— Ты соображаешь? — шипел на него Лидский. — Через минуту у прокурора летучка!
— Но вы же…
— Да, обещал. Так что теперь, все бросить? Это уже похоже у вас на фобии, мой друг.
— Но таких совпадений даже в теории быть не может!
— Это не мотивация. Ты мотивацию мне назови!
Они вошли в просторную приемную.
— Эдуард Николаевич, все в сборе, — сообщила секретарша. — Только вас ждут.
Взявшись за ручку массивной двери, Лидский обернулся к Грязнову:
— Далеко собрался?
— Я от вас не отстану, здесь буду ждать.
— Нужна просьба ближайших родственников в письменном виде, — все еще сомневаясь, сказал Лидский.
— Во-первых, уже есть, а во-вторых, Эдуард Николаевич, звоните мне на мобильник.
— Торопыга, — усмехнулся Лидский и захлопнул дверь.
Как быстро он сдался! А все потому, что за Денисом стояла сермяжная правда. А в правде сила, как говорилось в известном отечественном боевике.
Так, теперь быстренько переодеться, затем сделать несколько звонков, заскочить в «Глорию», чтобы окончательно ввести Самохина в курс дела, и на вокзал.
Пробегая мимо зеркала, Денис обнаружил на своем лице совершенно идиотскую улыбку. И застыдился. Похороны же сегодня.
Антон вышел из вагона на перрон. Он был в плаще с чужого плеча и выглядел хуже некуда — бледный, осунувшийся, заросший щетиной. Казалось, его даже слегка пошатывало.
— Что-то в поезде просквозило, — зябко передернул плечами Антон. Спасибо, что встретили…
— А вещи ваши?
— Какие вещи? — Антон вынул из кармана плаща пакетик с мылом и зубной щеткой. — Все свое ношу с собой. Здесь где-нибудь можно червячка заморить?
— По дороге… — Денис подхватил Антона под руку.
— А правда, что там будет кто-то из правительства?
— Правда.
— Значит, меня не пустят…
— Пусть только попробуют!
Металлическое оцепление перекрывало дорогу. Несколько автоматчиков в форме офицеров милиции угрюмо и с подозрением смотрели на Грязнова, который, размахивая своим удостоверением, с пеной у рта доказывал:
— Это его сын, ну как вы понять не можете? Его отца хоронят! Вы что, не люди?
— Документы…
— Да вот же!
— Не ваши. — Майор милиции кивнул на Антона: — Его.
Антон протянул ему справку.
— Обождите здесь. — И милиционер, отойдя в сторонку, стал с кем-то переговариваться по рации.
— Машину вам в любом случае придется здесь оставить, — участливо сказал молоденький лейтенант.
— Мы пешком не успеем!
— Ничего не знаю… Машину здесь оставите…
— Пропустите! — вдруг громко захрипела рация.
Скорбная процессия молча шла за черным лимузином-катафалком, слышен был лишь шелест сотен ног. Лимузин двигался очень медленно, чтобы никто не отстал.
На крыше собора притаились снайперы.
На совершенно пустой, очищенной от автомобилей улице люди в штатском что-то говорили себе в воротники и прикидывались обыкновенными прохожими.
Лощеный репортер был, как всегда, в приподнятом настроении.
— Мы с вами в прямом эфире, — возбужденно вещал он в камеру. — Вот вы сейчас видите, как э-э-э… траурный кортеж направляется в сторону кладбища… Простите, вот мне сейчас подсказывают, что президент России только что…
Еще один черный лимузин, мало чем отличающийся от катафалка, обогнал процессию и остановился у ворот кладбища. Из лимузина вышел невысокий человек с редкой шевелюрой, его тут же обступила многочисленная охрана…
— Сейчас не место и не время!.. — громко сказал президент журналистам, которые в момент перестали интересоваться похоронной процессией и, переключив все свое внимание на первое лицо государства, маячили за спинами дюжих охранников.
К президенту приблизился представительный мужчина и что-то шепнул ему на ухо.
— Сын? — вскинул голову президент. — Где?
Представительный мужчина кивнул на замызганный грязью «жигуль», который, надрывно скрипнув тормозами, остановился прямо у президентского лимузина, едва не боднув его в бампер.
Денис и Антон вышли из машины, и их тут же взяли в плотное кольцо.
— Стоять, не двигаться, — сквозь зубы сказал им широкоплечий парень с переговорным устройством в ухе.
— Скорблю… — Президент шел к Грязнову с открытой для пожатия ладонью.
Представительный мужчина опять что-то шепнул ему на ухо, и президент плавно перевел ладонь от Грязнова к Антону:
— Скорблю…
Антон молча пожал ему руку.
— Такая потеря для страны… Мужайтесь… — сказал президент.
Щелчки фотокамер перекрывали звуки похоронного марша. Почетный караул передернул затворы автоматов и направил стволы в сизое небо.
Людей было много, и многие искренне плакали. Все вокруг утопало в цветах и триколорах с черными лентами. Первым горсть земли бросил в могилу президент.
— Кто этот человек? — тихо спросил Грязнова Антон.
— Президент…
— Чего?
— У вас что, на зоне телевизора нет?
— Сломался…
Антон шмыгнул носом и запустил руку в карман.
Кто-то невидимый, но очень сильный схватил его за рукав.
— Я платок… — испугался Антон.
Невидимый силач протянул ему свежий носовой платок.
— Я могу подойти поближе? — без надежды в голосе спросил Антон. Он все время беспокойно оглядывался.
— Будет команда — подойдешь.
Рядом в голос зарыдала незнакомая женщина. Грохнул холостой залп.
— Сейчас будут закапывать могилу, — прокомментировал в камеру лощеный репортер. — По нашим расчетам, на это уйдет около пяти минут. Руслана?
Вытянувшись в струнку, милиционеры из оцепления отдавали «жигулю» честь.
— Обещай, что не будешь делать глупостей, — сказал Денис, «козыряя» им в ответ.
— В смысле?
— Ну я теперь за тебя вроде как отвечаю… Знаешь, чего это стоило дядьке моему?
— А кто твой дядька?
— Президент… — хмыкнул Денис.
— А мне вроде как и незачем глупости делать… — Антон зарылся лицом в воротник плаща. — Совсем пусто стало…
— Ты должен мне все рассказать. Все, что не сказал тогда.
— Хорошо…
— Вот, чуть не забыл… — Грязнов протянул ему трубку. — Хоть ты и не куришь.
