— Гет аут! — прошипел он.
Денис перевел бы это выражение как простое русское «брысь».
Мулатка взвизгнула и подскочила, напрочь «вылетев из седла». Она попробовала было прикрыть свою наготу, но под рукой ничего не оказалось, кроме собственных ладошек. И тогда, повинуясь властному кивку другого человека в темном костюме и в шляпе, она мигом исчезла в душе. Киношных гангстеров ей эти люди не напоминали, да и для современных бандитов время слишком раннее. Но раз они, эти неприятные типы, уже явились, то определенно не за ней. Светловолосый ангел им нужен, Леонидос, вот кто.
Когда она, быстро одевшись, выглянула в спальню, двое черных пробовали привести в чувство снова напрочь отключившегося Леонидоса. За краткое время ее отсутствия в комнате к этим двоим успели присоединиться еще двое.
Дженни испуганно и вопросительно посмотрела на пришельцев, и один из них сердито мотнул головой в сторону двери, что девушкой было воспринято как приказ немедленно убираться отсюда, а заодно держать язык за зубами. Язык жестов красноречив, повторять ничего не надо, и уж где-где, а в Гарлеме это знают. Через минуту стук каблучков Дженни стих вдали.
А Леонидос наконец опять с трудом разлепил веки и… абсолютно ничего не понял: над ним склонились четыре мужских лица. Смотрели весьма неодобрительно, и под их взглядами Леонидос ощутил свою наготу. Его жест был сродни тому, который сделала несколькими минутами раньше мулатка Дженни. Но у нее это выглядело изящно и даже эротически, а у него бессмысленно и грубо.
Пока Кротов растирал уши и виски слабо сопротивляющемуся Андриканису, а Денис наливал в стакан виски до половины, и никакой содовой — словом ударную европейскую дозу, сотрудники ФБР быстро и профессионально обшарили квартиру в поисках оружия или наркотиков. Не обнаружив ни того, ни другого, сделали коллегам из России ручкой и, как было договорено с начальством, удалились с осознанием исполненного долга.
Им на смену скоро явились Филя Агеев с Севой Головановым.
Леонидос Андриканис пришел в себя — помогли «нежные» растирания Кротова и виски. И теперь он вяло одевался, пытаясь понять, что произошло, кто эти люди и чего они от него хотят. Пытаясь прояснить мозги, он слабо кивнул Денису, который стоял рядом с бутылкой виски в руке, и промычал нечто напоминающее просьбу налить.
Еще полстакана виски полностью открыли ему глаза.
— Наш человек! — весело заметил Филя и хлопнул грека по плечу. — А на каком языке будем разговаривать, а, Ленчик? Я ж ни по-английски, ни по-гречески не секу!
— Пошел ты к гребаной матери… — вяло, но зато на родном русском отозвался Леонидос.
— Да ты во всех смыслах наш человек! — еще больше восхитился Филя, чем вызвал невольные улыбки у остальных.
— Погодите, — протирая глаза, сказал Леонидос, — вы что, мужики, из России, что ли?
— Мы из России, — продолжал Филя, — а ты откуда?
— А я из Греции, — резонно возразил Леонидос.
— Это нам известно. И что ты в Крыму, Ленчик, родился, тоже. Ялту хоть вспоминаешь?
— Ага, — заулыбался грек, — как раз сегодня приснилось…
— Я эту Ж…женьку прямо на пляже, мужики… ух! А где она? забеспокоился вдруг.
— Ушла давно, — махнул рукой Филя. — Ну оделся, Ленчик? Надо бы поговорить.
— А вы кто, мужики?.. К кому я попал, а?
— Да не трусись ты, Леня, все будет о'кей! Поговорим по душам и расстанемся. Мы не гангстеры, дело у нас к тебе.
— Какое дело? Я ваших дел не знаю. Я ничего не знаю.
— А мы поговорим, ты и вспомнишь…
— Очень надо?
— Очень, Леня.
— Тогда еще налейте.
— Моего хочешь? — спросил Кротов доставая фляжку.
— А чего это? — недоверчиво покосился Леонидос.
— Не пожалеешь, — ухмыльнулся Кротов. — Слона валит.
— Наливай! — безнадежно махнул рукой грек.
— Полный?
— А на хрен по половинке! — окончательно вспомнил русский язык Леонидос.
Он сделал характерный вдох-выдох и залпом выдул бокал. Задумался, к чему-то прислушиваясь, поднял испуганные глаза на Кротова:
— Ты чего мне налил?
— То, что надо, не волнуйся, через три минуты будешь как стеклышко.
— Не отрава? — уже без всякой надежды спросил Леонидос.
— Ты нам нужен, Леня, — проникновенно сказал Кротов. — И беречь мы тебя будем как зеницу ока! Отдохни три минутки, если хочешь, пойди умойся.
В сопровождении Фили, поддерживающего его, грек медленно удалился к раковине, а когда вернулся, на него можно было смотреть без всякой предвзятости, как на вполне нормального человека.
— Ну и о чем вы хотели со мной поговорить? — сказал он, хмуро окидывая взглядом покрасневших глаз присутствующих в комнате. — Вы, часом, не по мою душу явились?
— Душу твою мы трогать не будем. И жизни твоей тоже угрожать не собираемся, Леня. Ты позволишь себя так называть? — спросил Кротов.
— Валяйте. Меня так в Крыму все и звали.
— Так вот, Леня, о жизни твоей хотим мы поговорить.
— А чего о ней говорить? Я пока не жалуюсь… Не обижаюсь.
— Действительно, чего обижаться! Ты человек обеспеченный. Самому хватит и детишкам останется, верно? Ты, кстати, женат?
— Нет пока… — Леня посмотрел на дверь.
— В самом деле, какой смысл! — подтвердил Кротов. — Ты в каком году из Крыма уехал-то?
— Да уж давно… Как все греки повалили, так и мы за ними. А чего вы все вокруг да около? Говорите прямо, что надо.
— Понимаешь, Леня, влип ты, прямо скажем, в очень нехорошую историйку… Не по своей вине, но… как бы тебе сказать… Помнишь такое выражение? Недолго музыка играла…
— Пушкин, читал. А вы все-таки откуда? Кто вы?
— Молодец, что Пушкина читал. А мы из уголовного розыска, из Москвы, Леня. Я ж говорю, неприятная история.
— Про себя я все истории знаю. И ничего неприятного в них нет и не было!
— Тогда рассказывай.
— Нет уж, лучше я вас послушаю. А кстати, какое вы имеете право врываться в чужое жилище? Допрашивать, а? Здесь что, разве Россия?
— Спокойнее, Леня. Как раз перед тем как ты открыл глаза, отсюда ушли сотрудники ФБР. Это они выкинули за дверь твою мулатку. А мы ведь тебя не арестовываем, а надеемся лишь на твое благоразумие. Объяснить хотим, чем ты можешь закончить свою благополучную до поры до времени жизнь. И произойти это с тобой может да хоть в ближайшие день-два. Так что тебе есть полный резон вспоминать и рассказывать.
— Да я разве… Я не против, только меня пугать не надо. И туфта ваша не нужна.
— Не задирайся, Леня, — сказал вдруг молчавший до этого Сева Голованов. — Ты сейчас не в том положении, чтобы вякать и торговаться. Не надо.
