- Пусть живет вместе со своей матерью в Ирочкиной
комнате. Это будет справедливо.
- Да ну что вы, Бэллочка Львовна, - отмахивалась
Наташа, - Люся ни за что не согласится, она хочет иметь отдельную комнату и
жить одна. Она, наверное, возьмется сочинять что-нибудь бессмертное и не
захочет, чтобы ей мешали.
- Ты должна проявить твердость, - настойчиво повторяла
Бэлла Львовна. - Один раз в жизни ты можешь отстоять свою позицию в отношениях
с сестрой или нет? Она не имеет права распоряжаться жизнью твоих сыновей. Это
твои сыновья, Наташенька, золотая моя, и кто же защитит их интересы, если не ты,
мать? Кроме того, есть и интересы этой девушки, Катюши. Пятнадцать лет - это
вполне солидный возраст, она уже не ребенок, не девчонка, и каково ей будет
жить в одном помещении с двумя мальчиками четырнадцати и тринадцати лет? Об
этом должна была бы побеспокоиться ее собственная мать, но твоя сестра, судя по
всему, умеет беспокоиться только о себе самой.
- Ой, Бэлла Львовна, - Наташа вздыхала и хваталась за
голову, - и что я ей скажу? Как я объясню это Люсе, если она сама не понимает?
- А ты ничего не объясняй, золотая моя, ты просто
поставь ее перед фактом, - советовала соседка. - Открой дверь в Ирочкину
комнату и скажи спокойно и приветливо: "А вот здесь, Катюша, будете жить
вы с мамой. Здесь как раз два спальных места. Надеюсь, вам здесь будет удобно."
И посмотри, что в ответ на это сделает твоя дражайшая сестрица.
- Что сделает, что сделает. Скандал закатит, как тогда,
когда мама с папой хотели, чтобы мы с ней вместе переехали в комнату Брагиных.
- А это мы еще посмотрим, - загадочно усмехалась Бэлла
Львовна. - Теперь, золотая моя, расклад сил совсем другой. Тогда ты была
маленькой и права слова была лишена, зато была мама, которая всегда и во всем
стояла на стороне Люси. Сегодня же, заметь себе, твоя мама слишком стара, чтобы
вступать в открытые конфликты с людьми, на иждивении которых она собирается
жить. Она больше не боец в Люсиной армии. Ты стала взрослой и жесткой, ты
только вспомни, как ты отшила ее с ее гениальными романами, которые она хотела
навязать тебе для сценариев. С тех пор прошло десять лет, а я очень хорошо
помню эту историю. И последнее по счету, но не по степени важности: теперь
рядом с тобой стоит Вадим. А уж ему-то палец в рот не клади, Марик мне
рассказывал, как твой муж его отчитывал на кухне.
- Неужели рассказывал? - ахнула Наташа.
Боже мой, ей-то казалось, что Вадим оскорбил Марика до
глубины души и что Марик никогда ни с кем не поделится деталями этого
разговора. Ведь и сам Вадим ни словом ей не обмолвился, а Наташа так и не
призналась, что подслушивала. Сама тема казалась ей постыдной и горькой,
предназначенной только для ушей тех, кто обсуждал ее тогда на кухне поздним
вечером. Она не могла себе представить, как это Марик придет к Бэлле Львовне и
скажет: "Знаешь, мама, сосед отчитал меня за то, что я тебя бросил в
Москве на иждивении чужих людей." А оказывается, Марик смог поделиться
этим. Он, наверное, совсем другой, не такой, как Наташа, он мыслит иначе, и
чувствует иначе. То, что ей представляется стыдным и оскорбительным, для него -
нормально и совсем даже не обидно.
Когда стала известна дата приезда матери, сестры и
племянницы, Наташа по нескольку раз в день подходила к двери пустующей
Ирочкиной комнаты, открывала и сперва мысленно, а потом громким шепотом
произносила:
- А вот здесь, Катюша, будете жить вы с мамой. Здесь
как раз два спальных места, письменный стол и обеденный. Надеюсь, вам здесь
будет удобно.
