Шустов сглотнул слюну и поспешно кивнул.
Денис не торопясь вынул из кармана диктофон, положил его на стол и нажал на кнопку.
Раздался шум, похожий на чей-то горестный, протяжный вздох.
— Дефект пленки, — пояснил Денис. — Сейчас начнется.
«Да… — сказал громкий женский голос. — Ты меня знаешь, я церемониться не стану…»
«Подожди, — ответил мужской. — Давай не будем пороть горячку».
«Насчет „пороть“ — это ты к своим потаскушкам. Я на твои масленые глазки не клюну».
«Но…»
«Никаких „но“. В общем, так, душа моя, либо ты возвращаешь, что мне причитается, либо завтра же заявление ляжет на стол прокурору. Вместе с записью этого разговора».
«Подожди… Ты что, записала наш разговор на пленку?»
«Поразительная догадливость! И какая быстрота мысли!»
«Хм… Ну что ж, это меняет дело».
«Рада, что ты пришел к такому выводу…»
Денис нажал на «стоп». Посмотрел на бледного Шустера:
— Ну что скажете, Зелек Александрович?
— По поводу чего?
— По поводу только что услышанного. На пленке был ваш голос?
Зелек достал из пачки, лежащей на столе, сигарету. Прикурил от зажигалки. Несколько раз глубоко затянулся.
— Ну? — спросил его Денис.
Шустов улыбнулся.
— Вы знаете, Денис Андреевич, — сказал он спокойным, уверенным голосом, — качество записи не позволяет сказать мне со всей определенностью, что этот голос принадлежит мне.
— Вижу, вы взяли себя в руки, — усмехнулся Денис. — Ну, может, оно и к лучшему. Так, говорите, этот голос не ваш?
— Почему? — сказал Шустов, отгоняя от лица сигаретный дым. — Вполне возможно, что мой.
Денис внимательно за ним наблюдал.
— Нельзя ли послушать дальше? — попросил Шустов. — Чтобы окончательно убедиться.
— Это ничего не изменит, — сказал ему Денис. — Качество записи на всей пленке одинаковое.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Шустов. — Ну, значит, ничего не поделаешь. А вообще… — Шустов сделал паузу, чтобы затянуться, — какая разница, мой на пленке голос или не мой? Ведь в том кусочке, который вы дали мне прослушать, не говорится ничего определенного.
— Доли Гордина просит вас вернуть, что ей причитается. А в ответ угрожает положить на стол прокурору какое-то заявление.
— «Какое-то заявление»… «Что ей причитается»… Какие-то расплывчатые, ничего не значащие фразы. На основании этих фраз невозможно сделать никаких выводов. Ведь так, Денис Андреевич? А насколько я понял, никакого криминального продолжения или предисловия у этой записи нет. Иначе мы с вами беседовали бы в другом месте.
Шустов замолчал и выжидательно посмотрел на Грязнова.
В ответ Денис улыбнулся, взял со стола диктофон и убрал в карман.
— Ну что ж, — спокойно сказал он, — в другом месте, значит, в другом месте. Мне пора.
Денис поднялся с кресла и направился к выходу.
— Подождите, — окликнул его Шустов.
Денис остановился.
— А ведь у вас ничего на меня нет, так ведь, Денис Андреевич? И запись эта ваша — полная туфта. Не знаю, где вы ее раздобыли, но это явный обрывок.
Денис пожал сутулыми плечами и, ничего не ответив, покинул кабинет.
В приемной было пусто. Секретарша Оля вышла куда-то по своей надобности. Дверь, ведущая в кабинетик труженицы Наташи, была плотно затворена.
Денис подошел к Олиному столу и от нечего делать пробежался по нему глазами. Ничего интересного он не заметил. Собрался уже уходить, как вдруг запиликал сигнал селектора. Денис, мгновение поколебавшись, нажал на кнопку.
— Оля, — раздался из динамика встревоженный голос Шустова, — Кирилла ко мне. Ремизова. Срочно.
Скрипнула дверь, и в приемную, на ходу роясь в сумочке, вошла секретарша Оля.
Денис быстро отошел от стола. Встретив на себе недоуменный взгляд Оли, он подмигнул ей и, сказав: «Я бы на вашем месте начал искать другую работу», вышел в коридор.
Денис покидал гостеприимные стены радиостанции «Свободная волна» в твердой уверенности, что, во-первых, исчезновение Ефима Виленкина напрямую связано с делом Гординой, во-вторых, что Шустов прекрасно знает, что произошло с Виленкиным, и, в-третьих, что убийство Гординой заказал не кто иной, как Зелек Шустов. Последнее убеждение основывалось на чистой интуиции. Два первых имели под собой прочные основания.
На улице Денис направился к своей белоснежной «бэхе», но, когда он проходил мимо припаркованного рядом «форда», затемненное стекло плавно скользнуло вниз, и чей-то тихий голос окликнул его по имени:
— Денис Андреевич, мне надо с вами поговорить. Не смотрите в мою сторону. Сделайте вид, что остановились случайно.
Денис остановился и присел на корточки, как бы завязывая шнурок.
— Езжайте до следующего поворота. Там будет большой магазин «Людмила». Припаркуетесь, зайдете в магазин. Выйдете через другой вход и сядете в мою машину. Разговор у нас будет очень серьезный.
Денис распрямился, бросил удовлетворенный взгляд на завязанный шнурок и направился к своей машине.
Глава сорок девятая
Елена Озерова сидела на диване перед включенным телевизором и прислушивалась к звукам, доносившимся из кухни. Судя по этим звукам, бесстрашный рыцарь Филя Агеев воевал с яичницей, и явно собирался выйти из этой схватки победителем.
— Вот дуралей, — с улыбкой проговорила Лена.
Филя не разрешил ей приготовить завтрак, заявив, что раз уж она его гостья, то пусть сидит на диване, смотрит телевизор, а всю грязную работу (приготовление завтрака, накрывание на стол и уборку квартиры) он берет на себя.
Лена попробовала возразить, но Филя тут же завел речь об отвратительных итогах женской эмансипации, и говорил об этом так эмоционально, что Лена предпочла замолчать.
— Вот и правильно, — сказал ей Филя. — В конце концов, никто не сможет разобраться на моей кухне так хорошо, как это умею делать я.
Судя по грохоту сковородок и звону тарелок, то и дело долетающим с кухни, Филя явно переоценил свои возможности.
— Все готово! — провозгласил он через двадцать минут. — Где пожелает есть прекрасная дама? На кухне или в гостиной?
— Мне все равно, — пожала плечами Лена. — Однако войти на кухню после того, как на ней побывали вы, я бы не рискнула. Судя по звукам, там шла настоящая битва.
Филя опустил глаза и скромно сказал:
— Вы обо мне слишком высокого мнения, принцесса. Моя кухня полна таких чудовищ, справиться с которыми даже мне не под силу. Например, там есть одна такая кастрюля…
