— А что такое?
— Как будем ехать на бульвар этого Дугласа?
— Ах вон что! — улыбалась она. — По Бродвею прямо, потом свернем на Лютера Кинга, я покажу где… — Она посмотрела на Филю и снова рассмеялась. — Честное слово, прямо как в кино!
— Это хорошо, что вам нравится. — Филя был тоже доволен. Кажется, нарушенные было уже почти совсем доверительные отношения с этой девушкой понемногу восстанавливались. И это означало, что и судьба всей операции не подвергалась очередной опасности срыва…
— Скажите, а вы все работаете у генерала Грязнова? — неожиданно спросила девушка.
Филя иронически хмыкнул, а ответил Голованов:
— В принципе это не совсем так, хотя и близко… Мы работаем в агентстве, занимаемся охраной, розыском и так далее. А директор этого агентства Денис Андреевич, самый молодой из нас, он в настоящее время в Вашингтоне, на приеме у министра юстиции.
— Ишь, как высоко забрались! — удивилась Нелли. — А в общем-то зачем вам все это надо? Кого вы здесь теперь ловите? Если убийц дяди Левона, то, наверное, они и были в том кафе, у Вани. А вы их даже и не задержали…
— Я думаю, — с усмешкой ответил Голованов, — что тех арабов уже с пристрастием допрашивают в ФБР. Так что за них можно больше не волноваться. Нет, Нелли, нас интересуют теперь уже не они. Вот сейчас мы приедем к Алексею Петровичу и расскажем вам все более подробно.
— Значит, вы хотите, чтобы я стала помогать вам разыскивать увезенные из Гохрана сокровища, так?
Сыщики переглянулись и расхохотались.
— Вы, оказывается, все знаете, а мы тут темним… — развел руками Филя. — Если не секрет — откуда?
— А мне об этом говорил еще в Москве Вячеслав Иванович.
— Ну, Нелли, — восхитился Голованов, — нам с Филей остается лишь развести руками!
Эти же самые слова полчаса спустя сказал Голованов Кротову, открывшему им дверь.
Алексей Петрович сперва не понял, о чем идет речь, а когда Сева в двух словах объяснил, гостеприимно поклонился Нелли и с улыбкой предложил ей занять место в мягком кресле.
— Не желаете глоток чего-нибудь, Нелли? Вина? Виски и джин не предлагаю, чтобы не ставить вас в неловкое положение.
— А я скажу вам, что после такой передряги, пожалуй, выпила бы рюмку коньяка. Вас это не смутит?
— Никак, напротив, — сказал Кротов, доставая из бара бутылку ереванского коньяка. — Я и сам с удовольствием выпью с вами рюмочку…
Голованов и Филя жестами показали, что они участия не примут.
— Как вам уже известно, Нелли, — начал Кротов, — нам поручено начальником МУРа оказать максимальное содействие следствию в раскрытии убийства вашего дяди Левона. Не хочу вас травмировать, но просто вынужден заметить, что убийство это было совершено варварским способом.
— Обычное мусульманское убийство, — спокойно заметила девушка. — Не забывайте, что я хоронила дядю. И естественно, догадываюсь, кто мог его совершить. А также — по какой причине.
— Благодарю, это избавляет меня от неприятных подробностей. Но давайте попробуем порассуждать с самого начала. Как вы оказались в кафе?
— Я там бываю довольно часто. А сегодня пришла с охранником, которого приставил ко мне дядя Жорж после отставки ваших коллег, — она обернулась к Голованову и Агееву, — по причине, вероятно, вам достаточно известной.
— Более чем, — ухмыльнулся Филя. И слегка смутился под строгим взглядом Кротова. — Я к тому, что причина нам действительно известна. Только он не все правильно рассчитал… ваш дядя.
— К этому мы еще вернемся, — кивнул Кротов, снова беря инициативу в собственные руки. — Скажите, в последнее время вы не замечали, что за вами кто-то следит? Бывает в местах, которые вы часто посещаете, к примеру, кафе «Дельфин»? Не было ли телефонных угроз вашему дяде?
