Потому что в круг света вышел — Цыган. Он был в той самой окровавленной рубашке. Голова была окровавлена.
— Живой я, живой. А это? — потрогал он «рану» на голове. — Краска… Или как там она у вас называется?
— Имитатор крови, — мертвым голосом сказал Вакасян.
— А код настоящий, — сказал Цыган. — Так что денежек там теперь ваших, Сергей Петрович, больше нет.
Морозов вдруг выпрямился, скомкал бумажку, улыбнулся и сказал:
— Артисты. Смешно, Денис.
— Нет, несмешно, — сказал Грязнов. — Вы на два года ушли из МВД.
— Я не один из милиции уходил.
— Ну точно, то был милиционер! — дошло до Максимова. — Про печать на ленте помните? Милицейская печать…
К нему никто даже не повернулся.
— Сергей Петрович, я должен у вас спросить…
— Спрашивай, Денис. — Морозов был совершенно спокоен.
— Зачем вы устроились консультантом на картину?
— Меня вот этот Максимов попросил, ты же знаешь.
— Да… — растерянно подтвердил Максимов.
— Когда?
— Когда меня чуть не сбила машина…
— Черный джип, Е эф четыреста сорок пять У, — сказал Грязнов. — И Морозов случайно оказался рядом. Как рояль в кустах, — горько усмехнулся Грязнов.
— Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, — сказал Морозов. Он посмотрел на Цыгана: — Я ведь тебя когда-то прикрыл, а ты…
— А ты меня сдал Седому, — сказал Цыган. — И меня, и Шиянова, и Гаврилюка… И даже Корецкого.
— Я? Какому Седому?
— Ты. Больше некому.
— Никогда в жизни не видел никакого Седого, усек?
— И он вас не видел, — сказал Грязнов. — Но голос ваш узнал. Когда я вам позвонил, наш разговор был записан на пленку. А теперь скажите мне, скажите, что все это неправда!
— Это неправда, — спокойно ответил Морозов. — Ты же знаешь, это Корецкий сделал.
— Вот он — Корецкий, — раздался сбоку женский голос.
Некрасову за наручник держал Самохин. Она показывала пальцем на Морозова. Самохин был очень горд своей миссией.
— Это правда, — горько сказал Грязнов. — А Корецкий в то время на зоне сидел.
— Как интересно, а, да? — сказал Варшавский.
— И вам надо было, Сергей Петрович, остановить картину. Любым способом. Вот вы и решили убить Кирилла. Пистолет вы взяли у него же. Помнишь, Лена, Морозов приходил за два дня до смерти Медведя?
Лена кивнула.
— Какой-то бал-маскарад, — сказал Морозов. — Кто там у тебя еще за дверью стоит?
Грязнов повернулся к двери.
— Заходи, Медведь! — крикнул он.
Все, кто был в павильоне, ошарашенно уставились на Грязнова. А потом на медленно, со скрипом открывшуюся дверь.
В светлом проеме появился силуэт Медведева. Очки, сутулость, взъерошенные волосы.
Лена вскрикнула и вскочила.
Морозов вытаращил глаза.
Кирилл постоял на пороге и двинулся к собравшимся.
Но дойти он не успел.
Морозов метнулся к Максимову, сдернул того со стула, приставил к его виску револьвер.
— Вон отсюда! — закричал он. — Иначе я его убью!
— Опять я, — простонал Максимов.
Морозов взвел курок. Щелчок был слышен отчетливо.
Никто не тронулся с места. Только Медведев все шел и шел, пока не вышел на свет.
У Морозова злобно передернулось лицо — это был не Кирилл. Это был новый сценарист.
— Бросьте, Сергей Петрович, — сказал Грязнов. — Чего уж теперь?..
— Ты не мог!.. Ты не мог!.. Никто не мог!.. — закричал Морозов Грязнову.
— Правильно. Я не мог и подумать, что это вы. Но Лидский тоже узнал ваш голос. И снова по телефону. Это вы стучали в прокуратуру — информатор «М665».
— Я убью его! Я его прикончу! Уйдите все отсюда!
— Михал Тиграныч, правда, уйдите.
— А я? — тихо спросил Максимов, когда группа на цыпочках потянулась к выходу.
— Зачем, Сергей Петрович? Вы мне скажите: зачем? — тихо спросил Грязнов, когда они остались втроем.
— Зачем? А думаешь, не противно, когда ты всю жизнь под финки, под пули бандитские подставляешься, а эти маменькины сынки деньги лопатами гребут… Думаешь, не противно им прислуживать? Я ж и паспорт Корецкого взял, потому что мне стыдно было.
— А теперь отпустите Максимова.
— И что? Ты мне гарантируешь гуманное отношение следствия? — криво улыбнулся Морозов.
— Я не следователь.
Морозов перевел дуло на Грязнова:
— Ладно, пусть идет, придурок.
— Ага, спасибо, спасибо. — Максимов трусцой побежал к выходу.
— Ну и что теперь мне помешает тебя убить? — спросил Морозов.
— Ничего. Вы уже столько народу положили — одним больше, одним меньше… По сути дела, и Лидского вы убили — только вы один слышали, как я с ним договаривался о встрече. А меня до сих пор Бог миловал. У меня не было криминальных талантов, как у Цыгана или Корецкого. Вы подумали, я сгожусь вас прикрывать…
— А ты ведь раньше догадался, до Лидского, да?
— Да. Знаете почему?..
Морозов выстрелил.
Грязнов свалился со стула. Но тут же встал.
— Потому что консультанты на съемки не ходят! — закричал он. — Отдайте пистолет!
Морозов выстрелил еще раз. На этот раз Грязнов только покачнулся.
— Не подходи!
— Кино — сплошной обман, — сказал Грязнов. — Патроны холостые. Не смешите людей, отдайте пистолет.
Морозов с удивлением уставился на револьвер, потом поднес его к виску и нажал на курок.
Кровь разбрызгалась по той же стене, с которой смывали кровь Кирилла.
Грязнов опустился на колени, расстегнул рубашку, снял бронежилет, задрал майку — на груди было два темных синяка.
— Конец фильма, — сказал он.
Эпилог
Они встретились с Ксенией на кораблике, который возил туристов по Рейну.
Обнялись, Ксения очень даже страстно поцеловала Грязнова.
Тот немного смутился.
— Вас ист дас? — спросила Ксения. — Женился?
— Нет.
— Правильно. С женой бы ты на турпоездку в Германию никогда б не накопил.
Они сели за белый столик.
— Давай сюда, в тенечек. Мне на солнце нельзя, надо лицо беречь. Что будешь пить?
