— Разве осы любят пиво?
— Не знаю… Портвейн точно любят… Я как-то раз прошлым летом сильно уменьшил осиную популяцию на планете: забыл на балконе полстакана портвейна. Пришел утром, смотрю — а стакан доверху заполнен полосатыми утопленницами.
— Вот садюга.
— Ага. Самому потом стыдно было. — Денис снова взялся перелистывать протоколы.
Валерий Павлович, по единодушному признанию сладкой парочки, в конторе появлялся ежедневно, но пребывал не более получаса. Часов в одиннадцать примерно утра ребята делали ему отчет о проделанной работе. Он принимал работу бесстрастно: ни оценок не давал, ни советов. Приняв работу, босс включал третий компьютер в конторе — свой личный, в который у Мухи и Ратникова доступа не было (верится в это с трудом, хакеры они или не хакеры?). Его компьютер был оснащен всеми их наработками, так что он мог сам отслеживать что угодно и когда угодно, не ставя подчиненных об этом в известность. И еще они пришли к выводу, что человек Валерий Павлович был достаточно беспринципный и ради денег ничем бы не побрезговал.
— Кстати, о деньгах, — поинтересовался Денис. — Щедро ли наш молодой человек делился со своими сотрудниками?
И тут же ответил сам себе, перелистнув страницу протокола:
— Ага… Не делился вовсе. Себе, родимому, всю прибыль подгребал. А ребятки у него на зарплате, значится, сидели. Ну, надо думать, зарплата все ж покруче была, чем на «почтовом ящике». Какой он у нас неприступный, фигурант-то!
— Фигурант действительно неприступный, вернее, какой-то виртуальный, я бы сказал. Проверили мы его, и обнаружилось, что паспорт на имя Валерия Павловича Кулакова был украден у настоящего Валерия Павловича три года назад и об этом имеется заявление в милицию. А теперь я тебе подарок сделаю. Номер того мобильного, которым ты перед «жуками» тряс, зарегистрирован на этот самый украденный паспорт.
— Хорош подарок, — хмыкнул Денис. — И что, и ни одного прокола у этого мнимого Валерия Павловича? Ни разу нигде не подставился? Железный человек? Не напился при ребятах ни разу, не расчувствовался? Спец, да?
— Ты до конца-то дочитаешь, нетерпеливый ты мой?
— То есть все-таки подставился! Ага, ага, уже читаю…
«Две или три недели назад, не помню точно, — это обстоятельно вещал Ратников, — Валерий Павлович появился в офисе слегка не в себе».
«Пришел наш Валерий Палыч пьяный в задницу», — куда яснее высказался Муха.
Состояние его было необычным, и необычным же было время посещения: дело двигалось к ночи, мальчики готовились компьютеры выключать да по домам разбредаться. Валерий Павлович был расчувствовавшись, Ратникова да Муху все «сынками» называл, хотя какие они ему сынки — больше тридцати пяти ему в жизни не дашь.
И, видно, сам не мог понять Валерий Павлович, что ему хочется сказать «сынкам». Вначале бормотал вроде, что, ежели с ним чего произойдет, придется им работать напрямую с генералом. Потом краснел, бледнел, головой и руками мотал во все стороны и страшным голосом заклинал: не работайте, мол, с генералом, а то неприятностей не оберетесь. Суть ускользала, но в процессе разговора всплыла и фамилия генерала — Тарасенков, которую Ратников запомнил, а Муха в одно ухо впустил, да через другое выпустил, зато поведение своего начальника запомнил хорошо и описывал очень красочно и, надо полагать, наглядно.
— Тарасенков! — У Грязнова подозрительно вспыхнули глазки.
— Что, знакомец твой? — якобы безразлично поинтересовался Дудинцев.
— Мой, не мой… Генерал он, конечно, бывший… Да и во всех остальных смыслах — тоже бывший…
— Чего-чего? — выпучил глаза Дудинцев. — Заговариваешься?
— Да нет, рано пока. Не с чего к тому же. — Он брезгливо поглядел на пустую бутылку пива, половину которой так недавно и так опрометчиво вылил себе на штаны.
— Нечего-нечего знаки мне делать, кончилось пиво. Так колись, Грязнов, без-воз-мезд-но.
— Тарасенков Виктор Тимофеевич, отставной генерал ФСБ, председатель теннисной федерации Российской Фе… ну, короче, такой же самой, лучше просто РФ, а то тавтология получается… Он, понимаешь ли, Кирилл, уже неделю как труп.
— Ммм… А ты отку… Ах, дядюшка ж у тебя.
— Ага, дядь Слава поделился.
— Ну и?
— Что — и? — Грязнов вновь выразительно посмотрел на свою пустую бутылку.
— Шантажист проклятый.
— Ты, Кирилл, как я подмечаю опытным сыщицким глазом, сегодня то и дело обзываешься.
— Больше ничего твой сыщицкий глаз не подмечает?
— А как же, подмечает. То есть полчаса назад подметил, когда ты холодильник открывал… Жадюга.
— Ну вот и ты обзываешься. — Дудинцев вновь полез в холодильник, достал и откупорил новую бутылку. — Ну?
Денис жадно схватил добычу.
— Что «ну»? Неделю назад в Покровском-Глебове…
— Это у канала имени Москвы, да?
В. А. Штур. 29 июня
Иван Пак, телохранитель покойного генерала Тарасенкова, лежал в той же клинике, что и Арбатова. Для тех, кто работал по делу о непонятной автоматической стрельбе, это оказалось, само собой, невероятной удачей: не надо было мотаться через весь город из больницы в больницу, чтобы допросить свидетелей.
Сегодня Арбатова Штура не интересовала. Если б можно было, он бы вообще никогда не сталкивался с этой девицей. Его все в ней раздражало даже издалека: и рожа крысиная, и голосочек соответствующий… А уж при личном общении — не приведи Господи: то жеманничает да манерничает, то лучшую подругу и верную помощницу следствию из себя строит, то в истерику норовит удариться. Нет, пусть уж эту дрянь Владимиров в другой раз допрашивает, а он, Штур, займется себе потихонечку Паком. Тоже личность, должно быть, непростая.
Иван Пак занимал далеко не самый фешенебельный номер на этом «курорте». Небольшая прихожая, ванная с туалетом, отдельно — душевая (Штур вспомнил засоренные сортиры с нижних этажей — по одному на этаж) и всего-то навсего однокомнатная палата. Ну, конечно, с телевизором и телефоном — но без этого-то как же, что мы, совсем уж дикие люди, господа?
А кстати, мы же так и не выяснили, кто платит за чудесные условия этого самого Пака. Вот и тема для разговора с главврачом Петр Палычем. Ну ничего, подумал Штур, отловлю его попозже.
На стук никто не ответил. Следователь осторожно толкнул дверь. Два черных узких глаза глядели на него в упор безо всякого выражения, кажется, даже не мигая. Человек на кровати не пошевелился.
— Здравствуйте, Иван Кимович.
Ни ответа, ни приглашения пройти и сесть. Вениамин Аркадьевич уселся в кресло у кровати безо всякого приглашения.
— Старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Штур. Вениамин Аркадьевич.
Пак едва заметно кивнул.
