Зоя что-то спросила — повторно, более настойчиво, в первый раз он прослушал. Пришлось просить ее повторить в третий раз. Оказывается, хотела знать, зачем понадобилось ее захватывать и держать на этой вилле.
— Пустяки, Зой, — попытался ободрить ее Макс, — всего-то и дел, что обменять тебя на заложников Вороновых. Слышала о них?
— Слышала… что у мэра пропал сын… А при чем тут я?
— А при том, что это дело рук твоего братца. По-прежнему скажешь, что ни при чем?
— Н-нет… У брата свой бизнес, у меня свой. — И тут до Зои дошло: — Так, значит, вы хотите получить у Сергея… обменять меня на его заложников… Ой-й-й!
Макс продолжал жалеть Зою, когда она, наклонившись, сложась едва не вдвое, прижав лицо к коленям, заскулила, завыла, как бродячая собака.
— Ну чего ты, Зой? Ты чего?
— Что же вы со мной сделали?! Сергей меня убьет! Не отдавайте меня! Или покажите меня издали, что со мной все в порядке, а к нему я не пойду-у-у…
— Вот еще ерунда, — сердито возразил Макс. Вот так семейка! Вот так родственные отношения, когда сестра боится брата больше, чем похитителей! — Не имеет права убивать ни тебя, ни кого-то другого. Кстати, тебя-то за что убивать?
— За то… за то, что дала себя захватить…
— Вот еще! Это с каждым случиться может.
— Но я сама с тобой пошла. Сама ведь, дурища!
— А мы никому не скажем. Это будут конспиративные сведения.
— Он все равно разузнает…
— А вот разузнать мы ему, Зой, не дадим. Будь уверена: в ближайшие десять лет твой брательник будет очень занят. Ему будет просто не до того, чтобы расследовать твои увлечения.
Зоя расправила спину, облокотилась на колени, устремив тоскливый взор, надо полагать, в будущее. Будущее сулило ей невеселую альтернативу: либо Сергей Логинов на свободе — либо Сергей Логинов в тюрьме. И тот, и другой вариант не сулил ничего светлого. Макс, окончательно сварившийся в бульоне своей жалости, осторожно вынул из ее слабой белой руки ребристый советский стакан и собирался уж незаметно ретироваться, оставив ее обсасывать печальные виды грядущих поражений в одиночестве.
Неожиданно, распрямившись, как сжатая пружина, Зоя бросилась Максу на грудь. Точнее, стоило бы сказать, что она набросилась на грудь оторопевшего Макса., вцепясь в нее требовательными ногтями:
— Значит, ты все выдумал, что ли? Что мы — особенные, что мы должны держаться вместе? Ничего ты, гад такой ползучий, в нутре своем поганом не чувствовал, когда мне удовольствие доставлял?
— Зой, обижаешь! — отрывая от себя Зою, искренне возмутился Макс. — Мне это по правде нравится! Ну порка, связывание и все такое. А с тобой я, честное пионерское, — «пионерское» ему навеяла обстановка пафнутьевской виллы, — просто угорел. Я и раньше захаживал в Интернете на сайты всякие, соответствующей тематики, но по-настоящему это у меня впервые. Можно сказать, мы друг друга лишили девственности… в определенном смысле…
Как ни странно, именно в этот момент между ними пронеслось и задержалось некое дружеское чувство. Они сидели на растерзанной, облитой водой кровати бок о бок, не как любовники (тем более ссорящиеся любовники), а как старые знакомые, предаваясь откровенной беседе.
