Следователь умчался, а Звягинцев остался, вытирая вспотевший лоб.
— Жаль, что тебя, Бедняков, там не было. — Звягинцев даже закатил глаза. — Вот спектакль был! Премьера!
— У меня же отгулы, — напомнил Бедняков на всякий случай.
— Да помню я, — отмахнулся Звягинцев. — Короче, этот следак в антракте сообщил и некоторую полезную информацию. А именно: фирма, в которой Гарин был директором, а Резник бухгалтером, и больше там сотрудников не было, являлась «прачечной». Или, говоря по-русски: там усопшие отмывали грязные деньги. Что думаете, орлы?
Шаповалов хлопал газами. Бедняков тоже молчал.
— Я кого спрашиваю?! — завопил Звягинцев.
— Версия такая, — сказал Бедняков. — Их обоих пришила мафия — за то, что они ее обули.
— Во! — поднял вверх палец Звягинцев. — Правильно. Нароешь что-нибудь — получишь от меня отпущение грехов.
— Каких грехов-то? — поинтересовался Бедняков.
— Будущих, капитан, будущих! Вперед — волка ноги кормят!
— Ладно. — Бедняков пошел по коридору и, не оборачиваясь, бросил: — И кстати, Александр Борисович не старший следователь чего-то там, а помощник генпрокурора.
…Настала пора поговорить с экономкой Резника. Бедняков позвонил ей и договорился о встрече у покойного на квартире в одиннадцать.
Минна Иосифовна Гурвич — энергичная, молодящаяся дама лет пятидесяти пяти с пышной прической и тонкими, ухоженными руками, никак не соответствующими ее профессии, — открыла дверь своим ключом в 11.25. Прямо с порога она выдала фразу, стоившую получасового ожидания:
— Не рассказывайте мне, но я должна посмотреть!
Бедняков провел ее в ванную, где она постояла минуту в молчании, после чего решительно направилась на кухню и взялась за приготовление кофе.
— Вы знаете, такое горе! Такое горе! Сема был мне как сын. Его родители давно в Израиле, живут совсем недалеко от Иерусалима. Каких-нибудь семьдесят километров — и вы гуляете по святым местам. У них прекрасная квартира, пенсия, они хотят жить и растить внуков, но Семен ни за что не захотел ехать. И его можно понять — у него хорошая работа, квартира, средства. И их можно понять — они хотят внуков. Знаете, мы с дочерью тоже давно были бы там. Но ей нужно защитить диссертацию, вы знаете, диссертация там — это большие возможности. Дамы не говорят о возрасте, но вам я скажу, мне скоро шестьдесят, а там это пенсионный возраст и приличная пенсия. Вы пейте кофе и курите, если хотите, Сема всегда курил в доме. Я уже телеграфировала его родителям, возможно, они захотят похоронить сына на Святой земле, как вы думаете? Ну да, я понимаю, вам все равно. Вам с молоком или покрепче?
— Вы давно знали Резника? — Беднякову пришлось прервать этот словесный поток, который, видимо, мог не иссякать часами.
— Уже больше года. С его мамой мы познакомились в еврейском обществе. Знаете, раньше люди скрывали свою национальность, но мы всегда держались вместе. У Розы Моисеевны — это мама Семена — были уже билеты на руках и большое горе. Семен оставался один и отказался от очень хорошей партии — девушка-умница, музработник, правда с ребенком.
— Понятно, и вы согласились помочь.
— Конечно, их можно понять! Мальчик остается один, как он будет жить, что он будет кушать?
— Давайте вместе посмотрим, возможно, что-нибудь пропало, — предложил Бедняков, устав от подробностей.
— Но вы же сказали, это самоубийство?!
— И тем не менее давайте посмотрим.
Они прошлись по квартире. Минна Иосифовна добросовестно заглянула во все шкафы, ящики стола, бар, прошлась взглядом по книжным полкам, сняла картину и совершенно спокойно открыла и закрыла пустой сейф. Немного подумала, потом повторила обход и, усевшись в кресло, стала загибать пальцы.
— Здесь был компьютер, а его нет, — указала она на рабочий стол Резника. — В спальне пропала коллекция этих ужасных ножей, в баре отсутствует полбутылки водки. Это все, молодой человек.
— Компьютер и кинжалы мы забрали на экспертизу, — пояснил Бедняков.
— Значит, только полбутылки водки.
— А сейф?
— Что — сейф?
— Он взломан.
— Так это было давно, — махнула она рукой.
— Что было давно?
— Семен потерял ключ.
— И?
Фонтан Минны Иосифовны почему-то иссяк, и Беднякову приходилось теперь буквально по слову выжимать из нее информацию.
— Позвали слесаря.
— Какого, откуда и почему вы в курсе?
— Конечно, я в курсе. Кто его, по-вашему, звал?
— Продиктуйте мне его координаты, хотелось бы с ним поговорить.
— Петр Петрович его зовут, телефон у меня записан. — Она отправилась в прихожую за сумочкой и, отыскав записную книжку, продиктовала номер.
— А фамилия, где работает?
— Фамилию я у него не спрашивала. Раньше, давно, работал в местном ЖЭКе, теперь на пенсии, но клиентура у него большая, специалист он просто золотые руки.
— И этот Петр Петрович дрелью вскрыл сейф?
— Представьте себе, да.
— И в сейфе все было на месте?
— Не знаю, меня при этом не было.
— Но вы уверены, что дрелью. Может, он подобрал отмычку?
— Молодой человек! Вы не видели этот ключ. Представьте себе звезду Давида. Представили? Так вот таких же, только восьмиконечных, там на одной оси было надето пять штук, и все по-разному наклонены и повернуты. И можно подобрать такую отмычку?! А кто еще потом стружку пылесосил?
— Вы?
— Вы еще спрашиваете!
— А когда это было, число можете помнить точно?
— Семнадцатого.
— Мая?
— Конечно. Моя Риточка еще делала доклад, и я торопилась домой, чтобы приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Эти конференции, они так истощают, вы знаете?
— То есть семнадцатого мая приходил слесарь, — уточнил Бедняков. — А когда Резник потерял ключ?
— Он мне сказал: «вчера», но вы же понимаете, что это могло быть и позавчера.
— Он что, редко им пользовался?
— Нет, но, если бы вчера, он бы расстроился и не пригласил даму.
— Значит, накануне у него была девушка? Он сам сказал?
— Нет, вы знаете, он никогда мне ничего не рассказывал. Но я же как раз шестнадцатого покупала ему продукты, а уже на следующий день отсутствовали баночка икры, баночка оливок, полтора килограмма винограда и две бутылки шампанского. Вы мне скажете, что он сам все это съел? И он сам читал дамский журнал «Вог»?! Эти журналы он покупал, исключительно чтобы их листали его гостьи, пока он варит кофе.
