Гарик кивнул, потому что в эту минуту не способен был выдавить из себя ни звука. Уже во второй раз за время похищения у него возникла мысль, что он совершенно не знает своего дедушку. Неужели, чтобы узнать его поближе, необходимо было попасть в этот гнусный подвал?
— Подкоп! — спохватился Гарик. — Они так его и не заметили! Ура! Но надо прикрыть какими-нибудь досками, тряпками…
И они вдвоем занялись маскировкой подкопа.
18 февраля, утро. Александр Турецкий
Спортивный комплекс «Пионерский», размещавшийся в одном из самых зеленых уголков Сочи, неподалеку от дендрария, названием своим был обязан тем, что его строили еще в восьмидесятые годы минувшего века. Возводили долго и мучительно, не жалея цемента, в изнурительной борьбе с обитателями соседних домов, которые только и высматривали, как бы спереть нужные для хозяйства стройматериалы — в открытой продаже их тогда было не найти, так как считалось, что простому советскому человеку строить нечего, для него все уже построено государством. Простой советский человек сопротивлялся. Он хотел создать для себя что-то теплое, уютное, где ему и его семье было бы удобно, как руке в плотно прилегающей перчатке; ему же предлагали крупноблочные коробья, лишенные индивидуальности. Бесприютный дух сквозил в построенных по типовым проектам школах, учреждениях, спортивных комплексах — дух, который не выветривался, несмотря ни на какой декор, которым пытались замаскировать блочное убожество.
Наверное, не случайно именно в спорткомплексе «Пионерский» обосновалась секция восточных единоборств — еще тогда, в конце восьмидесятых. И тем оправдали название: «пионер» — это значит «первый». Однако если пионер в советском представлении был готов отдать свою жизнь во имя высоких идеалов, то здесь тренировались люди, готовые отнимать чужие жизни.
Александр Борисович Турецкий в период работы над «хостинским делом» неоднократно натыкался на спорткомплекс «Пионерский», камнем лежащий на пути следствия. Поднять этот камень так и не удалось. Директор «Пионерского» Сергей Матвеевич Логинов, увенчанный наградами спортсмен, почетный член нескольких общественных фондов, не был замечен в финансовых нарушениях. Его счет в банке соответствовал его общественному положению; счетов за границей не имел, жил по средствам, имея четырехкомнатную квартиру в центре города. Действительно, следствие раскрыло, что на базе спорткомплекса «Пионерский» тренировались некоторые из бандитов, ныне сменившие место жительства на следственный изолятор; изученные приемы восточных единоборств помогли им ловко расправляться как с противниками из конкурирующих преступных сообществ, так и с мирными гражданами. Печальное обстоятельство, но Логинова в этом упрекнуть нельзя. В конце концов, он не ответствен за то, как используют ученики, прошедшие секцию восточных единоборств, полученные навыки: нельзя же арестовать директора фабрики, выпускающей столовые приборы, за то, что какой-то алкоголик заколол жену изготовленным на этой фабрике ножом!
— Я всегда стараюсь внушить людям, которые приходят заниматься восточными единоборствами, восточное миролюбие, — сказал Сергей Логинов, с которым беседовал Турецкий, белобрысый, с узким вытянутым лицом. Внешность его мало соответствовала образу восточного гуру, но, с другой стороны, и гуру бывают разные, и не обязательно из числа азиатов. — Весь смысл традиционной философии, допустим, дзюдзюцу — борьбы, которую у нас неправильно называют джиу-джитсу, — заключается в том, чтобы уклоняться от нападения, а не нападать. Если некоторые люди приносят в восточные единоборства свою агрессивность… ну что мне сказать, тем хуже для них!
Кроме того, что «Пионерский» служил базой для тренировок братков, отягчающим благополучный логиновский моральный облик обстоятельством могло послужить то, что сестрица его, полновластная хозяйка Хостинского рынка, в финансовых нарушениях как раз очень даже подозревалась… Доказать, однако, тоже ничего не удалось.
«Тайное всегда становится явным», — мысленно сказал Турецкий. Пришло время вплотную заняться семейкой Барсуковых — Логиновых, откапывая их заскорузлые тайны, распутывая слежавшиеся узлы. А как следователь, ведущий, в придачу к делу «Хостинского комплекса», еще и дело об убийстве Липатова, он должен еще раз допросить клиентов СИЗО № 1.
18 февраля. Галина Романова
— Ну что, дивчина, закручинилась?
С этой фольклорной репликой Вячеслав Иванович обратился к своей молодой сотруднице Романовой. Не то чтобы он желал изображать из себя чуткого отца-командира, который печется о душевном состоянии каждого из вверенных его попечению солдат; жизненный опыт подсказывал, что бывают случаи (и немало!), когда гуманнее и полезнее для дела не замечать колебаний настроения подчиненных… Но с Галочкой что-то происходит. Именно здесь, в городе Сочи. Может, не следовало ее сюда направлять? Или еще не поздно ее отослать обратно в Москву?
Галя неопределенно наклонила голову, потупив темно-вишневые глаза. На разговор она не напрашивалась.
— Нет уж, красавица, не отмалчивайся. — Генерал Грязнов был настойчив. — Что с тобой?
— К делу это отношения не имеет, — отчеканила Галя.
— Если не имеет, так и не имеет. Но вдруг да имеет? Расскажи, вдвоем обмозгуем. Если что-то важное, колись сразу, как на духу. Личные неприятности? Любовная драма?
Галя пожала одним плечом.
— Знакомого, что ли, встретила? Прежнего хахаля?
Вячеслав Иванович «дожимал» Галю, как подозреваемого на допросе. Что-то в ее глазах, которые она прятала тем настойчивее, чем ближе к истине подходили предположения, доказывало, что скоро она во всем признается. Потому что сама хочет признаться…
— Только откуда же у тебя в Сочи взялся хахаль? — словно вильнув в сторону, удивился Вячеслав Иванович. — Ты же тут и не жила…
— Как это «не жила»? — вспыхнула Галя. — У родственников, после окончания школы!
Заградительные барьеры рухнули, сметенные волной ее откровенности.
Это было необычное лето: тревожное и победное, неустойчивое и полное надежд. Десятый класс, трамплин в новую, самостоятельную, неизведанную жизнь… Старательной и одаренной отличнице Романовой все учителя школы № 12 города Ростова-на-Дону прочили золотую медаль, но она, не полагаясь на прежние заслуги, выкладывалась полностью, готовясь к каждому выпускному экзамену так, словно за оценку ниже «пятерки» ее, не выводя из аудитории, расстреляют. Нервное напряжение дало о себе знать головными болями и приступами слабости. На выпускном балу, где Галины разгильдяистые одноклассники, ничуть не переживавшие из-за своих троечно-четверочных аттестатов зрелости, веселились напропалую, она, которая имела право чувствовать себя победительницей, казалась вялой и сонной и еще более, чем обычно, бледной из-за белого платья, в накрахмаленных полотнищах которого упитанная девушка выглядела кочаном капусты. Под утро, осушив всего один бокал шампанского, она упала в обморок и очнулась только в кабинете врача. Врач не нашел ничего, угрожающего жизни, вообще ничего не нашел, кроме повышенного давления, что неудивительно при такой комплекции. Худеть надо, милая, худеть, у тебя еще вся жизнь впереди! И отдохнуть от книжек, благо есть возможность.
