- Ты не прав. Все знают, что девочка - сирота и у нее
никого нет, кроме соседей по квартире, которые фактически заменили ей
родственников. Твоя мама будет на торжестве, это уже решено. И ты мог бы пойти,
это выглядело бы совершенно естественно.
Наташа ожидала шквал вопросов: кто жених, из какой семьи,
где будет организовано свадебное торжество, какое платье будет на невесте,
какие предполагаются подарки, что ему самому подарить дочери. Был и еще один
вопрос, которого она боялась, но к которому была готова: а почему на этой
свадьбе будет только Бэлла Львовна, но не будет Наташи с мужем? Сказать Марику
правду о том, что она боится быть узнанной отцом жениха, невозможно, поэтому
заранее была заготовлена версия о нежелании Иринки считаться протеже известного
режиссера Вороновой. Версия была, конечно, правдоподобной, ведь в институте Ира
твердо придерживалась именно этого. Но для отсутствия на свадьбе выглядела,
конечно, слабовато, ведь на торжестве предполагалось присутствие только
родственников, и никаких институтских друзей и подружек, для которых появление
Вороновой могло бы иметь хоть какое-то значение. Однако никакого другого
объяснения у Наташи не было, и она полагалась исключительно на уверенность в
голосе и способность заразить собеседника своей правотой.
Но, вопреки ожиданиям, никаких вопросов не последовало.
Марик начал перечислять своих старых друзей, с которыми поддерживал переписку
после отъезда и с которыми хотел бы повидаться, рассказывал о тех, кто, как и
он сам, уехал в Европу и Америку, о том, как сложилась их жизнь и чего они
достигли, радовался их успехам и без конца повторял, что если бы они остались в
России, то вынуждены были бы прозябать в нищете и унижениях. Наташа сначала
пыталась горячо возражать, приводила в пример семью Инны Левиной-Гольдман, ее
отца и мужа, да и саму Инку: все сделали прекрасную карьеру в бизнесе,
процветают и на жизнь отнюдь не жалуются, сейчас строят особняк за городом на
месте старой дачи, ездят каждый на своей машине. Гриша Гольдман - уважаемый
врач, кандидат медицинских наук, он считается лучшим диагностом среди
московских врачей-гинекологов, к нему на консультации ездят даже из других
городов и платят огромные деньги. Но Марик как будто не слышал ее, твердя одно
и то же: там лучше, там свободнее, там прекрасно и удивительно, и если бы он не
уехал, его жизнь не состоялась бы. В какой-то момент Наташа перестала слышать
его, оглушенная внезапной догадкой: он абсолютно безразличен к своей дочери, она
ему не нужна и не интересна, и он вовсе не пытается оценить результаты
Наташиных трудов по взращиванию и воспитанию Иры. Он давным-давно и думать о
ней забыл. Тогда, в июне 1972 года, накануне отъезда в Израиль, он еще был
здесь, в Москве, в их старой коммунальной квартире, и проблемы одинокой
стареющей матери и маленькой дочери, растущей в неблагополучной семье, казались
ему важными и серьезными. Тогда он попросил Наташу не бросать их, заботиться о
них, и она дала ему слово. Однако как только самолет оторвался от взлетной
полосы, вся эта жизнь в Москве стала для него далекой и нереальной, она стала
НЕ ЕГО жизнью, потому что тогда, в 1972 году, не было возможности вернуться или
просто приезжать, тогда уезжали и расставались навсегда. Он забыл о своей дочери
через очень короткое время. Навалились новые заботы, устройство на новом месте,
поиски работы, безденежье, адаптация в чужой среде, изучение языка - сначала
иврита, потом английского. Родились дети. И все реже всплывала в его памяти
маленькая девочка - плод случайной связи с красивой, но нелюбимой разбитной
соседкой. Одна минута слабости - и родился ребенок. Еще одна минута высокого
душевного порыва не оставить этого ребенка без заботы - и он взял с Наташи
слово не бросать девочку на произвол судьбы. Две минуты, только две минуты… А
скольких седых волос и бессонных ночей стоили Наташе эти минуты. Нет, она ни о
чем не сожалеет, она любила Иринку и будет ее любить как свою младшую
сестренку, она все равно растила бы ее и воспитывала, кормила и одевала ничуть
не меньше и не хуже, чем если бы Марик ни о чем ее не попросил. Но… В самые
тяжелые минуты Наташа цеплялась за мысль о том, что делает это ради человека,
которого любила и который на нее надеется. Он оставил дочь на ее попечении, и
она не может подвести и обмануть его доверие. И вот сейчас, сидя в уютном
"ПиццаХате" и без аппетита пережевывая жесткую пиццу, Наташа
понимает, что ему все это было совсем не нужно. Ему это безразлично. И если бы
оказалось, что Ира сидит в тюрьме или лечится от алкоголизма, что она
превратилась в бродяжку или дешевую вокзальную проститутку, у него в душе
ничего не дрогнуло бы. Наверное, пожал бы так же равнодушно плечами и
промолчал, не задав ни единого вопроса.
