- Але, мужик…
Эпизод закончился, пошел второй дубль. И снова то же
одутловатое, испитое лицо, на котором с трудом можно угадать некоторые признаки
красоты, оставшейся в далеком прошлом.
Просмотр длился еще долго, отсматривали и другие эпизоды, но
Ира ничего не видела. Она сидела потрясенная до глубины души. Ее взяли
сниматься, потому что она подходит под типаж молодой опустившейся девки, пьяной
и грязной, пропившей свою природную привлекательность. Девки, от которой в
брезгливом ужасе шарахается герой фильма. Да, она каждый день видела себя в
зеркале, но почему-то зеркальное изображение было совсем не таким. В зеркале
Ира выглядела намного приличнее. В зеркале она была по-прежнему свежей и
красивой. А здесь…
- В зеркале ты видишь себя своими глазами, - спокойно
объяснила ей Наташа, когда они возвращались домой. - Ты видишь себя такой,
какой хочешь видеть. А камера показывает тебя такой, какой тебя видят люди со
стороны.
- Значит, и ты меня тоже видишь такой… кошмарной? -
недоверчиво спросила Ира.
- И я. И все остальные. И мужчины на улице. И
сотрудники телевидения.
Наташа была удивительна безжалостна, Ире даже показалось,
что соседка намеренно старается ударить ее побольнее. Она собралась в первый
момент обидеться, но не успела, потому что на поверхность сознания всплыло
мгновенное решение: так больше нельзя, надо завязывать.
Должно было случиться много всего, чтобы это решение вызрело
в ее глупой легкомысленной голове. Скандалы, приводы в милицию, смерть Ксюши,
попытка свести счеты с жизнью, аборт и лечение от гонорреи. Но единственное,
что послужило детоонатором, случилось сегодня. Ира приняла решение. И свято его
выполняла…
Да, выполняла. Как бы трудно ни было. Так неужели она не
справится с тягой к сладкому? Элементарно, Ватсон!
Потолки в их квартире высокие, дом-то старой постройки, еще
дореволюционной, и елку Вадим всегда старался найти повыше. Наряжать ее
приходилось при помощи стремянки, и снимать игрушки, соответственно, тоже, но
Ире лень было возиться с лесенкой, и она решила обойтись обычным стулом. В
крайнем случае, если не достанет до елочной макушки, можно пару книжек потолще
на стул положить. Хорошо, что никто не видит ее акробатических художеств!
Наташка разоралась бы, а старенькая Бэлла Львовна - та вообще с инфарктом
слегла бы, у них в квартире до сих пор жива легенда о том, как сын Бэллы
Львовны, Марик, которого Ира совсем не помнит, тоже наряжал елку, стоя на стуле
с книгами, упал и сломал руку. Да когда это было-то! Сто лет назад. А до сих
пор все помнят и боятся, чуть что надо достать - сразу за стремянкой бегут,
перестраховщики. Тоже мне, нашли кого сравнивать, Марика какого-то и ее, Иру.
Марик, судя по рассказам очевидцев, был маменькиным сынком, за Бэллочкину юбку
держался, не отрываясь, и вообще, книжный червь, мальчик-всезнайка, учитель
математики. Такие никогда спортом не занимаются, падать не умеют, а чуть чихнут
или пальчик поцарапают - им сразу консилиум из лучших врачей собирают. То ли
дело Ира, никогда на болячки свои внимания не обращает, с высокой температурой
на работу ходит. А уж падала она сколько раз! И коленки расшибала, и локти - и
ничего, всхлипнет пару раз, кровь носовым платочком вытрет и дальше бежит. Про
тот случай вообще вспоминать страшно, а ведь доехала до Москвы, сама доехала. И
потом, чуть полегчало - уже к друзьям помчалась, хоть и болело все, и ныло, да
она и внимания не обращала. Подумаешь! Так что перспектива свалиться со стула
ее не пугает ни капельки.
Самый сложный этап - снятие игрушек с верхушки - прошел
успешно, Ира поставила на место толстые тома энциклопедии и снова взобралась на
стул. И кто ж так замотал нитку серебряного дождя! Теперь за сто лет не
распутаешь… Не иначе, Вадик постарался. Конечно, его усердие можно понять, имея
такого ребенка, как Сашка, нужно все, что можно, прикреплять намертво, потому
как мальчишка, пулей проносясь мимо, задевает все, что на пути попадается. Но
не до такой же степени! Разрезать нитку, что ли? Ира переставила стул к
противоположной стороне елки и попыталась разделаться с серебряным дождем, не
прибегая к кардинальным мерам, но быстро поняла, что для спасения несчастной
нитки ей придется каждые полминуты переставлять стул. Нет, это уж слишком! Она
порылась в ящике, где у Наташи лежат принадлежности для шитья, достала ножницы.
Ну вот, совсем другое дело, три взмаха - и готово. Решительно, быстро и просто.
Девушка уже приступила к нижним лапам, наполовину
осыпавшимся и печальным, когда в коридоре затренькал телефон. И тут же
послышались неторопливые шаги Бэллы Львовны.
- Я подойду! - во весь голос закричала Ира, бросаясь к
двери.
Она ждала звонка своего нынешнего кавалера и, как многие
юные девушки, отчего-то боялась, что что-нибудь обязательно пойдет не так, если
не она сама снимет трубку. Вихрем промчавшись по коридору, Ира подлетела к
висящему на стене аппарату.
- Да, слушаю! - выдохнула она.
- Добрый день. Я могу услышать Наталью Александровну?
Ладони мгновенно вспотели, трубка чуть не выскользнула из ее
рук. Она узнала этот голос. Она никогда не разговаривала с ним по телефону, но
все равно узнала. Пока жива будет - будет помнить этот низкий баритон, звучный
и вызывающий ассоциации с шоколадного цвета бархатом, переливающимся и мягким.
- Она… ее нет, - запинаясь проговорила Ира. - Она на
работе. Ей что-нибудь передать?
- Нет-нет, спасибо, ничего передавать не нужно. Я
позвоню в другой раз. Скажите, а Ирина все еще здесь живет?
- Да. То есть… это я.
- Ира? - переспросил бархатный голос.
- Да, - уже тверже ответила девушка, ей почти удалось
взять себя в руки.
- Ты меня, наверное, не узнала…
- Узнала. Как вы…? Я хотела спросить, как у вас дела?
- Все хорошо. Я в порядке. А ты как?
- Я тоже в порядке.
Господи, от волнения она не может вспомнить его имя!
- Почему вы позвонили? что-то случилось?
- Ничего. О Наталье Александровне сейчас много пишут,
она стала такой знаменитой. Тут в одной газете появилась фотография, на которой
вы вместе. Ты стала еще красивее. Вот… решил позвонить, узнать, как ты.
- Спасибо, я тоже в порядке. В институт поступила.
Кажется, Борис… Черт, отчество никак не вспомнит! Да как же
его зовут?!
- Ты молодец, - бархат стал теплее, теперь голос
напоминал Ире коричневый мех норки. - Я за тебя рад.
Иванович! Точно: Борис Иванович!
- Борис Иванович…
- Да, Ирочка?
- Я хотела сказать… то есть… может быть, вам что-нибудь
нужно? Помощь или еще что-то… Наташа и я… мы…
- Спасибо, девочка. Я же сказал: у меня все в порядке.
И я рад, что у тебя все хорошо.
