- А папа когда плиедет? - Сашка обладал потрясающей
способностью переключаться, отстраняясь он всего неприятного.
- Еще не скоро. Сейчас папа готовит корабль к плаванию,
это занимает примерно три месяца. Потом он уйдет в плавание, это еще три
месяца. И только потом у него будет отпуск и он приедет к нам в Москву.
- А когда?
- Давай считать. Сейчас конец августа, значит, папа
приедет в феврале или в марте.
- А это сколо?
- Конечно, сыночек. Оглянуться не успеешь. Вот вы
вернетесь домой, потом будут Ноябрьские праздники, потом Новый год, потом мой
день рождения, а потом и папа приедет.
- Челез тли плаздника? - уточнил Саша, который букв еще
не знал, но до десяти уже считал.
- Совершенно верно, через три праздника.
Слезы на глазах у младшего подсохли, он всегда и во всем
ориентировался на старшего брата. Раз Саша не стал реветь и заговорил про папу,
значит, плакать не нужно.
- А папа привезет мне кита? - подал голос Алеша,
который, в отличие от Саши, четко выговаривал все буквы.
- Вряд ли, солнышко. В Северном море китов нет.
- А кто есть? Акулы есть?
- Боюсь, что акул тоже нет. Но я поговорю с папой, - с
улыбкой пообещала Наташа.
Время, отведенное детсадовским режимом на посещение детей,
пролетело так быстро, что Наташа так и не успела ни надышаться своими малышами,
ни насмотреться на них. Наступило время обеда, и вереницы родителей уныло
потянулись к воротам. Наташа переодела мальчиков во все чистое и тоже стала
собираться. И только увидев, как вслед за перепачканными маечками и трусиками в
большой маминой сумке скрылось одеяло, Саша и Алеша дружно заревели.
Бэлла Львовна уже была дома, и Наташа застала ее за мытьем
полов в кухне и коридоре.
- Ой, Бэллочка Львовна, ну зачем вы! - всплеснула
руками Наташа.
- Я бы сама помыла.
- При чем тут ты, моя золотая? - Соседка не без труда
разогнулась и, отставив подальше руку с мокрой тряпкой, крепко поцеловала
Наташу.
- Я что, уже не живу в этой квартире? Живу. Стало быть,
должна заниматься уборкой наравне со всеми. Тем более ты же не поленилась,
встала пораньше, напекла свои чудесные оладушки, чтобы всех нас накормить. Иди
мой руки, обед уже готов.
- Так вы и с обедом успели? - поразилась Наташа.
- Мне Иринка помогла. Кстати, что это за чудовищная
история, которую она мне рассказала? Это что, правда?
- К сожалению, - вздохнула Наташа. - Будем надеяться,
что это послужит ей хорошим уроком. По крайней мере сейчас она стала намного
спокойнее, сидит дома, ни о каких своих сомнительных приятелях и не вспоминает.
- Да? - Бэлла Львовна слегка приподняла черные густые
брови. - Мне так не показалось.
- Что вы хотите сказать? - встревожилась Наташа.
- Ничего. Она действительно очень мило помогла мне с
обедом, потом зашла в твою комнату, надела твои брюки и замшевую куртку и ушла.
- Как ушла!? Куда?!
- Разве она мне докладывает? Я только спросила,
разрешила ли ты ей надевать свои вещи, она сказала, что ты разрешила.
Наташа ногой отшвырнула сумку, которую поставила на пол, и
ворвалась в комнату Маликовых. Полина Михайловна дремала, сидя в кресле.
- Полина Михайловна! - громко позвала Наташа. - Полина
Михайловна, проснитесь!
- А?
Старуха лениво приоткрыла глаза, потянулась.
- Чего тебе, Наташка? Чего разоралась?
- Куда Ира ушла?
- А я почем знаю? Взяла и ушла.