***
За два дня до отъезда Марика Наташа вернулась домой около девяти
вечера, и тут же Вадим обрушил на нее неожиданное сообщение.
- Сегодня приходили из риэлторской фирмы, разговаривали
с Бэллой Львовной. Они предлагают нас расселить. Ты представляешь, Наташенька,
у нас будет своя квартира, отдельная! И нам это не будет стоить ни доллара, ни
копейки! Пойдем скорее к Бэлле Львовне, она нам все расскажет, и вместе
обсудим.
Глаза у мужа возбужденно горели, и понятно было, почему.
Вадим никогда в жизни не жил в коммуналках, не готовил на общих кухнях и не
пользовался общими для нескольких семей ванными и унитазами. Он был от природы
брезглив, любил чистоту и аккуратность и приходил в бешенство, увидев на ванне
или раковине недостаточно тщательно смытые следы мыльной пены. Конечно, норов
свой ему приходилось сдерживать, он - человек хорошо воспитанный, а Иринка и в
особенности Бэллочка с ее ухудшающимся зрением далеко не всегда оставляли
сантехнику в идеальном состоянии. Переехав в Москву, он вынужден был мириться с
условиями совместного с чужими ему людьми проживания, но мечту об отдельном
жилье лелеял. И вот мечта уже почти сбылась!
У Наташи было к проблеме принципиально иное отношение. Она
прожила здесь всю жизнь, привыкла, ничего иного не видела. И Иринка, и Бэлла
Львовна - не чужие ей, они давно стали членами ее семьи, Иринка - сестрой,
Бэллочка - бабушкой для ее сыновей, мальчики даже называют ее бабой Бэллой. И
убирать за всеми Наташе вовсе не в тягость, она и к этому с детства привыкла,
еще девчонкой мыла полы и стирала вместо беременной Ниночки и ослабевшей от
пьянства старой Полины. И вообще всем помогала. Для нее такая жизнь - норма. И
еще одно: как же Бэлла Львовна останется одна, если они разъедутся? То есть
однато она, конечно, не останется, Наташа будет приезжать к ней, привозить
продукты, убирать квартиру, стирать, готовить. Но ведь это нужно будет делать
каждый день. А если Бэллочка, не дай бог, заболеет и будет нуждаться в
постоянном уходе? Где взять время и силы? Сейчас Наташа готовит сразу на всех и
времени на переезды из квартиру в квартиру не тратит, а потом как будет? Нет,
нельзя ей разъезжаться с Бэллой Львовной.
- Я нарисовала этим риэлторам полную картину,
объяснила, что у вас двое сыновей и вам нужна квартира из трех комнат, не
меньше, - обстоятельно излагала Бэлла Львовна. - Они сказали, что могут предложить
нам две однокомнатные квартиры и одну трехкомнатную, а если вы согласитесь жить
в отдаленном районе - то и четырехкомнатную.
