- Нет, дорогая, не буду.
- Почему?
- Потому что это не мои идеи, не мои слова, не мои
чувства. Это не я придумала. Я не могу работать с материалом, который идет не
из моей головы и не из моего сердца. Ты понимаешь? Я могу писать только
авторский сценарий, а не экранизацию.
- Ты дура! - внезапно взорвалась Люся. - Ты
непроходимая дура! Тебе в руки дают такой материал, причем дают бесплатно,
просто так, дарят! Неужели ты настолько тупа и бездарна, что не можешь из
такого богатейшего материала сделать приличный сценарий? Ты никогда не напишешь
сама ничего толкового, неужели ты до сих пор этого не поняла? У тебя нет и не
будет никогда собственных мыслей и чувств, из которых можно сделать хорошее
кино, так пользуйся хотя бы тем, что создают другие!
Наташа долго готовилась к этому разговору, и после вчерашних
объяснений Вадима о совмещении несовместимых целей придумала, как и что скажет
сестре. Она решила, что не будет давать никаких оценок Люсиным романам, а
просто сошлется на то, что не может делать экранизацию, потому что не в
состоянии правильно понять и донести до зрителя те мысли, которые не она сама
продумала и прочувствовала. И Люсе не обидно, и сама Наташа при такой
постановке вопроса не выглядит человеком, не способным понять высокое
творчество. Теперь же вся ее разумная и приправленная добротой и деликатностью
стратегия полетела в тартарары. Она больше не может это слушать, она больше не
хочет терпеть Люсино безмерное самомнение, она больше не считает возможным
делать вид, что все нормально. Всему есть предел, и сестринской любви тоже.
- Не смей называть меня дурой, - ровным голосом
ответила Наташа, вполне владея собой и с удивлением ощущая неизвестно откуда
взявшееся хладнокровие. - И не смей называть меня тупой и бездарной. Тебе никто
не давал права оценивать мои способности. Именно поэтому я не оцениваю качество
твоих произведений. Но если ты считаешь, что один человек вправе оценивать
другого, то я скажу тебе все, что думаю о твоих графоманских писульках. Так
как, Люсенька? У тебя два варианта: либо ты берешь свои слова назад и извиняешься
передо мной, здесь же и сейчас же, либо ты услышишь мнение профессионального
критика о своих романах и повестях. Выбор за тобой.
Она слышала слова, которые произносила какая-то другая
женщина, сидящая в этой же кухне, женщина в таких же дешевых индийских джинсах
за двадцать четыре рубля, купленных лет десять назад, с такими же, как у
Наташи, рыжекаштановыми коротко остриженными волосами, с таким же голосом и
таким же лицом, но все равно это была не настоящая Наташа. Настоящая Наташа
сейчас сжалась до размеров собственного кулачка, в котором притаилась частичка
Вадима, дающая ей силу переступить через привычное отношение к сестре,
разорвать порочное сочетание любви, сочувствия, понимания и жалости и вырваться
наконец на свободу.
Люся долго и с интересом разглядывала младшую сестру.
Постепенно выражение любопытства, смешанного с недоумением, уступило место
холодной ярости.
- Где мои рукописи? - сухо спросила она.
- Сейчас принесу.
Наташа ушла к себе, вернулась со стопкой папок и с грохотом
бросила их на кухонный стол Бэллы Львовны. Люся бережно собрала папки и молча
ушла в комнату.
В тот же вечер Наташе позвонил знакомый режиссер с
телевидения.
- Наталья, есть классная халява. Гостелерадио заказало
цикл из пяти документальных фильмов о проблемах несовершеннолетних. Школы, ПТУ,
комсомольские инициативы, тимуровцы там всякие, детская безнадзорность,
неблагополучные семьи, малолетние преступники и все такое. Я первым делом о
тебе подумал, ты же у нас такие душераздирающие тексты сочиняешь.
- А какой формат? - сразу поинтересовалась она.
- Двадцать минут. Пять по двадцать - сто минут, сорок
процентов максимум - живые интервью, остальные шестьдесят минут, если не больше
- авторский текст. Как тебе, а? И деньги серьезные, заказ с самого верха
пришел, в ЦК решили вплотную заняться нашей молодежью.
Предложение было соблазнительным. И работа большая, и
гонорар приличный, а то в последнее время Наташе доставались все больше
крошечные документальные фильмы "о родных просторах" или передовом
опыте на производстве, которые показывали в кинотеатрах перед художественными
фильмами и которые вызывали у зрителей, жаждущих посмотреть "Фитиль",
кислую мину и стоны разочарования. Но вот как быть с собственными планами на
личную жизнь? Коль мама все равно уезжает с Люсей, а до 15 августа есть еще две
недели, Наташа собиралась взять детей и вместе с Вадимом уехать в Западную
Лицу.
- А какие сроки?
Может быть, проект находится только в стадии подготовки, до
написания сценариев дело пока не дошло и она все-таки успеет побыть с мужем,
пока у того не начнется "первая задача".
- Сроки… - режиссер замялся, и Наташа поняла, что со
сроками какие-то проблемы. - В общем, как говорится, срок - вчера.
- Почему так? - насторожилась она. - Вы что, давно
занимаетесь этим проектом?
- Давно, - признался режиссер. - Нас сценарист подвел.
Да ты его знаешь: Кудряков.
- Кудряков? - пораженно переспросила Наташа. - Он уже
лет двадцать как запойный алкоголик. Я думала, он давно не работает.
- Да мы тоже так думали. А тут нам звоночек, мол,
привлекайте Кудрякова к работе, он опытный мастер, в прошлом сделал несколько
фильмов о подростках. Мы уж и так, и эдак отбрыкивались, но ни в какую,
уперлись наверху и все, подавай им Кудрякова. Видно, какой-то его старый
дружбан решил своего собутыльника поддержать. Короче, он написал пять страниц и
ушел в запой. План горит, с трудом продление срока выбили, теперь на тебя вся
надежда. Ты у нас девушка ответственная и непьющая. Наталья, выручай, а то нам
всем головы поотрывают, и мне в первую очередь.
- Мне нужно с мужем поговорить, перезвони мне через
полчасика.
- Лады, - обрадовался режиссер.
Вадим отнесся к ее сообщению без энтузиазма.
- Ты же хотела со мной ехать. И пропуск у тебя как раз
готов.
- Вадичек, это моя работа. Если я не буду работать, я
потеряю квалификацию. Если я откажусь от такого предложения, мне вообще больше
никогда ничего не предложат, потому что все будут знать, что я в первую очередь
думаю о муже и поступаю, как ему удобно. Никакая киностудия не захочет
оказаться зависимой от мужа сценаристки.
- Ну и пусть, - упрямо мотнул головой Вадим. - Пусть
тебе ничего не предлагают. Можешь вообще не работать, моей зарплаты хватит,
чтобы содержать тебя и детей. Я предпочел бы, чтобы ты взяла мальчиков и сидела
с ними дома, в Лице.
- Ты что, - засмеялась она, - меня же в тюрьму посадят
за тунеядство. В нашей стране нельзя работать женой и матерью, если у тебя
всего двое детей. А что я буду делать в Западной Лице со своим образованием?
- Можешь работать в Доме Офицеров, руководить
самодеятельным театром, вечера всякие устраивать, концерты, кинолекторий
организовать.
