Филя был счастлив — психологическая наука явила ему себя во всей красе. Озерова согласилась сотрудничать с агентством после первой же беседы. «Во всем важен правильный подход, — думал Филя. — А правильный подход только тогда и правильный, когда ты сумел разгадать психологический тип, к которому принадлежит твой собеседник». По всей вероятности, Филе это удалось.
Теперь даже скептик Голованов вынужден будет стереть усмешку со своего широкого лица.
Когда Лена зашла в кабак, Шустов был уже там. Он сидел за столиком, читал газету и время от времени тревожно поглядывал на дверь. Что он мог там увидеть — непонятно, Лена прекрасно знала, что Зелек близорук.
Был у большого человека Зелека Шустова такой недостаток, даже лучше сказать — такая странность: он ни за что не соглашался носить очки, считая, что они старят его сразу лет на десять. Довольно глупо было слышать это от солидного богатого мужчины, которому перевалило за полтинник. Но в конце концов кто из нас без странностей? Зелек отчаянно молодился, он носил короткие молодежные прически, одевался либо в яркие тенниски, либо в стильные костюмы, подчеркивающие его по-юношески стройную фигуру (которой он, кстати говоря, очень гордился).
«Я не хочу, чтоб окружающие принимали меня за твоего папу», — говорил он Лене.
Лена подошла к столику и положила ладонь на седой затылок Шустова. Он вздрогнул, оторвал глаза от газеты и быстро поднял их на Озерову.
— Ну здравствуй, золотце.
Шустов встал, пододвинул Лене стул и, лишь когда она уселась, позволил себе снова сесть.
— Ну рассказывай, что там у тебя произошло.
Голос у Зелека был твердый и спокойный. Взгляд — открытый и чуть-чуть насмешливый.
«Разве человек, у которого такой голос и такой взгляд, может быть преступником?» — подумала Лена. А вслух сказала:
— Я хочу поговорить о Доли.
Зелек кивнул:
— Что ж, давай поговорим. Я думал, что эта тема давно себя исчерпала, но, видимо, я ошибся…
Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на Лену. Та не отвела взгляд, как это бывало обычно.
— Ты что-то хотела мне сообщить, так? — продолжил Зелек.
— Так. Помнишь, месяца три назад Доли затеяла у себя в квартире ремонт? — спросила Лена.
Шустов пожал плечами:
— Я таких подробностей не запоминаю.
— Неважно. Главное, что несколько дней — пока в ее квартире перестилали паркет — Доли жила у меня.
Скучающее выражение покинуло смуглое лицо Шустова. Он с тревожным интересом взглянул на Лену и сказал:
— Ну.
— Я ложусь спать рано, ты знаешь, — продолжила Лена. — А Доли — сова. Она привыкла работать по ночам…
К столику подошел официант:
— Желаете чего-нибудь, Зелек Александрович?
Шустов поморщился. А Лена улыбнулась официанту и сказала:
— Принеси-ка нам коньячку с лимоном. Ну и чего-нибудь легкого.
Официант кивнул и удалился.
— Так что там с Доли? — нетерпеливо спросил Шустов. — Чем она занималась по ночам.
— Каждый вечер она садилась за компьютер, вставляла дискету, раскрывала какой-то текст и начинала его править. Когда я подходила к ее столу, Доли как бы невзначай сворачивала текст. Мне удалось увидеть только одно слово в заголовке.
— Что за слово? — коротко спросил Зелек.
— «Заявление», — сказала Лена тихим, заговорщицким голосом (так учил ее Филя).
Шустов нервно повел плечами и усмехнулся.
— Ну и что? Что странного в том, что человек сидит вечером за компьютером и пишет заявление? Тем более когда этот человек — журналист? А что, — Шустов хмыкнул, — это вполне могло быть название какой-нибудь статьи. К примеру, «Негры Зимбабве заявили о своих правах». Или «Заявление, не подлежащее рассмотрению». Что-нибудь в этом роде.
Взгляд Шустова стал жестким.
— Ты только за этим позвала меня?
— Ну, во-первых, позвал меня сюда ты. А во-вторых, я что, похожа на идиотку?
Лена обиженно надула губки. Шустов примирительно положил свою ладонь на Ленину и сказал:
— Золотце, прости, если я был слишком груб, но ведь ты должна понимать: я человек занятой, у меня куча важных дел, часть из которых я вынужден был отменить ради встречи с тобой… Понимаешь?
Лена ядовито усмехнулась и произнесла сладчайшим голосом:
— Какая жертва! На том свете тебе это, безусловно, зачтется.
— Иронизируешь? — грустно сказал Шустов. — Да. Ты всегда была такой. Может быть, за это я тебя и полюбил.
Лена вырвала свою ладонь из руки Зелека.
— Хватит юродствовать! — громко произнесла она. — Ты прекрасно понимаешь, что раз я тебя оторвала в разгаре дня от работы, значит, у меня была на то веская причина. Или ты спутал меня с кем-нибудь из твоих истеричных дурочек?
— Тише, тише, — недовольно сказал Зелек и огляделся по сторонам. — На нас люди смотрят.
— Какие люди? — фыркнула Лена. — Кроме нас, здесь почти никого нет.
— «Почти», — повторил Шустов, — это не то же самое, что «абсолютно». Ладно. Рассказывай, что там у тебя произошло. Я постараюсь больше не перебивать.
— Ваш заказ!
Официант поставил на стол графинчик с коньяком, две изящные рюмочки, блюдечко с тонко нарезанным лимоном и кое-какую закуску.
— Приятного аппетита! — улыбнулся официант.
Когда он ушел, Зелек взял графинчик и разлил коньяк по рюмкам:
— Твое здоровье.
Зелек чокнулся своей рюмкой о рюмку Лены, стоящую на столе, и плеснул коньяк в рот. Заел лимоном.
Лена чуть-чуть пригубила из своей рюмки.
— Ну, — Зелек потер ладони, — теперь можно и продолжать.
Лена кивнула.
— Ты прав. Я продолжу. Вчера вечером я работала на компьютере и случайно наткнулась на файл… на неизвестный мне файл. Он назывался «Гималаи».
Шустов насторожился.
— Само собой, я попыталась его открыть, — продолжила Лена, — но у меня ничего не вышло.
— Почему?
— Потому что файл был защищен паролем.
— Интересная информация, — с видимым облегчением сказал Шустов.
Он вновь наполнил рюмки.
— За конспирацию! — провозгласил Шустов.
Они чокнулись и выпили.
— Это еще не конец истории, — сообщила Лена, лизнув лимон.
— Как? — Вилка с салатом замерла в руке у Шустова. — Ты еще что-то нашла?
Лена кивнула:
— Ты помнишь Женю Кириллова? Он работал у нас дизайнером, пока ты его не уволил.
