4
Грязно-белая «шестерка», откуда выбрался черноусый, небритый человек в светлой куртке, остановилась неподалеку от КПП пехотной части, дислоцированной в Дагестане.
Стоял тихий летний вечер, солнце село за ближайшие горы, и только небосклон и вершины были освещены розовым светом.
— Майора Смолина можно? — спросил он у сонного, толстолицего прапорщика с повязкой дежурного.
— Кто его спрашивает?
— Скажешь, Ходж Анвар, товарищ майор меня знает, вместе служили в Красноярске.
— Минуту, уважаемый… — Дневальный недовольно поморщился, набирая номер. — И отойдите подальше от ворот, не положено.
— Как прикажете, товарищ прапорщик… — Ходж Анвар коротко поклонился и отошел к машине.
Майор Смолин, округлый, лысоватый, что было видно даже под фуражкой, появился через несколько минут.
— Ходж, я, кажется, просил… — негромко сказал он, подходя к ожидавшему и оглядываясь. — Только не здесь, только не возле части!
— Женя, я что могу поделать? — прижал тот руки к груди. — Дядя Ансар звонил несколько раз, очень срочно просил, понимаешь?
— Ну хорошо, хорошо… — снова оглянулся майор Смолин. — Что опять?
— Удружи, Женя. Ансар опять твоих ребят просил! Аллахом клянусь, его тесть новый дом строит, помочь надо… Он хорошо бы им заплатил, понимаешь? И кормил бы их, как мама родная! Они ж у вас тут голодные все… Ну и тебя не обидит, сам знаешь…
— Вы что там, с ума все посходили… — зашипел майор Смолин, оглядываясь. — Приходишь ко мне сюда, в открытую, все тебя и меня видят. И опять требуешь солдат для строительства!
— Только не нервничай, дорогой, — снова прижал руки к груди Ходж. — За что купил, как говорится. Садись в машину, там договорим…
В машине разговор продолжался при закрытых окошках.
— Пойми, Женя, ты откажешься, другие согласятся. Я правильно говорю?
— Потише… — Смолин беспокойно ворочал шеей во все стороны. — Правильно-то правильно, но я после того случая до сих пор выкручиваюсь… И так следователи затаскали.
— Разве настоящий командир не захочет своих солдат подкормить и дать им заработать, раз они у него полуголодные?
— Слышали… — криво усмехнулся Смолин. — Сам так объяснял. А они меня спрашивают: а почему твои солдаты потом в часть не возвращаются? Почему в заложники попадают? — Он махнул рукой и снова оглянулся.
— Я тебя умоляю… И ты не знаешь, как ответить? — снова прижал руки к груди Ходж. — Какие заложники? Не хотят твои ребята после такой кормежки на свежем воздухе в часть возвращаться, так им и сказал бы! И потому сбегают. Ну а если их чеченские боевики в горах встретят и к себе уведут, тут уж сам понимаешь… — На этот раз он развел руками. — Кормите их хорошо, они ж полудохлые у вас, и сбегать не будут!
— Слушай, у меня мало времени на дискуссии… — Майор Смолин взглянул на часы. — К командиру части скоро на доклад.
— А когда они твоим генералам дачи строят? — разгорячился Ходж. — Это можно, да? А те им копейки не заплатят! Я от них такого понаслышался…
— Даже не уговаривай… Ничего не получится! — помотал головой Смолин. — Никого из своих ребят я больше на поденщину отсылать не буду, понятно?
— Женя, это последнее твое слово?
— Да. Можешь так и передать. Я за решетку не хочу… — Он снял фуражку, вытер платком лысеющую голову, снова надел. — Все у тебя?
— А-а… — сделал недовольный жест собеседник и кивнул, достав мобильный. — Еще минута. Сейчас соединю тебя с Ансаром… Подожди, говорю, скажешь ему сам, что отказываешься! — Он чуть не силой удержал Смолина, собравшегося вылезти из машины. — А то мне не поверит. Или договаривайся, сколько ты хочешь…
Он быстро набрал номер, сразу соединился и несколько фраз сказал по-своему, после чего протянул трубку Смолину.
— На! Скажи сам Ансару, как сказал мне!
— Женя, здравствуй, дорогой… — услышал майор Смолин голос Ансара, которого он слышал не первый раз, но никогда еще не видел воочию.
— Здравствуйте… Если вы опять о том, чтобы дать вам или вашему тестю рабочую силу, то даже не просите. Хватит с меня.
— Женя, никто не говорит, чтобы ты давал своих солдат, понимаешь? Ты же вечером дежурным по части заступаешь, так?
— А откуда вы знаете?..
— Знаю, Женя, я все знаю… Вот и направь вечером солдатика в город по маршрутному листу с каким-то поручением. За сигаретами или за пивом. Ты же всегда так делаешь, верно?
— А потом?
— Потом — тебя не касается. Направь в сторону кафе «Азиз», часиков после шести. Ничего плохого ему там не сделают. Посидит немножко в заложниках, потом его выпустят…
— Я одного, если честно, не понимаю, — выдохнул майор Смолин. — Здесь служат ребята только из бедных семей…
— Вот и хорошо, что из бедных… Чем беднее, дорогой, тем лучше. И хорошо, чтоб была одна мать. Лучше, чтоб рос без отца. Понимаешь?
— А кто за них заплатит? — растерянно воскликнул Смолин, после чего оглянулся. — Вам богатеньких сынков мало?
— Где их взять, богатеньких? Их папы и мамы раньше нас выкупили в ваших военкоматах… Женя, давай так договоримся. Это не твоего ума дело. Ты же не любишь, когда подчиненные твои приказы обсуждают?
— Это я ваш подчиненный?
— Можно сказать и так. Но тебе мы не только приказываем, но и щедро платим за оказанную услугу. И не забывай про свою жену с дочкой. Сколько твоей дочке исполнилось двенадцатого мая? Пятнадцать лет, я правильно говорю?
Смолин растерянно молчал.
— Самый расцвет, да? Беречь ее и беречь. А если какой джигит влюбится и решит похитить, сам знаешь, весь твой батальон не поможет… — добавил он с угрозой. — Так что не упрямься, дорогой. Клянусь моими детьми, ничего плохого твоему солдатику и твоей дочке не сделаем. Только хорошее. Договорились? Чувствую, договорились… Теперь передай мобильник Ходжу, я ему пару ласковых скажу! Не умеет совсем с людьми работать.
Вечером после развода Смолин вышел на плац и поманил к себе пальцем невысокого солдата-перво-годка.
— Рядовой! Ну-ка подойди… Почему ремень распущен, подворотничок не застегнут! Фамилия? В каком батальоне служишь?
— Рядовой Капустин… Второй батальон, первая рота.
— Откуда призывался?
— Из Моршанска…
— Родители есть?
— Только мать, — повесил голову рядовой Капустин.
— Письма ей пишешь?
— Да… Так точно, товарищ майор, — спохватился солдат.
— Ладно, на первый раз делаю замечание. В городе давно был?
— Еще нет, в увольнение не отпускали…
