- Мама, я не хочу в прокуратуру, я хочу именно в
милицию, понимаешь? Только в милицию. Даже если меня после университета
распределят в систему МВД, там снова нужно будет проходить медкомиссию, а я ее
не пройду. Мне нужно делать операцию на глазах, иначе все бессмысленно. В
Москве, в центре микрохирургии глаза мне могут помочь, но нужны деньги, которых
у меня нет. Я узнавал, они теперь перешли на хозрасчет и дерут бешеные бабки за
консультации и лечение, особенно для иногородних, которые в Москве не
прописаны. А еще билеты туда и обратно, гостиница, питание. Знаешь, какие в
Москве цены? Там все так дорого - никаких денег не хватит. Я пойду работать,
буду откладывать деньги, сделаю операцию, а потом снова буду поступать в школу
милиции.
- И все-таки я не понимаю, сынок, зачем тебе нужно
именно в милицию. Что ты так уперся? Следователь прокуратуры - тоже очень
хорошая работа, точно такая же, как следователь милиции.
- Мама, ну как ты не понимаешь! Я должен попасть в
милицию, чтобы изнутри все выяснить про Мишку. Я никогда им не прощу того, что
они сделали. И я выведу их на чистую воду.
- Сынок!…
- Ну что "сынок", что "сынок"?
Почему ты не хочешь, чтобы я узнал правду про Мишку? Это же твой сын, неужели
тебе все равно, что его продолжают считать пьяницей и хулиганом?
- Сынок, прошло столько лет, это все уже не имеет
никакого значения, а Мишу этим не вернешь. Кроме нас с тобой никто уже и не
помнит Мишу и тем более не помнит, за что и как он был убит. Я прошу тебя,
оставь ты эту затею!
- Достаточно того, что Я помню Мишу. И я хочу не
ПОМНИТЬ, за что и как он был убит, а ТОЧНО ЗНАТЬ. Ты понимаешь разницу?
Этот разговор начинался неоднократно и заканчивался каждый
раз одинаково. Ольга Андреевна начинала плакать, хлопала дверью и уходила в
свою комнату. И каждый раз, видя слезы матери, Руслан Нильский все больше и
больше укреплялся во мнении, что он обязательно выяснит, что же произошло с его
любимым братом. Обязательно выяснит. Костьми ляжет, но узнает правду.
Школу Руслан окончил в 1988 году, а к зиме 1989 уже работал
в одной из Кемеровских областных газет. Конечно, не корреспондентом и тем более
не обозревателем, простым курьером, но и это для начала было неплохо. Совет,
который Руслан посчитал одним из самых ценных в жизни, дал ему все тот же
Дыбейко, который, видя отчаяние парня, лишившегося возможности стать
следователем или оперативником, решил поговорить с ним по душам и все-таки
вынудил Руслана признаться в том, что для него главное - разобраться в
обстоятельствах убийства брата.
- Ну ты чудной, - приговаривал лейтенант, прихлебывая
ароматный горячий чай, который он заварил прямо у себя в кабинете, где и
состоялся тот разговор с Русланом. - Знания не только приобретать надо, надо
еще иметь возможность ими распорядиться. Ты понимаешь, о чем я?
- Нет, - честно признался Руслан, - не понимаю.
- А вот я тебе объясню. Ты хочешь стать офицером МВД,
так? То есть человеком в погонах. То есть человеком, над которым стоит
служебная дисциплина, куча начальников, который во всем и ото всех зависит,
который обязан делать то, что ему прикажут. Ну узнаешь ты, как там все было с
Мишкой. А кто тебе позволит рот раскрыть? Никто. Кто тебе позволит предать это
огласке? Опять же никто. А будешь ерепениться - в порошок сотрут, поймают тебя
на улице или дома с секретными документами, которых ты и в глаза не видел, или
вещдок из сейфа сопрут, или наркотики подбросят. Короче, ахнуть не успеешь -
как на нарах окажешься. И защищать тебя никто не станет, имей это в виду. Так
что ты не по тому пути идти собрался. Я-то думал, ты и впрямь борьбой с
преступностью интересуешься, а раз у тебя такой интерес… Не в милицию тебе надо
идти.
- А куда?
