- Туся, книга совсем не обязательно должна быть интересной,
чтобы люди стремились ее прочитать. То есть нет, я не так объясняю… Вот ерунда
какая, совсем запутался. Ты "Трех мушкетеров" читала?
- Конечно, ты же мне сам давал эту книгу.
- Тебе интересно было читать?
- Ну… - Наташа поколебалась, обдумывая ответ, потому
что "Три мушкетера" ей совсем не понравились, сплошные политические
интриги и война, поплакать не над чем. - В общем да, интересно.
- И тебе хотелось бы перечитать роман еще раз?
- А зачем? - удивилась Наташа. - Я же знаю, чем там все
кончится.
- Вот видишь, книга, казалось бы, интересная, а
перечитывать ее не хочется, потому что сюжет тебе известен. А кроме сюжета там
ничего и нет.
- А что должно быть еще кроме сюжета?
- Бывает еще кое-что. Не во всех книгах, конечно, но в
некоторых бывает. Что-то такое помимо сюжета, и сколько бы раз ты ее ни
перечитывал, каждый раз открываешь что-то новое, то, что раньше пропустил, или
не заметил, или не понял. Второй пласт, третий, десятый… Вот "Мастер и
Маргарита" как раз такая книга и есть. Я уже один раз ее читал, теперь
хочу перечитать.
- Я тоже хочу прочесть, - решительно заявила Наташа.
- Не получится. Я должен завтра утром журнал вернуть,
на него большая очередь, и завтра его уже другой человек возьмет. И потом, тебе
еще рано читать такие романы, ты ничего не поймешь.
- Что же я, тупая, по-твоему? - с обидой произнесла
Наташа.
- Тусенька, ты не тупая, ты очень умненькая и развитая
девочка, просто ты еще маленькая.
- Я не маленькая, мне уже четырнадцать лет! Меня на
следующий год в комсомол примут. Джульетте вообще тринадцать было, когда она с
Ромео обвенчалась.
- Ну, для комсомола ты уже достаточно большая, а для
Булгакова еще маленькая. А что касается Джульетты, то для Ромео она, конечно,
была уже взрослой, ему самому-то всего лет пятнадцать было. А вот если бы ему
было двадцать пять, она казалась бы ему совсем ребенком. Все, Туся, давай не
будем отвлекаться, у нас по плану на сегодня задачи по оптике. Сейчас их
порешаем и на этом закончим.
Дома Наташа спряталась в своем закутке, который стал куда
более просторным с тех пор, как из него убрали Люсин диван, и принялась
разглядывать себя в висящем на стене зеркале. Волосы в последние годы стали
заметно темнеть, раньше они были совсем светлые, а теперь наливаются
медно-рыжим оттенком, как у мамы и Люси. Но это - единственное, что у нее от
мамы, во всем остальном Наташа - настоящая папина дочка, и нос такой же, прямой
и широкий, и губы, и лоб. Почему Люсе так повезло? У нее все от мамы - и тонкие
черты лица, и тонкая фигурка, и большие глаза. И даже волосы вьются так же
красиво, как у мамы на фотографиях двадцатилетней давности. У Наташи же волосы
прямые, жесткие, и фигура крепкая, с широкими плечами. Правда, учитель
физкультуры говорит, что у нее сложение идеальное для занятий спортом, но ей-то
что с этого, не собирается же она становиться олимпийской чемпионкой, она
физкультуру терпеть не может, а на тренировки и на соревнования ходит только
потому, что у нее результаты хорошие, а результат - это победа, а победа - это
грамота. И для авторитета полезно. Наташа уже знает, куда будет поступать - во
ВГИК, а туда конкурс безумный, талантливых много, а мест мало, поэтому важно, с
чем ты придешь в приемную комиссию, только с одним желанием учиться или с
рекомендацией горкома комсомола. А чтобы такую рекомендацию получить, надо
стараться, стараться и стараться, это ей еще Бэлла Львовна много лет назад
объяснила.
