Некрасов попытался растормошить ребят, но те неохотно вставали и тут же садились, увлеченные новой идеей.
— А ты знаешь, как строят дороги?
— Здрасте, я инженерно-строительный заканчиваю!
— Дороги — это перспективно…
— БАМ уже построили.
— Дурак!
— А ну вас! — махнул рукой Некрасов. Он подхватил Галю под руку и вытащил из дома.
Лес. Натура. Ночь.
Они тут же свалились в сугроб. Захохотали, радостные. Стали бросаться снежками. Галя попала Некрасову в голову, и тот упал, застонав.
— Жень, ты что?!
— Все.
Галя склонилась над ним. Он прижимал руку ко лбу.
— Больно? Отпусти.
Она отняла его руку ото лба.
— Ничего-ничего, — сказал Некрасов и вдруг обнял Галю, прижал к себе и поцеловал.
— Не надо, Женя, не надо, — с трудом оторвалась она от его губ.
— Перестань, Галка, ты же знаешь, что я тебя люблю.
Галя отстранилась:
— Ты меня любишь? Ты так меня любишь?
— Как умею.
Он встал, подхватил ее на руки и понес.
— Отпусти, пожалуйста, я тебя очень прошу.
— Нет. Я теперь тебя не отпущу. Я теперь не могу тебя отпустить.
Сарай. Интерьер.
Он ногой распахнул дверь в сарайчик, поставил Галю и снова поцеловал.
Руки его дотронулись до ее груди.
Галя протяжно вздохнула.
— Никогда не думала, что ты такой…
— Какой? Какой? — горячечно спрашивал Некрасов.
— Ты не посмеешь, — вдруг улыбнулась она лукаво.
Некрасов расстегнул ее дубленку, кофту, стал целовать грудь.
— Ох, что ты делаешь? Что ты делаешь!
— Я тебя люблю.
Они легли на сено, он целовал ее руки, глаза, губы.
— Ребята услышат, — прошептала Галя, — они тебя убьют.
Он вскочил, закрыл дверь сарайчика и подпер доской:
— Никто нас не услышит.
— Ты… Ты… Ты с ума сошел…
— Ты с ума сошел, — сказала Лена.
Даже Цыган оторвался от компьютера.
Грязнов смотрел на нее, не отвечая.
— Да, — встала Лена и заходила по комнате. — Мы с ним расстались. Я полгода с ним не жила. Это тебе Варшавский сказал?
Грязнов молчал.
— Мы никому не говорили. Я просто Марику дала мамин телефон. Только он знал…
— Ты не видела его, — опустил голову Грязнов. — Тебе было стыдно?
— Я видела его! — крикнула Лена. — За три дня до его смерти я вернулась! Понимаешь, вернулась к нему! Как чувствовала!
— Я нашел тебя у мамы.
— А ты хотел, чтобы я одна ночевала в этом мертвом доме?! Ты хотел, чтобы я тронулась?!
— Я хочу тебе верить…
— Ты что, Денис? — вдруг сказал Морозов. — Лена?!
— Подождите, Сергей Петрович.
— Нет, это ты подожди. Я сам ее здесь видел, усек? Какого?.. Да, второго, второго я приходил.
— Ну да! Правильно! Сергей Петрович приходил! За два дня, кажется, да? — всплеснула руками Лена.
Грязнов в сердцах сплюнул:
— Тьфу! Я действительно сошел с ума. Нет, все, бросаю. Следователь прав… Следствие закончено… Я тыкаюсь как слепой…
— Ты просто… ну волнуешься, — подыскал слово Морозов. — А ты поспокойнее. Как там поется — «чистые руки, холодное сердце, горячая голова…».
— Нет! — с отчаянием засмеялся Грязнов. — Чистая голова, холодные руки… Или как?
Это хоть как-то разрядило обстановку.
Когда вышли на улицу, Денис спросил:
— Цыган, ты домой?
— Без вариантов.
— Сергея Петровича подбросишь.
— А ты куда? — спросил Морозов.
— Надо мне тут…
— Плюнь, Денис, — серьезно сказал Морозов. — Она баба вздорная.
— Кто?
— Короленко эта, Ксения.
— Хорошо. Плюну. Вот поеду и плюну.
Но поехал он не к Ксении, а в агентство. Зачем — и сам не знал, но что-то его тянуло, мучило…
— Отдыхай, — кивнул вахтеру.
Он открыл дверь своего кабинета, сел за стол и глубоко задумался.
— Чего я приперся?
Подумал еще и сказал:
Жить в мертвом доме.
Холодное сердце.
Вздорная баба, слепые глаза.
Снова получилось что-то вроде хокку.
Он вставил в видеомагнитофон кассету. Включил.
Темная фигура подходила к шкафу с оружием. Виден был только торс и самая верхушка кисти руки.
— Вот, — сказал Грязнов, — чего я приперся. Нет, Дениска, ты это дело не бросишь.
Квартира Петрова. Интерьер.
— Господа, я собрал вас, чтобы сообщить… — Белоусов огляделся. Отца точно нет дома?
— Нет, — ответил Антон.
— Вот. — Он выложил на стол огромную карту и какие-то бумаги.
Все склонились над картой. Жирная красная полоса тянулась от Свердловска до Москвы.
— Не, нам такую дорогу не потянуть, — сказал Некрасов.
— Потянуть, — подмигнул Белоусов. — Только это не дорога, а кабель.
— Прокладывать кабели? — спросил Сабанов.
— Кабель проложен в пятидесятых годах, — с энтузиазмом заговорил Белоусов. — Правительственная связь. Это несколько тысяч тонн отличнейшей меди. И этот кабель мы можем купить. Прямо сейчас.
— И что с ним делать? — спросила Галя.
— Выкопать и продать.
— Правительственную связь?
— Кто нам позволит?
— Наивные чукотские дети, — улыбнулся Белоусов. — Я ж эти документы не в забегаловке купил. Это меня папаша вывел на людей из Генштаба. Связь эта десять раз продублирована. Этот кабель никому не нужен. У военных выкопать его денег нету. А у нас…
— Погоди, погоди… А польза для России? — спросил Сабанов.
— На миллион «зеленых» мы особой пользы не принесем. Деньги должны делать деньги.
— А сколько этот кабель будет стоить? — спросил Некрасов.
— Посчитайте. Вы ж инженеры.
Они тут же склонились над столом, вымеряя длину кабеля.
— Какая толщина?
— Вот такая приблизительно, — показал пальцами Белоусов. — Диаметр двенадцать сантиметров.