Первые несколько раз язык слушался плохо. Она не могла
выдавить из себя слова, которые, как ей мнилось, вызовут целую бурю
негодования, истерику, слезы. Но с каждой попыткой дело шло все легче и легче.
И вот наконец настал тот день, когда Вадим на машине привез
новых членов семьи с вокзала. Боже мой, как постарела мама! После отъезда в
1984 году Галина Васильевна несколько раз приезжала в Москву повидать дочь и
внуков, гостила три-четыре дня и снова возвращалась в Набережные Челны.
- Надо ехать, - говорила она в ответ на уговоры Наташи
остаться еще на несколько дней, - Люсенька там без меня не справляется, у нее
столько забот!
Тогда Галина Васильевна, несмотря на преклонные года, была
бодрой и полной сил. А теперь ей уже восемьдесят, она с трудом передвигается,
плохо видит и очень плохо слышит.
Маму сразу же увела к себе Бэлла Львовна под предлогом того,
что нужно переодеться с дороги и разложить вещи. "Твой выход, Наталья Воронова!"
- скомандовала себе Наташа и распахнула дверь в комнату, где когда-то жили
Маликовы.
- А вот здесь, Катюша, будете жить вы с мамой. Здесь
как раз два спальных места, письменный стол и обеденный. Надеюсь, вам здесь
будет удобно, - произнесла она звонко, уверенно и без запинки.
Ответом ей был полный ненависти и презрения взгляд сестры,
которым она окинула сначала Наташу, потом ее мужа. Но никакого скандала не
последовало. Мудрая Бэллочка и в этот раз оказалась права. Изолировать маму,
поставить рядом Вадима, придать голосу твердости - и на Люсю можно найти
управу.
Игорь
Жора Грек всегда был энергичным и оборотистым, еще когда в
студентах ходил. Учился не бог весть как, зато все успевал - и дружить, и
любить, и гулять, и веселиться, и даже подфарцовывал, зарабатывая на карманные
расходы. Поэтому Игорь ничуть не удивился, когда из их университетской компании
именно Жорка первым встал на путь интенсивного зарабатывания хрустящей зеленой
валюты. К весне 1995 года он стал руководителем службы безопасности одного
московского банка, возглавляемого его сородичем - греком, предки которого
некогда перебрались в Москву из Сухуми. Банкир гордился своим эллинским
происхождением и с удовольствием принимал на работу обрусевших выходцев из
страны Гомера и Платона. И Георгий Попандопуло, юрист по образованию, имевший
пусть и небольшой, но все-таки опыт работы в правоохранительных органах, без
труда смог занять в этой финансовой организации вполне достойное место. Платил
банкир за безопасность банка и свою собственную щедро, и уже к концу лета,
всего через несколько месяцев работы, Жора построил за городом славненький
коттеджик и обзавелся престижной модификацией "мерседеса" класса
"S". Он так и не женился, предпочитая проводить время в обществе
дивной красоты и прозрачной худощавости моделей, которых на время страстного
ухаживания селил сначала в своей квартире, потом в своем коттедже, а по
окончании периода острого взаимного интереса вывозил вместе с вещами по их
московскому адресу. Модели не возражали против такого развития событий,
впрочем, мудрый Грек и выбирал себе в подружки именно таких девушек, которые
возражать не станут. Глаз у него был наметанным, и он ни разу не ошибся и не
поселил в своем доме ту, которая начала бы вить в нем семейное гнездо и
настаивать на расширении и юридическом оформлении своих полномочий.
Примерно раз в три-четыре месяца он исправно обзванивал
друзей по совместной учебе в Томске и приглашал к себе в гости, сначала в
московскую квартиру, а теперь уже и в загородный дом, где наличествовала в отдельной
пристройке баня. Кроме Игоря на эти встречи обязательно являлись Вася с Леной.
Светлану с мужем Грек пригласил всего два раза, но они не пришли, сославшись на
какие-то обстоятельства, и больше Жора их своим вниманием не одаривал.