— Сам не знаю, откуда это у меня? — вслух анализировал свою психику Макс. — Родители стопроцентно нормальные, никогда меня пальцем не трогали…
— А меня отец чуть не до последнего класса школы ремнем лупил, — исповедовалась Зоя. — У меня уж грудь вот такая выросла, а он меня, взрослую девку, ремнем. У нас в Староминской это запросто… И все равно непонятно: откуда что берется? Вроде многих лупят, а такого, как со мной, с ними не случилось… ну чтоб хотелось этого с мужчиной попробовать…
— Денис считает, мой садизм — это из-за того, что я толстый и для женщин непривлекательный…
— Это ты-то непривлекательный, Максимушка? А кто ж тогда привлекательный? Статный, рост высокий, грудь широкая… За тобой бабы должны табунами бегать! Я как тебя в ресторане увидала, враз на тебя глаз положила. Думала: костьми лягу, но хоть на часок будет он мой!
— Это ты мне льстишь, Зой. — Макса смутило столь откровенное проявление чувства. — Это ты, как Снежная королева, красивая. А я лохматый, жирный, неаккуратный. Вечно жую что под руку попадется. Орехи там, сухарики, гамбургеры, пирожки… Сам понимаю, что это со стороны противно выглядит, а все равно, хоть убейся, целыми днями жую и ничего не могу с тобой поделать.
— Мне не противно, — горячо заверила Зоя. — Все ты выдумываешь. Как же это мужику не есть? Откуда ж тогда силу взять?
Словно подтверждая то, что прикосновение к толстому, лохматому, вечно что-то жующему Максу ей не противно, Зоя взяла его за руку, невероятно нежным и проникновенным жестом, и приложила его ладонь к своей груди.
— А, все равно пропадать! Максимчик, пойдем в зал? А? Ты ведь не против?
— Для тебя, Зой, — галантно пообещал Макс, — всегда пожалуйста.
Сказать о скрытой камере у него не хватило духа. Пленка была уже смонтирована и ушла к адресату. Впрочем, никто его к такому разоблачению и не принуждал. К счастью. Что бы там ни утверждали специалисты по сексу, избыток откровенности частенько вредит отношениям между партнерами…
25 февраля, 05.30. Сергей Логинов
Начался дождь. Как раз в тот момент, когда его меньше всего ждали, из конденсировавшихся над Сочи уже в течение суток серых, насыщенных влагой туч он пролился: закапал по бетонным и каменным дорожкам, из белых превращая их в черные, усеивал сквозистым пунктиром стекла, нежно постукивал по подоконнику. Не свирепый весенний ливень — дождь тихий, не громогласный, умиротворенный. Под такой дождь отрадно спать, завернувшись в теплое одеяло, чтобы он всю ночь до утра нашептывал умиротворяющие сны.
Однако, как ни старался этот кроткий весенний дождь, даже он не сумел успокоить Сергея Логинова. После просмотра кассеты, да еще после того, как он что-то мямлил в ответ Кроту (тот обещал перезвонить позже), невозможно было лечь спать. Сонный, отягощенный ночью мозг не в состоянии был трезво оценивать ситуацию, заставлял совершать ошибки; точнее, Логинов больше не знал, насколько ошибочно решение, которое он принимает. А раньше знал — догадывался верхним звериным чутьем; потому и выигрывал… Первым делом он позвонил Зое. Вялый разбуженный Барсуков, как и следовало ожидать, не забил панику, обнаружив, что жена не вернулась домой. Изучивший зятя Логинов с отвращением домыслил то, в чем не признался ему Барсуков: конечно, этот слизняк, эта улитка без панциря воспринимает отсутствие Зои как отдых. Наверное, сейчас же взялся марочки свои раскладывать, клиент дурдомовский! Все же напрасно Зоя его так задрессировала: можно было бы его привлечь к делу вызволения жены. А так — Барсуков только рад будет, если ее до смерти замучают… Не вдаваясь в объяснения, куда пропала Зоя и зачем понадобилось ее искать среди ночи, Логинов шваркнул трубку мимо рычага, и только истерическое попискивание коротких гудков заставило его привести телефон в исходное положение. Впрочем, тут же Логинов принялся названивать родителям в станицу Староминская. Станица Староминская не отвечала. Логиновский мозг шипел и жарился на сковородке самых страшных предположений.
