— Здравствуйте, — глубоким контральто произнесла девушка.
— Присаживайтесь, — приветливо кивнул Грязнов. — И где же вы пропадали?
— У подруги. На даче! — с вызовом ответила девушка. — А что, нельзя разве?
— Каждый трудящийся имеет полное право на отдых, — серьезно сказал Грязнов. — Вне зависимости от профессии. Но дело в том, что Мишка-сутенер, как он уверяет, не давал вам выходных. Более того, припас какого-то богатого японца. И поэтому тоже был сильно огорчен. Представляете, все его в последнее время огорчают: и вы, и мы…
— Япошку обслужили? — по-деловому спросила она.
— Надо полагать… — пожав плечами, усмехнулся Грязнов.
— Ну и пусть он катится, ваш Мишка, куда подальше! А вы б меня ни в жизнь не нашли, если б я сама не приехала да вашего майора случаем не встретила. Он и велел сразу к вам зайти.
— А чего ты сбежала с дачи? — перешел на «ты» Грязнов. — Ну и сидела бы себе дальше. Или чего испугалась? Так давай обсудим.
— Да что ж я, дура какая?! Мужику башку отрезали! На столе лужа крови! Ужас! А в номере везде мои «пальчики» оставлены. И перстенек где-то там потеряла…
— Твой? — спросил Грязнов, доставая из ящика стола серебряный перстень с чернью.
— Мой. Спасибо.
— Да не за что… — Грязнова насторожили ее слова об отрезанной голове. Самохин не должен был ничего подобного ей говорить. Разве что дежурная? Шурочка эта? Вроде понимающая женщина, если верить Самохину. А больше никто из персонала гостиницы не мог этого знать… — А кто тебе сказал, что американцу отрезали голову? Его же из пистолета кокнули. С глушителем.
— Да ладно вам! — сморщилась Лыткина. — Я ж сама все своими глазами видела.
— То есть как это? — Грязнов не мог поверить признанию. — А где ты была? Что делала?
— Ну вот, начинается! — капризно протянула она. — Чего делала? А чего делают голые мужик с бабой ночью в отеле? То и делала. И хорошо, раз ему нравилось.
— Значит, ты была в его номере?
— Ну вот, опять двадцать пять! А я про что?
— Так, спокойно, Элина. Давай все по порядку и желательно поподробней.
— Да какие же подробности еще. Ну занимались мы… А потом он пошел в ванную. Нет его и нет. Ну, думаю, козел, мне ж тоже надо! Снова жду, а он не идет. И вода в ванной журчит без остановки. Поднялась я, вышла в гостиную — попить захотелось, там, на буфете, вода всякая, напитки… Глянула — и тут меня всю прямо затрясло! Кровищи! Кошмар. Он в пижаме на столе валяется, а голова отдельно, возле плеча. Не знаю, как сама с ума не сошла! Подхватилась, кое-как оделась — и ноги в руки! Вот когда одевалась, не в себе видно, и уронила колечко.
— Значит, в ванную так и не попала?
— Да вам бы все шуточки! — нервно передернулась Элина. — А я в машину — и бежать куда глаза глядят. Махнула на вокзал, а с первым утренним поездом — к подруге.
— Далеко?
— Вам-то что? Я ж сама приехала…
— Это верно. Только нам всем, Элина, нынче не до шуток. Убит-то американский гражданин. Международный скандал!
— Ладно вам… Американский! Обыкновенный армяшка. Ну богатый, действительно из Штатов приехал.
— А откуда тебе известно, что он армянин? Практика, что ли?
— Не-ет! — засмеялась Элина. — Я в первый раз подумала, что он турок. Много их тут сейчас. Ну и спросила. А он… закричал! Разгневался! Как ты, говорит, можешь нас сравнивать?! Турки — вечные враги армян! Потом стал про геноцид рассказывать, про пятнадцатый год. Ну когда турки резню в Армении устроили. Это, говорит, наша горькая память, предков вспомнил, и пошло… В Штатах, сказал, большая армянская колония имеется. Он и мне после предложил уехать с ним туда…
— Даже так?
— А что, разве я уродина какая? Я еще ихним голливудским звездам всем на уши натяну!
— Ну… с твоими-то замашками… И когда же он сделал тебе такое предложение?
— А через неделю после знакомства. Трахал, трахал и — втюрился. Такие случаи бывают, — со знанием дела сообщила Элина.
— Нельзя исключить, — солидно согласился Грязнов. — А условия какие предлагал?
— Замуж звал.
— Ей-богу?!
— А зачем мне врать! Он ко мне прилип. Я не возражала. Внешне он, конечно, так себе, но с лица воду не пить. Зато при хороших деньгах. Потенция неплохая. Чего от добра добра-то искать? Я б поехала… — Она вдруг пригорюнилась, тяжко вздохнула. — Кабы не беда…
— Многие сдуру поехали… А теперь пороги у посольств обивают, домой просятся.
— По всякому бывает, — согласилась Элина. — Но Левон все же не турок, не эфиоп и не гвинеец…
— Разве его зовут Левон? А он у нас как Уолтер Макклин проходит. Ты не путаешь, девочка?
— Зачем же мне надо? Приехал он как-то ко мне под ха-арошим градусом, давай, говорит, собирайся, в Штаты летим. Я говорю, что нужны визы и прочая кутерьма, а у меня ничего такого и в помине не было. Ничего, говорит, завтра все сделаем. Собирайся!
— Ну и как, сделал?
— А то! Все выездные документы у меня… как память.
— С собой?
— Дома. Я ж говорю, на память оставила, — вздохнула она. — А что, надо было захватить?
— Нет, оставь, я тебе и так верю… И когда ж вы собирались лететь?
— Прямо на следующий день. Он сказал, что еще с нами полетит и его племянница.
— Ты с ней познакомилась?
— Не успела.
— Как же так произошло, что ты ничего не слышала в ту, последнюю ночь? Ведь он мужик не из слабых!
— Вы в номере его были?
— Ну.
— Значит, помните номерок-то? Спальня где? В глубине. А из ванной второй выход в кабинет. Дальше — гостиная. Да я, честно, и не прислушивалась как-то…
— Он приехал к тебе ночью? — Грязнов помнил показания водителя «ауди» Платонова о том, что Левон Аракелян в свой предпоследний вечер остался в Жостове.
— В третьем часу. Был сильно расстроенный и злой.
— Почему, не спросила?
— Конечно, спросила, но он отмахнулся, вот так, как от мухи, и сказал, что это его личные дела. А потом вдруг сделал предложение. Ну я и согласилась. Потом он с билетами там, с визами, а вечером мы встретились. Позвонил, я приехала. Он мне документы и вручил…
— В течение недели вы с ним много всяких мест посещали?
— Было.
— Какие?
— Ночные рестораны, казино…
— Слежки за ним случайно не замечала?
— Да я и не думала об этом!
— А он был как вообще? Спокоен?
— Кроме одной ночи, той.