- Как куда? В журналистику. Средства массовой
информации сегодня самое удобное место для всяческих разоблачений. Тут даже
особо и доказательства искать не надо, главное крикнуть погромче, и все
поверят. Опять же профессия журналиста почетная, их всюду пускают, все им
рассказывают, а если кто не хочет рассказывать, так можно хай поднять, дескать,
отказываются давать информацию, значит, есть что скрывать, значит, что-то тут
нечисто. Но это я так, в шутку. А если серьезно, то ты обрати внимание, какие
интересные факты публикуют в газетах, особенно в рубриках "Журналистское
расследование". Журналисты иногда видят дальше и глубже, чем чиновники или
та же милиция, поэтому им веры больше. А милиция - она что? Ее сегодня только
ленивый грязью не поливает. Что смотришь? Возьми наугад десять любых газет за
последний месяц да подсчитай, сколько раз в них написано, что милиция тупая и
нерадивая, ничего не умеет и делать не хочет, только укрывательством
преступлений и занимается. Никто ж не хочет вникать, как оно на самом деле, у
одного квартиру обокрали, вора не поймали, значит, милиция бездействует. А то,
что мы сто других квартирных краж раскрыли, их не интересует. Милиции сегодня
веры нет, а дальше еще хуже будет. Так что прими мой совет, иди в газету и
через нее добивайся своей правды. И зрение твое там не помеха, так что на
поездку в Москву и на операцию можешь не тратиться.
Руслан долго обдумывал сказанное лейтенантом Дыбейко, сидел
в городской библиотеке, читал подшивки газет за несколько последних месяцев.
Прав дядя Петя, вон какая волна разоблачений идет, и про сталинизм открыто
пишут, и про ГУЛАГ, и про милицию, и про "дедовщину" в армии, и про
неправильную экономику, и про реабилитацию Бухарина, Зиновьева и Каменева, про
которых в курсе истории говорилось, что они предатели интересов советского
строя. В одном из мартовских номеров "Советской России" Руслан с
любопытством прочел статью Нины Андреевой "Не могу поступаться
принципами", где автор призывала наказать главных редакторов изданий,
злоупотребляющих гласностью. Значит, гласность действительно существует,
подумал Руслан, раз кому-то даже показалось, что ее слишком много. Потом, уже в
апрельских газетах он прочитал, что главный идеолог страны Яковлев назвал эту
статью антиперестроечной, стало быть, гласности меньше не станет, наоборот, ее
будут всячески поддерживать.
Чтение так увлекло его, что Руслан переключился на более
ранние издания и взял подшивки "Московских новостей" и
"Огонька" за 1987 год. Смелость публикаций превзошла все его
ожидания, но главное, что поразило юношу: откуда журналисты все это узнают?
Пожалуй, по возможностям сбора информации они не уступают милиции, значит, дядя
Петя Дыбейко прав, можно добиться своей цели и через журналистику, и надевать
сковывающие тебя по рукам и ногам офицерские погоны для этого совсем не
обязательно.
Маме он, конечно, ничего подробно не рассказывал, просто
поставил в известность, что передумал работать в милиции и хотел бы устроиться
в любую газету на любую должность, хоть сторожем. Надо изнутри понять
профессиональную "кухню", попробовать себя в качестве внештатного
корреспондента, начать писать коротенькие заметочки, а уж потом, если начнет
получаться, думать о дальнейшей карьере и о получении образования. Ольга
Андреевна такой подход полностью одобрила, обзвонила своих знакомых по всей
области, с которыми встречалась то и дело на разных совещаниях и активах
работников исполкомов, и уже к Новому 1989 году Руслан Нильский был зачислен в
штат одной из газет на должность курьера, получил в виде служебной жилплощади
крохотную каморку в доме барачного типа, и при этом ему позволили быть
внештатным фотографом. Мальчишка энергичный, легкий на подъем, в любое время
года и при любой погоде с удовольствием смотается в любой конец области, чтобы
"щелкнуть" кого-нибудь или что-нибудь, попавшее под луч
"прожектора перестройки". Он умел выбрать неожиданный ракурс или
построить композицию кадра так, чтобы "правильно" (с точки зрения
редакции или пишущего материал журналиста) расставить акценты. Например, если
готовился материал о бюрократизме и злоупотреблениях какого-нибудь чиновника,
то Руслан приносил фотографию, на которой и щеки-то у него были особенно
толстые и обвислые, и глазки крохотные и заплывшие жиром, и сам герой статьи на
снимке или сидел за обильно накрытым столом, или жарил шашлыки на фоне
неизвестно на какие деньги построенного загородного особняка, или на худой
конец вылезал из дорогого автомобиля. Если же нужно было поехать в далекий и
забытый властями детский дом, чтобы сделать фотографии для статьи о том, как
государство плохо заботится о тех, кто не в состоянии позаботиться о себе сам,
то здание такого детдома выглядело на снимках Руслана совершеннейшими руинами,
а дети - такими худенькими и печальными, что ни одно сердце не могло остаться
равнодушным.