Да, для спорта фигура, может, и подходящая, а вот для модных
вещей, которые покупают родители ее подружке Инне Левиной, Наташино сложение не
очень-то годится. Инка и ее сестра Мила обожают переодевания, и когда Наташа
приходит к подруге, ей всегда дают примерить новые тряпочки. Сестры Левины в
них выглядят как кинозвезды, а на себя Наташа наденет - ну урод уродом. Даже
жалко! Поэтому она не очень и страдает оттого, что ее собственные родители не
покупают ей таких вещей, все равно она в них "не выглядит". А не
покупают они модную одежду Наташе не потому, что денег нет, а потому, что
достать ее негде. Ведь в магазине тот же брючный костюм, или белую шубку из
искусственного меха, или кримпленовое платье, или хорошие туфельки просто так
не купишь, надо знать, где и когда их выбросят, или иметь блат, чтобы из-под
прилавка продали. У мамы с папой такого блата нет, вот и ходит Наташа одетая
кое-как, то есть добротно, но немодно. Разве может она понравиться Марику в
таком виде? Он ведь сам сказал: если бы Ромео было двадцать пять лет, он бы
тринадцатилетнюю Джульетту даже не заметил бы. Надо хотя бы прическу сделать
более взрослую, а то косы эти…
Решено, завтра же она позвонит тете Рите Брагиной и сходит к
ней в парикмахерскую. Ниночка регулярно бегает к ней стричься, тетя Рита, как и
обещала, пропускает бывшую соседку без очереди. Пусть и Наташу подстрижет.
Двадцать четыре дня, проведенные в Сочи с родителями, стали
для нее настоящим праздником. Им несказанно повезло, комнату удалось снять в
первый же день, хотя Казанцевы готовы были к длительным поискам, зная и по
собственному опыту, и по опыту знакомых, что порой приходится две-три ночи
провести на вокзале или на пляже, прежде чем найдешь постоянное место для
ночлега. Справедливости ради стоит сказать, конечно, что нашли они не отдельную
комнату, а всего лишь две койки в комнате, где кроме Галины Васильевны и Наташи
жила еще приехавшая Откуда-то с Урала женщина с маленьким сыном. Но и это было
чудесно! Ведь комната же, настоящая комната, а не сарай, где ютилась целая
семья из пяти человек, и не раскладушка в саду под грушевыми и яблоневыми
деревьями. На этих раскладушках спят какие-то молодые мужчины, Наташа видит их
каждое утро и с сочувствием думает о том, где же они, бедненькие, переодеваются
и хранят свои вещи.
Наташа вскакивала ни свет ни заря, умывалась из
приколоченного к дереву рукомойника и мчалась на пляж занимать место при помощи
двух старых истончившихся от долгой жизни одеял. В первый день они с мамой и
отцом долго спорили, где лучше: поближе к морю или, наоборот, поближе к
высокому каменному парапету. Родители считали, что лучше находиться рядом с
парапетом, по крайней мере мимо них не будут без конца ходить люди, наступая не
только на одеяла, но и на ноги, а то и на голову. Наташа же хотела быть поближе
к воде, чтобы даже загорая слышать шум моря и вдыхать его особый чуть
горьковатый запах. Родители победили в этом споре, сказав дочери, что если ей
так хочется моря, то пусть побольше плавает или сидит у кромки воды.
Дорога до пляжа неблизкая, занимает почти полчаса, но утром
она девочке в радость, потому что идти приходится вниз, да и нежарко еще,
солнце только-только встало. Зато уход с моря превращался в каторгу: вверх по
раскаленному жарой асфальту, все мышцы гудят от непривычно долгого плавания.
Отец к обеду уходил в свой санаторий и оставался там до четырех часов, это
называлось "тихий час", а Наташа с мамой шли в столовую обедать.
Бесконечно длинная очередь, терпеливо дожидавшаяся на солнцепеке возможности
войти в душное, тесное, пропахшее комбижиром помещение, потом грязные мокрые
подносы, липкие тарелки и приборы, отчаянные попытки найти два свободных места
за одним столом, невкусная еда и почти совсем несладкий компот на десерт - все
это не вызывало у Наташи ни ужаса, ни отвращения, более того, ей ужасно
нравилось. Нравилось, что можно стоять в очереди в одном купальнике, только уже
на самом пороге столовой накидывая легкий халатик, нравилось, что можно выбирать
еду, а не есть то, что дают, пусть даже выбирать всего из трех супов на первое
и четырех блюд на второе, но все-таки выбирать, потому что дома ведь не
выберешь, что мама приготовит, то и съешь. Нравилось, что можно не мыть за
собой посуду. И вообще, каждый день ходить в настоящую столовую - это ведь
почти то же самое, что каждый день обедать в ресторане. Прямо как в кино про
взрослую жизнь!