- Зачем вы ее отпустили? Я же говорила, я сто раз
предупреждала, что она должна сидеть дома, пока не поправится окончательно. У
нее еще порезы не затянулись, а ей через четыре дня в школу идти! Куда вы
смотрели?!
- Куда смотрела, куда смотрела, - проворчала Полина. -
Спала я. Не слыхала ничего. И не ори на меня.
- Да как же мне на вас не орать, когда вы за
собственной внучкой уследить не можете! Господи, всего на несколько часов вас
оставила! Ну что мне, работу бросить и дома сидеть, Ирку пасти? Вы же бабушка,
ну хоть что-нибудь вы можете для нее сделать?
- Она здоровая кобыла, мне ее не удержать. И вообще,
чего ты тут руками машешь? Девка живаздорова - и слава богу.
- Да не здорова она, как вы не понимаете! Ей дома нужно
сидеть, лекарства пить и как можно меньше двигаться, чтобы раны затягивались.
Она у вас деньги просила?
- Будет она просить, - фыркнула Полина Михайловна. -
Сама взяла. Я пенсию на днях получила, так в шкатулочке и лежала.
- Сколько она взяла?
- Зелененькую, кажись. А может, синенькую, я не
разглядела.
Значит, Иринка взяла у бабки три рубля. Или пять. Это много
для четырнадцатилетней девчонки, особенно если эта девчонка без царя в голове.
И с чего вдруг ее на улицу понесло? Может быть, позвонил кто-то?
Наташа со злостью хлопнула дверью и вышла в прихожую, где
Бэлла Львовна уже домывала пол.
- Зря ты мне записку не оставила, - с упреком
произнесла соседка, слышавшая весь разговор на повышенных тонах. - Предупредила
бы, что Иру нельзя выпускать на улицу, я бы проследила.
Наташа горестно махнула рукой.
- Толку-то за ней следить… Силой не удержишь, а доводов
и аргументов она не слушает, делает только то, что хочет. Не драться же с ней.
Бэллочка Львовна, вы не слышали, ей никто не звонил?
- Звонили, даже два раза. Первый раз какая-то девочка,
не то Оля, не то Юля, в общем, Ира ее Люлей называла. А второй раз это был
парень, имени не слышала. Вот после его звонка она и стала собираться.
Все понятно. Люля - это не Оля и не Юля, это Надя Люлькина,
лохматая неопрятная девица, в прошлом году с трудом закончившая школу и
работающая разнорабочей на какомто складе. Все Иринкины приятели были старше
нее, никто не верил, глядя на ее крупную фигуру, пышные формы и отнюдь не
невинные глаза, что ей нет и шестнадцати. Принимали обычно за
семнадцативосемнадцатилетнюю, приваживали в свою компанию, делили с ней выпивку
и курево, лапали как взрослую, а может, и не только… Такие мысли Наташа
старалась гнать от себя, еженедельно проводила с Ирой воспитательные беседы о
вреде ранней сексуальной жизни, верила девочке на слово, когда та клялась и божилась,
что с ней все в порядке, но все равно жила в постоянной тревоге.
Адреса Люлькиной Наташа не знала, но зато знала, что в школе
номер 59 (той самой "гоголевской") учится младший брат Нади. В этой
же школе училась и Иринка, отдавать ее в специализированную французскую школу
имени Поленова покойная Нина категорически отказалась, несмотря на уговоры
Наташи, которая считала, что в школе, где ее все знают и помнят, легче будет
контролировать успеваемость и поведение Иры. Этой же точки зрения
придерживалась и Бэлла Львовна. Ведь уже к этому нежному еще возрасту маленькая
Ирочка ясно дала всем понять: с ее учебой и школьной жизнью будут проблемы, и
немалые. Однако Нина тогда настояла на своем, кричала, что она мать и никому не
позволит диктовать, в какую школу отдавать ребенка, хотя у Наташи были все
основания подозревать, что Нина упрямится исключительно из-за желания сделать
наперекор мнению Бэллы Львовны.
