- То что было бы? Что изменилось бы? Ты бы не уехал?
Или забрал бы дочь с собой? Перестань, Марк, я терпеть не могу этих
сослагательных причитаний. Как случилось - так случилось, как сложилось - так
сложилось.
Она осторожно высвободилась из его объятий и взяла Марика
под руку. Вот так, именно так, как она мечтала когда-то. Воспоминания о том
единственном случае, когда они вместе возвращались из магазина и он держал ее
под руку, долго еще будоражили ее девичье воображение. Должна была миновать
четверть века, чтобы все случилось так, как ей представлялось в мечтах.
Странно… И… Ненужно.
- А вот здесь, в доме семнадцать, в двадцать втором
году была мастерская по пошиву белья, она называлась "Трудшитье". Тут
работала моя бабушка Рахиль, мамина мама. Баба Раша обожала ходить в соседний
дом Перлова, в чайный магазин, она говорила, что без билета и визы попадает в
другую страну. И маму мою туда водила регулярно, потом мама - меня. У нас
семейная любовь к этому китайскому домику, - оживленно говорил Марик. - Я тоже
до самого отъезда часто сюда прибегал, стоял подолгу и вдыхал аромат молотого
кофе. А ты здесь бываешь?
- Редко. Только если оказываюсь неподалеку, а дома чай
или кофе закончились. Специально не приезжаю.
- А я специально приходил. Знаешь, стоял и представлял
себе бабу Рашу, я ведь ее совсем не помню, она умерла сразу после моего отца,
мне и трех лет не было. Но у мамы сохранилось много бабушкиных фотографий, и
вот стою я в магазине, разглядываю эту китайскую красоту и вижу бабу Рашу
такой, как на фотографиях. Иногда мне даже казалось, что я слышу, как она меня
зовет. Голос крови, что ли… И так мне хотелось в последние годы сюда придти,
встать вот здесь, закрыть глаза и увидеть бабушку. Тебе это знакомо?
- Нет, - сдержанно ответила Наташа, - я - поздний
ребенок, когда я родилась, все мои бабушки и дедушки или умерли, или на войне
погибли, я никого не застала. Мне не довелось побыть внучкой. Люсе повезло
больше, она знала одну из наших с ней бабушек.
- Прости, - снова сказал Марик, - у меня такое чувство,
что я все время говорю невпопад. Обижаю тебя или просто говорю что-то не то. И
все время извиняюсь… Глупо как-то все получается. Я так стремился приехать, так
рвался сюда, мне казалось, что это будет праздник, а получается так, словно я
прилетел на другую планету, где все непонятное, чужое, и я никому здесь не
нужен, и меня понять тоже никто не хочет.
Острая жалость сдавила ее сердце. Ну почему она так с ним
разговаривает? Разве он, Марик, виноват в том, что ей в жизни не всегда было
легко и весело? Нет, это ее жизнь, ее выбор. Да и кто сказал, что он сам
порхает, как беззаботный мотылек? Конечно, сейчас он благополучный и
состоятельный американец, живет в собственном доме и имеет собственный бизнес,
но разве мало тягот и унижений пришлось на его долю? Он подробно описывал их в
письмах к матери, и Наташа все эти письма читала и перечитывала по нескольку
раз. Каждый из нас делает свой выбор и проживает свою жизнь. Просто надо уметь
признавать свои ошибки, а не перекладывать ответственность на других.
- Давай зайдем, погреемся, - с улыбкой предложила она и
взяла Марика за руку.
Он молча кивнул. Они вошли в чайный магазин и сразу
окунулись в теплый пряный аромат свежемолотого кофе. Здесь обычно продавались
неплохие конфеты, а цены были ниже, чем в коммерческих палатках, поэтому
магазин не пустовал. Наташа и Марик встали у окна, по-прежнему держась за руки.
Марик снял забрызганные дождевыми каплями очки и сунул в карман. Она смотрела в
его глаза, такие же выпуклые и блестящие, как и двадцать лет назад, окаймленные
длинными густыми ресницами, держала его руку в своей руке и вдруг ощутила, как
время исчезло. Не было этих долгих лет разлуки, не было его женитьбы на
Татьяне, и его отъезда, ничего больше не было, а был тот Марик, которого она
любила. И она уже была не той Натальей Вороновой, родившей троих детей, но
растившей только двоих, измученной в борьбе за Иринку, истерзанной страхом
разоблачения, а прежней юной и влюбленной Наташей Казанцевой.
- А как Люся? Ты ничего о ней не рассказываешь. Она
счастлива?
Наваждение исчезло. Как жаль…
- Не думаю, что она счастлива, - сухо ответила Наташа.
- Вышла замуж без любви, просто для того, чтобы считаться замужней дамой. Почти
до сорока лет ждала прекрасного принца, а в результате оказалась в Набережных
Челнах с мужем-инвалидом и маленьким ребенком. Девять лет назад она увезла с
собой маму, чтобы та помогала ей по хозяйству. Но об этом ты, вероятно, знаешь
из писем Бэллы Львовны. Если тебе интересны подробности, ты можешь ей
позвонить, у них есть телефон.
- Где у вас принимают кредитные карты? У меня рублей
нет, а я хотел бы, чтобы мы с тобой пообедали вместе.
Кредитные карты! Положительно, Марик решил, что едет в
Западную Европу. Наташа с трудом сдержала язвительную усмешку.
- Самое приличное из того, что рядом, -
"ПиццаХат" на Тверской, недалеко от памятника Пушкину, - ответила
она. - Все остальное - рестораны при гостиницах.
Ей отчаянно хотелось вернуться домой, она промокла и
продрогла, и в то же время хотела продлить эту прогулку с Мариком, так похожую
на настоящее свидание влюбленных. Она упорно цеплялась за свою юношескую мечту
и надеялась, что настанет хотя бы один момент, похожий на ее сладкие и
тревожные давние грезы. Пусть не тогда, пусть только сейчас, но она переживет
эту волшебную минуту иллюзии взаимной любви.
На Тверскую тоже отправились пешком, Марик, казалось, не
замечал непогоды и с упоением рассказывал Наташе обо всех встречавшихся на их
пути зданиях и о том, как он приходил сюда в юности, о чем думал в эти минуты,
о чем мечтал. Ей было не интересно, но она делала вид, что внимательно слушает,
и даже вопросы какие-то задавала, и кивала, и улыбалась. Про себя Наташа решила
больше не навязывать Марику тем для разговора, пусть сам задает вопросы и сам
рассказывает. В конце концов, он приехал в Москву, имея собственные цели, у
него были свои представления об этой поездке, свои желания, свои интересы, и
какое право Наташа имеет в это вмешиваться? Он хотел пройтись по улицам, с
которыми у него связаны счастливые и теплые воспоминания, - пусть ходит. Он не
хочет говорить о неприятном - и не надо. Он хотел окунуться в свою юность, и
Наташа не станет навязывать ему проблемы немолодого обремененного
ответственностью человека. Не за проблемами он сюда ехал, а за радостью.
В ресторане они заняли столик на двоих и заказали пиццу и
красное вино. Наташа согрелась, и ситуация уже не казалась ей такой раздражающей.
- Сколько дней ты пробудешь в Москве? - спросила она,
отпивая вино из бокала.
- До десятого декабря.
- Как жаль! - вырвалось у нее. - Одиннадцатого у Иринки
свадьба. Порадовался бы за нее.
Марик равнодушно пожал плечами.
- Но я же все равно не смог бы там присутствовать, я
ведь не родственник. Я имею в виду - официально.