— Если у него что-то и было, то мне он, во всяком случае, не говорил. Он не любит, когда лезут в его дела. Кстати, был чрезвычайно сердит, когда узнал о том, что я прочитала. Между прочим, он сказал, что те приговоры, которые вы мне якобы всучили специально, чтобы внести раскол в нашу семью, ничего общего с истиной не имеют. Они, заявил он, отражают лишь одну сторону — то есть сторону государства, которое вечно угнетало, да и сейчас, как видите, не отпускает тех, кто желал жить в соответствии со своими талантами, убеждениями и потребностями. Что истинную предприимчивость бывшие советские законы всегда толковали как мошенничество. Со всеми вытекающими отсюда выводами. И что все приличные и достойные люди в конце концов испытывали на себе постоянный гнет государственной машины как в прошлом, так и в настоящее время. Свидетельством чему и является ваша попытка очернить человека, давно расставшегося со своим, возможно, и не самым добропорядочным прошлым. Вот я передала вам практически буквально его слова.
— Спасибо, — кивнул Кротов. — В речах Жоржа Вартановича и в самом деле есть изрядная доля правды. Но, к сожалению, далеко не вся. Его пафос я бы лично с удовольствием разделил, если бы он касался людей, страдавших безвинно или погоревших на каких-то экономических делах. В конце концов, даже тех, кто осознал свои прежние ошибки и начал жизнь с чистого листа. Действительно, непорядочно тыкать однажды уже прощенного человека носом в его прошлое. И совсем другое дело, когда кое-кому приходится поневоле напоминать, что он уже не раз обещал исправиться. Но только обещал, чем и ограничился. Понимаете меня? Между прочим, вам, как будущему юристу, такой поворот темы не может быть безразличен, не правда ли?
— Именно поэтому у нас с дядей Жоржем и произошла ссора. Очень неприятная. — Нелли поморщилась.
— Я вам искренне сочувствую. Но, если позволите, хотел бы дать один, не больше, чисто дружеский совет. Не возражаете?
— А почему я должна, собственно, возражать? Я сижу у вас. В некотором роде зависима от ваших решений относительно моей дальнейшей судьбы. В этой ситуации вы вправе высказывать любые свои соображения. И в моем согласии или несогласии смысла нет.
— Вот видите, Нелли, — улыбнулся Кротов, — вы как тот ежик. Чуть что сразу иголки врастопырку. — Он показал пальцами, и Нелли рассмеялась.
— Похоже… Но прежде разрешите мне высказать свою точку зрения на только что изложенное вами.
— Ради бога. С удовольствием выслушаю вас.
— Хорошо. Тогда я начну издалека. Вернувшись из Москвы, я подняла статьи в газетах и журналах, просмотрела множество материалов, касавшихся похищенных и пропавших драгоценностей из российского Гохрана. Да, почти везде упоминаются фамилии моих родственников братьев Аракелянов. А одна из газет даже впрямую обвинила их в соучастии в убийстве исполнительного директора фирмы «Голден» Леонарда Дондероу. Я знаю также, что в свое время и дядю Левона, и дядю Жоржа допрашивали в ФБР. И отпустили с миром. Что это означает по законам цивилизованного мира? А то, что вина их ни в краже, ни в убийстве не доказана. Вам же лучше чем мне известно: нет фактов — нет и вины! И вдруг в Москве убивают теперь дядю Левона. За что? Есть слухи, сплетни, но толком никто ничего не знает. Среди, вероятно, прочих рассматривается версия о каком-то арабском следе. Об этом, кстати, меня предупреждает и дядя Жорж: опасайся людей арабского происхождения! Дальше. Вы меня привозите в Штаты. Происходит то, что происходит, дядя оплачивает, насколько мне известно, вашу работу, а затем приставляет ко мне своего личного телохранителя Фрунзика, бывшего чемпиона не то по дзюдо, не то по какой-то еще сложной борьбе. Результат вам также известен. Но ответьте мне, как жить спокойно, если здесь, в Нью-Йорке, сами видели, на каждом шагу и арабы, и кто угодно? Пройдите по Бродвею, побывайте на пляжах, в парках… Если всех бояться, как же жить?
