел?!
— Нормально… Столько народу… Такая роза!.. Я вас, то есть не вас, не рассмотрела.
— И сколько же мне лет было, черный или светлый, особые приметы?
— Тридцать, может, сорок, но не пятьдесят. Волосы? Нет, простите, больше ничего не помню.
— А чем этот Бедняков интересовался?
— Он спрашивал, был ли тут в тот день в конце дня э-э-э… Резник и такая эффектная, очень высокая блондинка. В основном про нее спрашивал. Кто она и как ее найти…
— Ну и?
— Была такая, знаете, вся из себя. — Татьяна состроила неодобрительную мину. — Но к нам она не заходила. Может, его ждала.
— Вы ее сможете опознать? — на всякий случай поинтересовался Бедняков, хотя понятия не имел, где раздобыть нужную особу для опознания.
— Ну… Она такая… с родинкой была… В общем, для вас лично постараюсь. А для протокола — нет. — Татьяна кокетливо улыбнулась.
— Хорошо. А Резника-то зачем вызывали? — Бедняков тоже постарался в ответ улыбнуться.
Она посмотрела на него многообещающим взглядом.
Наверняка укрывательство от уплаты налогов в особо крупных. Не меньше.
— Продлить действие патента на…
Чтобы не остаться в долгу перед лже-Бедняковым, Бедняков подарил Татьяне лупу с выдвигающимся стеклом — шерлокхолмсовский атрибут, так сказать.
Щербак
В полдень на Неглинную заскочил Вячеслав Иванович Грязнов. В руках у него была папка с надписью «Дело №…». В «Глории» он застал только скучающего Колю Щербака и, конечно, Макса, взгляд которого был устремлен на монитор, а пальцы приросли к клавиатуре. То и другое гениальный компьютерщик называл соответственно «моней» и «клавой».
— Ну ты вечный! — восхитился Грязнов-старший, потому что еще ни разу в жизни не видел Макса в иной ситуации.
— Оставьте Макса в покое, Вячеслав Иванович, — попросил Щербак. — У него было трудное детство, он воспитывался без родителей, один… в Интернете.
— Ерунда, — не оборачиваясь, сказал Макс. — Какое там трудное детство? Я еще вполне нормальный человек и в Интернете сижу меньше других. Вот сегодня искал для Дениса кое-какую новую охранную аппаратуру, лазил по объявлениям. Вроде нашел что-то подходящее. Позвонил — обсудили, тот тип мне и говорит: «Отправьте мне по электронной почте свой телефон». Я отвечаю: «Мы ведь уже разговариваем, так запишите его ручкой». Пауза была секунд десять. Наконец он отвечает со вздохом: «Вообще-то можно…» Вот! А вы говорите, что я много в сети торчу…
